Хрен знат

Вот тебе и спросил...

Вечерняя дымка окутала небосвод. Предзакатное солнце осторожно дышало на хрупкий мир, где счастье от беды до беды, где нет того поколения, которое бы не проредила История, которую мы лепим как можем. Своими руками.

Дома я еще раз достал газету. Долго думал, куда бы ее спрятать так, чтобы дед не нашел. Какая-никакая улика. Пробежался глазами по тексту второй страницы:

О хлебном пайке для красноармеек

О критическом экономическом положении сообщено Отделу с ходатайством разрешить вопрос в положительном для семей кр-цев смысле.

Имеющийся в распоряжении Земотдела "вторяк" - пшеницу второго сорта - после очистки перемолоть и предназначить для выдачи. Выдачу производить Комкрасхозу и Собезу по долям, равным как взрослым, так и малым. Выдача должна производится в помощь той категории семей красноармейцев, которая подойдет под помощь из урожая общественного засева красноармейских полей.

О полке кукурузы

Всех товарищей, не явившихся без уважительных причин на работу, оштрафовать на один миллион рублей.

О трудгужналоге

Рассмотрен протокол за 479, предоставленный кварталом 12 на гр. Алексея Труфанова, категорически отказавшегося выполнять наряд по трудгужналогу (имущественное положение гр. Труфанова - зажиточный кожевник). Постановили: Вменить в обязанность гр. Труфанову внести 50 (пятьдесят) пуд. муки. В случае отказа привлечь к принудительным работам сроком на 3 месяца.

Предисполкома Крижевский. Секретарь Лабпарткома Гудсон.

Я спрятал газету за обложкой своего старого дневника и вышел во двор, чтобы еще раз поинтересоваться у деда:

– Что такое собез?

– Отдел социального обеспечения. Там где пенсию начисляют. Рано тебе, Сашка, думать об этом.

– Да я тебе про собез-з, - прозвенел я последнею буквой.

– Собез?
– задумался дед.
– Был, вроде, такой подотдел при комиссии по борьбе с дезертирством. Занимался обезземеливанием тех, кто прятал беглых красноармейцев. Надел отнимали, хлеб, что растет на полях, скотину, имущество. Штрафовали еще, лишали пайка. Не хотел брат на брата идти... а почему ты спросил?

– Непонятное слово попалось в учебнике по истории, - не моргнув глазом, соврал я.
– Ну, в том, что на будущий год...

– А-а-а, - протянул дед.
– Хорошее дело! Ты в самом конце посмотри. Там, где оглавление, должен быть список новых и редко встречаемых слов. Может, я и напутал чего. Давно оно было...

Глава 20. Все еще впереди

Перед сном я долго ворочался. Представить себе не мог, что за слова сумела найти Пимовна для моей безутешной бабушки? Чем успокоила? Вернулась она заметно повеселевшей. Ни тучки в просветленных глазах. Почти до полуночи сидели мои старики рядышком за столом, и ворковали. Только и слышно: стук, стук! Это дед разбивал ручкой ножа грудку пиленого сахара. И для себя, и для нее. Где добыли? Наверное, бабушка Катя подсуетила. Есть еще такой дефицит в магазинах Сельпо.

В неплотно прикрытой двери застыла полоса света. Тянется по домотканому коврику, до противоположный стены и вздымается вверх, к портрету отца. Мамку не видно, но я знаю, что она рядом и справа. Это самое последнее место, на свете, где они еще рядом.

Нет, повезло моим старикам с любовью. Она у них теплая, незаметная, как свет негасимой лампады. Потушить ее сможет только чья-нибудь смерть. И то вряд ли. А вот у отца с матерью совершенно другое чувство, имя которому страсть. Со скандалами, ревностью, ежедневным битьем посуды. И вместе трудно, и врозь грузно. Я же, в плане любви, совсем пролетел. Нет ее той, по-детски наивной, до бессонницы, со слезами в подушку. Смотрел на Соньку, смотрел. Хоть бы что-нибудь в душе шевельнулось. Холодная пустота. И кто я теперь после этого? Не пацан, а какой-то моральный урод. Когда же оно все закончится?

С полуночными петухами, свет в доме погас. Мои старики ушли ночевать во двор. Жарко им в доме. Я тоже отъехал с мыслью о завтрашнем дне. Что подарить куму: "Путешествие на утреннюю звезду", или "Урфина Джюса"? Помню еще, что сам читал в его возрасте.

Утром привезли уголь. Дед расстелил у забора кусок брезента, только дядька Мансур все равно промахнулся. Там кучка-то всего ничего: на морской выпуклый глаз - кубометр с небольшим. А он умудрился половину просыпать мимо. В любом случае, какую-то часть пришлось бы таскать ведрами, но все равно неприятно. Да и с ведрами из разряда "поганых", случилась у нас напряженка. Хоть к соседям беги - сыскалось всего два.

Как водится, собрался народ. Физически поработать мне не позволили. Отрядили держать калитку. Она у нас на тугой пружине, сама закрывается.

В детстве я был мужичком жадненьким. До сих пор помню название книги и имя того пацана, что взял ее почитать, да так и замылил. Вот и сейчас, стоял завоторним бекарем и все прорывался спросить: куда же, в конце концов, подевалась моя трамбовка? А мимо меня сновали работные люди: дед Иван с одноколесной тачкой, жилистый тракторист с ведрами в обеих руках, мужики со смолы, приспособившие вместо носилок, дырявое оцинкованное корыто...

Не было в этом людском потоке вменяемого конца, как и в любимой дедовой поговорке:

– Мы с тобой шли?

– Йшлы.

– Кожух нашли?

– Найшлы.

– А где ж тот кожух?

– Так мы ж його пропилы. Мы ж с тобой йшлы?

– Шли...

Он, кстати, как и пахан бабки Филонихи, махал подборной лопатой. Тоже наука. Нужно насыпать так, чтобы дно у корыта не провалилось, а деда Ивана не заносило на поворотах.

Бабушке было некогда. Она гладила для меня рубашку и брюки, паковала в пакет "Урфина Джюса", готовила закуску под магарыч. Общественный труд в обычае был, со своими нюансами.

Помню, Вовка Хурдак по кличке Кошачий Зуб, сосед семейства Григорьевых, дембельнулся из армии. Невесту нашел, отгулял на миру свадьбу, да пошел с матерью по дворам. И к нам заглянул:

Так мол, и так, земной вам поклон. Заливаем фундамент нового дома. Просим помочь.

А пацанов на нашем краю к той осени вымахало! Собрались на пустыре, где когда-то играли в войну - лопаты и ведра на драку. Только Петя Григорьев как всегда сачканул, сослался на радикулит.

Ведра по четыре всего-то в опалубку высыпали - нету работы, закончилась. Поссали всем обществом в красный угол, чтобы Вовкина теща пореже в дом заходила, а тут и его мать:

– Просим к столу!

Аж неудобно. Если по совести посчитать, каждый из нас и на кусок хлеба не заработал. Отказываться тоже нельзя. Подумают, что типа побрезговал. Надо короче, уважить. Зря, что ли, хорошие люди старались, бабушку мою к борщам привлекали?

Стол Хурдаковы накрыли не в доме, а во дворе. Длинный стол, составной, застеленный разноцветными скатертями. От калитки - и до самого огорода. Посуду позычили у соседей, чтобы хватило на всех. Вино покупное. Как сейчас помню, "мужик с топором".