Хранительница его сокровищ

— А знаете, почему вон то созвездие, полукруг прямо над вашей головой, называется Венцом? — спросил Лизавету Сокол.

Занятие закончилось, юные дарования усвистели куда-то по берегу всей компанией, а он отправился проводить её до шатра — за руку, чтобы не запнулась.

— Откуда бы, — усмехнулась она.

— Мало ли, — усмехнулся он в ответ. — Это, говорят, свадебный венец праведницы Марты, который она зашвырнула на небеса, отказавшись выходить замуж за того, кого ей назначили родители, и решив жить одинокой безгрешной жизнью в одной из обителей Сияния.

— А у нас есть Северная Корона. Южная тоже есть, только я её не видела. Тоже венец, не помню уже, чей. Кого-то из греков. Впрочем, вы ведь незнакомы с греками.

— Не знаю ни одного, — улыбнулся он.

То есть, в темноте видно не было, но по голосу она поняла, что он улыбается.

— Спасибо, господин Фалько, — она попыталась выдернуть ладонь из его руки, но он не дал.

— Доброй ночи, госпожа моя, — легонько пожал, и всё равно что растворился в ночи.

2.12 Лизавета прибывает в Палюду

Дальше дни в путешествии были похожи один на другой. Они поднимались утром, собирались, паковались, пили кофе и отправлялись дальше. Погода оставалась тёплой, и один раз даже купались. Лизавета тихонечко сползла в воду, окунулась по шею и выползла наружу. И снова сидела в кустах и любовалась на красивых мужчин.

Красивые мужчины, так уж получилось, по-прежнему составляли значительную часть её мира. Один вежливо улыбался, с живым интересом слушал вечерние рассказы у костра, а потом уходил, взяв с собой Крыску. И ещё дважды отказался отвечать на прямой вопрос о прежних поисках сокровища, во второй раз громко посетовав на её, Лизаветы, упрямство и непонятливость.

Второй напоминал птицу, выпущенную из клетки, или школьника на каникулах — таким он был заразительно жизнерадостным, причём со всеми. То они скакали наперегонки с мальчишками, причём он давал их коням какую-то значительную фору, потому, что Ураган исходно обладал лучшими характеристиками. То ныряли и доставали со дна раков и водоросли. То как-то раз сочиняли сонет, прославляющий всех трёх случившихся в отряде дам. Лизавету в нём назвали «невероятно учёной дамой, знающей множество историй».

Вечерние рассказы по-прежнему имели успех. После того, как она завершила историю монастыря и библиотеки, до середины ночи сидели у костра и обсуждали. Молодёжь сбежала гулять, служки улизнули в шатёр, прихватив вечернюю порцию пива, брат Джанфранко пошёл спать. Остались Лис, Агнеска, брат Василио и Сокол. Лис рассуждал о том, что скрывать знания от паствы так же дурно, как и чрезмерно их распространять. Сокол говорил о смехе — что и вправду смех великая сила, которая делает человека свободным, и пока ты смеёшься — над тобой нет ничьей власти. А брат Василио слушал-слушал их всех, потом пробурчал, что дураки они, раз так построили всё, что сами спасти не смогли. И простой пожар произвёл такие разрушения. Сказав это, он допил вино и отправился в шатёр.

— Госпожа Элизабетта, вы ведь расскажете нам что-нибудь ещё? — спросил Лис.

Приятно, черт возьми. Или не чёрт, а Великая Тьма, так они здесь говорят.

— Могу, но наверное, уже завтра? Скажите, у вас рассказывают истории об эльфах, гномах, драконах?

— Ещё как рассказывают, — кивнул Сокол. — А вы знаете такие?

— Да, знаю.

— Это же замечательно, — обрадовался он. — В юности я был уверен, что можно доплыть до тех земель, где живут эти самые эльфы с гномами. И драконы, ясное дело.

— И как? — с живейшим интересом спросила Лизавета.

А вдруг у них тут ещё и драконы водятся?

— Увы. В смысле — нигде, куда ступала моя нога, драконов я не встретил. Но я не утверждаю, что побывал везде, где только можно. А историю про драконов послушаю обязательно. Вы замечательно рассказываете.

— Спасибо, — кивнула она. — Завтра займёмся.

И три следующих дня Лизавета рассказывала историю о том, как один маг, тринадцать гномов и один хоббит ходили к Одинокой Горе, добывать у дракона гномьи сокровища.

На четвёртый день она задумалась — рассказывать ли другие истории того мира, так-то их там было предостаточно, но в обед пошёл дождь. Мелкий и противный. Маги тут же принялись спасать багаж от сырости методом наложения специальных заклятий, гордая Тилечка отлично справилась и с мешками Лизаветы, и с собственным, и ещё с их плащами. Поэтому к вечеру, когда отряд добрался до деревни, с влажностью вещей и путников всё было хорошо, то есть — почти все вещи и люди остались сухими.

Эта деревня была побольше той, в которой останавливались несколько дней назад. И гостиницы там было целых две, одна попроще, её оставили за спиной, и одна понавороченее, судя по вывеске и фонарю над входом. Их встретили, как дорогих гостей, выделили несколько комнат и обещали натаскать воды — помыться.

Горячая ванна после сырого дня показалась благословением судьбы. Лизавета подумала — как мало ей уже надо для счастья! Всего-то не натереть себе за день ничего, помыться, поесть горячего и поспать на перине — да-да, у них с Тилечкой на кроватях были перины! — и уже хорошо. Не нужно думать о сотне дел разом, ты здесь и сейчас, и это всё. Она даже о сокровище думать перестала. В конце концов, все порядочные герои просто шли, куда должны были, и всё. И ориентировались по обстоятельствам.

И после ужина, который им подали в отдельной комнате, где потом должны были остаться спать братья ордена и служки, Лизавета рассказывала о войне за Сильмариллы. Без излишних деталей, но с красивостями. Рассказывала до тех пор, пока в углу на лавке не захрапел громко-громко брат Джанфранко, и Лис не скомандовал всем идти спать. Антонио и Руджеро на прощание пообещали найти и подарить Лизавете Сильмарилл. Ну, или хотя бы просто большой красивый камень.

А на следующий день дождь не прекратился ни на минуту. Чары спасали багаж от сырости, но не могли никого спасти от глупости и халтуры. Лизавета так и не узнала, кто в тот день седлал Огонька, но стоило им выбраться за ворота, как седло поехало на одну сторону, и она полетела в лужу вместе со всеми своими мешками.

Подскочивший Сокол смягчил падение магической силой, и она не разбилась, только вымокла и перепачкалась. Пришлось тормозить всех, переодеваться в чистое и сухое, которое под дождём тоже быстро стало мокрым, но хотя бы осталось чистым.

Весь день моросил дождь, а вокруг тянулись болота. Впрочем, время от времени их, видимо, осушали, и строили дома — изредка встречались небольшие деревни в несколько дворов. Чем жили люди в этом болотном краю — оставалось для Лизаветы загадкой.

И когда ближе к вечеру перед отрядом замаячили стены и башни, Лизавета уже хотела одного — чтобы тепло и сухо. Как говорили друзья-походники — «сухо, дома, в тёплой ванне».

В город их пропустили без проблем, важное лицо из Ордена Сияния и здесь оставалось таковым, несмотря на совершенно другое государство. Более того, они проехали по мощёным булыжниками улицам прямо до главной площади и остановились у ворот огромного кирпичного замка. Им подняли решётку и опустили подъёмный мост через ров, полный воды.