Хранительница персиков

– В последний раз я тебя видела еще тогда, когда ты красил глаза и носил фиолетовое пальто.

– Тебя в последний раз я видел при аресте, когда ты включила пожарную тревогу.

– Тушем. Заходи в «Кофе и спортивные товары». Можешь получить кофе за счет заведения.

– Как-нибудь зайду. Ты же раньше посещала клинику доктора Костово, да? Надеюсь, ты продолжишь туда ходить на регулярные осмотры.

– А ты теперь сотрудник стоматологической полиции?

– Он приподнял бровь и серьезно ответил:

– Совершенно верно.

Уилла засмеялась и заметила, что Пэкстон с любопытством на нее поглядывает. Она замолчала, посмотрела на Пэкстон, на Себастьяна, затем снова на Пэкстон.

– Ну, мне пора, – в итоге сказала она.

– Пока, Уилла, – попрощался Себастьян ей в след.

Пэкстон не проронила ни слова.

Пэкстон искоса поглядывала на Себастьяна, когда они шли по коридору дома для престарелых к комнате ее бабушки. Ее шаги были тяжелыми на кабулах, его же – легкими в итальянских лоферах. Даже букет гортензий в его руках был идеальным.

– Вы вроде бы с Уиллой не общались в школе, да?

– Нет, – просто ответил он.

– Кажется, она больше рада была встретить тебя, чем меня.

– Кодекс изгоев, – ответил он с улыбкой. – Ты не поймешь. – Они подошли к двери, ведущей в комнату бабушки Пэкстон, поэтому у той не осталось времени спросить что-либо еще. – Готова встретиться с леди драконом?

– Нет, – ответила Пэкстон.

– Я с тобой.

Себастьян ободряюще обнял ее за талию перед тем, как они вошли в комнату. Пэкстон настороженно подошла к кровати бабушки. Каждый раз, когда она находилась с ней рядом, ее кожа начинала гореть. Она боялась эту женщину всю свою жизнь, хотя никому не говорила об этом. Она смотрела на бабушку и приходила в ужас от мысли, что когда-нибудь станет такой же.

– Бабушка Осгуд? – мягко позвала она. – Это я, Пэкстон. Ты не спишь?

– Подсказкой для тебя должен служить тот факт, что тебе пришлось спрашивать, – не открывая глаз, произнесла Агата.

– Я здесь с Себастьяном.

Наконец она открыла глаза.

– А-а, твой жених.

Пэкстон вздохнула, Себастьян улыбнулся и подмигнул ей.

– Я принес вам букет гортензий, Агата, – сказал он, – ваши любимые.

– Не обязательно говорить мне, что они мои любимые. Я знаю, что люблю их. Но вот в чем вопрос: зачем ты приносишь цветы слепой женщине? Я их не увижу. Все время говорю тебе, что хочу шоколад. Еда – единственное оставшееся для меня удовольствие.

– Бабушка, ты же знаешь, мама запрещает тебе есть много сладкого.

– Твоя мама ничего не знает. Подай мне мои зубы.

– Где они? – спросила Пэкстон.

– На тумбочке, где и всегда, – ответила Агала и села. – Честное слово, будто мы так не делаем каждый раз, когда ты приезжаешь. Кстати, почему ты так рано? Ты даже не сегодня должна была приехать.

– У меня есть отличные новости по поводу «Мадам Блу-Ридж», – ответила Пэкстон, обыскивая прикроватную тумбочку.

– С этим домом ничего отличного не может быть связано. Держись от него подальше. Там обитают призраки. Дай мне мои зубы.

Пэкстон начала паниковать.

– Тут нет твоих зубов.

– Быть того не может. – Агата скинула одеяло и поднялась с кровати, локтем отпихнув Пэкстон. Она начала ладонями похлопывать по тумбочке в поисках вставной челюсти. – Да где же они? Кто-то украл мои зубы! Воры! – начала она кричать. – Воры-ы!

– Поставлю-ка я цветы в воду, – сказал Себастьян и взял вазу из уотерфордского стекла, которая стояла на письменном столе, и отправился в ванную. Секунду спустя он высунулся из дверного проема и позвал Пэкстон:

– Дорогая?

Пэкстон стояла на коленях, высматривая зубы под кроватью, пока Агата продолжала кричать. Она посмотрела на Себастьяна и увидела, как тот изо всех сил старается подавить смех. Ей нравилось, что он не позволял бабушке запугать себя. Нравилось, что он готов был пройти через все это вместе с ней, что ей не надо было скрывать, какой ужасной была ее бабушка. Если он мог жить с ее секретом, она может жить с тем, что он знает ее секрет. Ничто между ними не изменится. Если они продолжать общаться как ни в чем не бывало, все будет хорошо.

– Думаю, я нашел зубы Агаты, – сказал он.

После того как Пэкстон и ее жених ушли, Агата Осгуд села на стул в ее комнате. Она нервно теребила край ее кардигана; она могла только предполагать, что он подходит к ее платью. Макулярная дегенерация* лишила ее зрения. Но она знала, где находится тот или иной предмет мебели в ее комнате, и вся мебель была мягкой и удобной. Ей сказали, что на обивке были вышиты голубые цветки гортензии, которые, при нужном освещении, она почти могла различить. У нее также был собственный маленький холодильник, который ее родные забивали продуктами, которые она любила. Она еще получала удовольствие от еды, это немного помогало, хотя ей и не разрешали есть столько шоколада, сколько она хотела. Агата для себя решила, что это не такое уж и плохое место. На самом деле, это был самый лучший дом престарелых в округе. Что, естественно, сказывалось на стоимости проживания. Не то чтобы Агата переживала из-за денег, у нее их было предостаточно. Когда ты владеешь большими деньгами, она становятся похожими на пыль: они постоянно вокруг тебя, но на самом деле ты их даже никогда не трогал.

Макулярная дегенерация – необратимый дегенеративный процесс в сетчатке, развивается после 40 лет, проявляется потерей центрального зрения и обусловлен, как правило, возрастными дистрофическими изменениями в желтом пятне.

Она думала, что семья еще ценит ее мнение. Думала, что она матриарх, поэтому ее мнение очень важно. Именно такое впечатление производили члены ее семьи, когда навещали ее. И только сейчас она поняла, что с ней просто сюсюкались. Этот дом словно убаюкивал его жителей, внушая им, что это и есть целый мир. А за его стенами лишь фантастическое место, словно Зазеркалье. И только недавно Агата начала понимать, что мир не остановился, пока она сидит здесь. Все идет своим чередом, даже без нее.

Она просто не могла поверить, что ее семья купила «Мадам Блу-Ридж». После всех тех лет распространения слухов о призраках; внушения детям и большинству взрослых страха перед этим домом; наблюдений за тем, как он разрушается, год за годом; ожиданий, когда он все-таки рухнет под тяжестью лет и исчезнет сам дом и все то, что там произошло… И все зря.

Так еще и ко всему этому Пэкстон решила там устроить вечеринку, отмечая основание Женского общественного клуба. Агата испробовала все, что могло бы остановить Пэкстон, заставить ее отменить торжество. Она говорила ужасные вещи, хотя на самом деле совершенно не хотела обижать внучку. Пэкстон была президентом клуба, и Агата чувствовала, что у нее больше нет той власти, что была раньше.

Эти глупые девчонки понятия не имеют, что на самом деле собираются отмечать. Они понятия не имеют, что заставило Агату и ее друзей основать этот клуб семьдесят пять лет назад. Женский общественный клуб – это в первую очередь поддержка членов клуба, их защита. Но он превратился в ужасное чудовище, с помощью которого богатые дамочки могут поздравить себя с тем, что дают деньги бедным. И именно Агата допустила это. Казалось, Агата всю свою жизнь исправляет то, чему позволила произойти.

Она знала, что клуб будет отмечать годовщину в «Мадам Блу-Ридж», и это далеко не случайность. Случайностей вообще не бывает. Это судьба. Если посмотреть объективно, то в этом была даже какая-то жестокая симметрия. Причина, по которой они основали клуб, имеет непосредственное отношение к особняку. И уже вопрос времени, когда все всплывет наружу. Все тайное всегда становится явным. Именно этого всегда боялась Джорджи.