Хранительница его сокровищ

Лизавета вспомнила, на каком моменте она вчера остановилась, и продолжила рассказывать про приключения прекрасной Анжелики.

На обед они с Тилечкой не пошли. Поесть можно и здесь, а время дорого, и ходить туда-сюда нечего. Ещё вечером вещи собирать. Поэтому нужно успеть до вечера как можно больше.

Обед швеям принесли прямо в мастерскую. Густой фасолевый суп, мясной пирог, нарезанные овощи и варенье на сладкое. Варенье было из персиков — прозрачное, медового цвета, с приятной лёгкой горчинкой. Ела бы и ела, думала Лизавета. Впрочем, у неё неплохо подобрались спина и живот, может быть, как раз от того, что в пути у них не было ни пирожных, ни варенья?

За обедом швеи спросили — а где гостьи будут справлять Перелом Года? Жаль, что они наутро уезжают, здесь, в Палюде, будут гулянья, и на всех улицах будут жечь костры, и в замковом дворе тоже, и все будут ходить всю ночь по улицам, ходить друг к другу в гости, дарить подарки, гадать на будущий год, садиться пировать за богато накрытые столы и ждать рассвета. Потому что кто уснёт в такую ночь, то или вовсе не проснётся, или увидит во сне свою смерть. В самую длинную ночь года Солнце борется с Великой Тьмой, и побеждает. И все-все людские сердца важны для этой битвы, в такую ночь не спят!

Это всё было очень любопытно, но Лизавету поразила мысль о том, что через десять дней, оказывается, зимнее солнцестояние, то есть — дома десять дней до Нового Года. Это она здесь уже почти два месяца? И они так быстро пролетели? Она всегда думала, что на работе да в домашних делах время быстро летит, но здесь, в этом странном мире, оно летело просто стремительно. И у Настасьи скоро первая сессия, а потом Лизавета обещала ей купить билеты домой, ведь обе уже соскучились. И как всё это теперь? Поедет ли Настя, зная, что её нет? Купит ли ей кто-нибудь билеты — Вадим или Вася, или бабушка с дедом? Эти мысли вызывали слёзы, поэтому от них пришлось поскорее отрешиться. Как от той боли, о которой говорила накануне Тилечка. Доесть варенье, допить кофе и шить.

Шили допоздна. А по ходу Лизавета ещё успевала думать про здешний новый год и подарки. Вообще надо сделать подарок Тилечке. Кто ещё, если не она? И подарок Соколу, он с ней столько возится! Но где ж ей взять эти подарки? Почему она не узнала о празднике позавчера, когда ходили на ярмарку, там бы точно что-нибудь придумалось! А теперь как быть? Ярмарка закончилась, утром они уезжают из города… Эх.

Единственное, что пришло ей в голову — у неё есть нитки, иголки и обрезки ткани. И кое-какие материалы на отделку. Можно попробовать рискнуть, вдруг успеется? В момент перерыва Лизавета поделилась мыслью с госпожой Норбертой, как с лицом незаинтересованным, и та идею одобрила. И даже немного помогла — подобрала в своём магическом сундуке и сунула Лизавете в руку несколько подготовленных кусочков ткани. Ну вот, теперь нужно как-то умудриться и сделать. И она даже придумала, как именно. Пусть всё сложится благоприятно!

Когда за Лизаветой и Тилечкой пришёл Сокол, обе они переживали финальную примерку. Платье Лизаветы было собрано — у неё был корсет, подушечка на бёдра, юбка и лиф. Лиф состоял из собственно тушки и привязывающихся рукавов, и ещё было два обтянутых бархатом и набитых тряпками валика — пришить потом на плечи, уже с отделкой. Пока отделка досталась только рукавам — каждая деталь была обшита тесьмой, а между собой они скреплялись серебряными пуговичками. И манжеты застёгивались на такие же серебряные пуговички. Лиф же и юбку ещё предстояло расшить.

Ещё была раскроена шапочка, но — только раскроена. Её предстояло собрать.

У Тилечки не успели обшить нитками дырочки для шнуровки лифа. Ей выдали металлических колечек, которые нужно было затолкать внутрь каждого отверстия, и потом уже обшить — чтобы система не страдала от нагрузки. Счастливая Тилечка утверждала, что у неё ещё никогда в жизни не было такого красивого платья.

Соколу было очень любопытно, но на него зашикали и сказали — мол, ваша милость, увидите ещё, когда станет совсем красиво. А пока дамы смущаются. Он посмеялся и, вроде, не обиделся. И по дороге до башни задирал Тилечку — сможет ли она в новом платье хотя бы молнию сотворить, или у неё совсем руки не поднимаются. Тилечка сначала попыталась объяснить что-то про конструкцию рукавов, а потом уже поняла, что никаких объяснений и не нужно, а всё это просто ради посмеяться. И посмеялась вместе с Соколом. И молнию сотворила — в потолок. А он радовался и говорил — этому замку много лет, и ему лично, Фалько Морскому Соколу, будет обидно, если замок вдруг возьмёт и развалится от того, что одна юная дева взялась тренировать свои молнии. Так и дошли до башни.

За ужином не было Лиса и Агнески — их пригласили к его милости герцогу Вассо. Сокол рассказал, что им удалось существенно выправить состояние герцогского наследника, и если не излечить его полностью, то серьёзно помочь. И вылечить от какой-то хвори одного из внуков герцога. Лизавета не удивилась — искусство Крыски она оценила на себе, а Лис, надо думать, умеет ничуть не хуже.

После ужина снова сидели и пели песни, точнее, мальчишки пели по очереди, а иногда — все вместе. Лизавета только вздыхала — ей очень хотелось тоже петь с ними разом, но она не знала этих песен, и могла разве что где-нибудь в припеве тихонько подхватывать мелодию. Больше всего ей нравились песни Альдо — сюжетные баллады о героях, так их можно было бы назвать. Герои покидали дом, встречали на своём пути разные испытания, и в конце концов либо гибли со славой, либо возвращались с победой. Лизавета словно переносилась в компанию своей юности — когда собирались вокруг стола или вокруг костра и пели. Строго говоря, она до сих пор иногда встречалась с несколькими подружками тех времён, и они не только делились новостями, но и стряхивали пыль с пожелтевших листочков и инструментов, и играли. И пели. Правда, за последний год Лизавета не выбралась к ним ни разу — не было сил. Не хотелось рассказывать о переменах в жизни. Да и пальцы отвыкли стоять на струнах.

Нужно будет как-нибудь выбрать момент и попробовать поиграть на этой гитаре. Уж наверное, в пути получится это сделать.

И вообще она поняла, что втянулась в походную жизнь, как говорила подружка Наталья — как та кошка в пылесос. Уже строит планы — что-то шить, играть на гитаре, а ведь завтра с утра снова надо будет забираться в седло и ехать целый день с небольшими перерывами при любой погоде!

Лизавета устыдилась — за всё время в Палюде она ни разу не сходила на конюшню и не навестила Огонька, как он там? Сокол-то небось своего Урагана кормит и проминает! Но может быть, конь не обидится на неё?

Расходиться не хотелось никому. Очень уж хорошо было под крышей — тепло, сухо, кормят и поят, горячая вода и прочие блага, доступные в местной цивилизации, а наутро — снова в дорогу. Но пришёл Лис и сообщил, что желает уже спать, и также желает, чтобы завтра никто не засыпал на ходу, потому что места в предгорьях, говорят, неспокойные.

Тилечка перед сном строила планы на новый год — вот бы тоже где-нибудь в замке, где тепло и сухо, и чтобы бал, и красивые гости. Лизавета даже не дослушала — уснула.

А наутро пришлось делать всё быстро. Идти мыться, собирать вещи, завтракать. Оказалось, что их новые платья не вмещаются в старые мешки, и хорошо ещё, что у запасливого брата Джанфранко нашёлся лишний.

Огонёк встретил Лизавету радостно — потянулся к ней мордой, фыркнул, обнюхал — нет ли чего вкусного. Она дала ему половинку яблока, он с удовольствием съел и дальше уже спокойно ждал, пока на него загрузят вещи и седока. С вещами помог Мартелло, а грузить седока пришёл Сокол. Он лично проверил все ремни, Лизавета смотрела внимательно и запоминала последовательность. Если он сам седлает своего коня, и потом в лужи не валится, то, может быть, и от неё не убудет?

— Как ваши ноги, госпожа моя? Отдохнули?

— Да, спасибо, — кивнула она.

— Дальше будет легче. Вам верхом, — усмехнулся он. — Будет ли легче нам всем — узнаем.

Решётку подняли, мост опустили. Дорога через горы в Кайну была открыта.

Часть третья. Между светом и тьмой. 3.1 Лизавета учится смотреть в оба

Здесь, как и дома у Лизаветы, солнце вставало чем ближе к Новому году, тем позже. В пути они не торопились и поднимались с рассветом, а в замке с его освещением можно было и пораньше. Солнце только-только показалось, а отряд уже был за городскими стенами.