Христос был женщиной (сборник)

В общем, все созданные самой ею проблемы Ева сама и решала, так что привыкла свободно поддаваться инстинктивным желаниям, сообразуясь лишь с тем, сможет ли сама справиться с их последствиями. Не всегда же разрушительными. Выпрямила себе спину.

Но осанка – не самоцель. Мало кого тянет к прямому столбу. Ради взаимодействия с избранными не то чтобы искривлялась, скорее – наклонялась и поясняла, почему шла по этой тропинке. Естественный путь, а значит, не позорный.

Училась, общаясь, и особенно – читая. Заметила: начинающий писатель, неуклюже кроя сюжет, не учитывает, что читатель не знает про героя то, что известно только автору. Малейшее непонимание заставляет отложить книгу. Так и в контактах с людьми. Взгляд изнутри на свою жизнь и взгляд снаружи – «две большие разницы». У другого вполне может быть иное членение мира. Соображай, вставай на позицию собеседника, чтобы тебя не отодвинули, как книгу.

Преувеличивая свое значение, человек полагает, что про него-то все всем известно. Как же! Спесь это. Может, кто-то что-то и знает, но не держат же на виду устаревшие новости. Сперва они вытесняются в чулан памяти, а потом и вовсе выбрасываются. Даже самые скандальные события со временем забываются. Ну, вытошнило тебя, девочка, в детском саду на воспитательницу… Через десяток лет об этом не вспомнит даже тот мальчик, что стоял рядом и хохотал до уписа.

Так что если хочешь ясности – объясняйся. Вот и сейчас, чтобы не порвать хрупкую, только-только нарождающуюся близость с Кристой, надо вытащить наружу свою бракоразводную логику. Тем более что в разрыве с Полом не было моего вероломства. Почти никакого…

Ева еще раз всматривается в Кристу, по привычке тестирует: не использует ли та во вред полученную информацию? А, не расскажешь – не узнаешь… Но перед тем как раскрыться, все-таки пытается сформулировать закон, по которому она живет и по которому ей бы хотелось, чтобы ее судили:

– Важно ощущение, что ты не выстраиваешь свою жизнь согласно каким-то навязанным принципам, а делаешь именно то, что абсолютно необходимо делать в данный момент в нынешнем состоянии окружающего тебя мира. А какой следующий фокус он, мир, выкинет – почем ты знаешь?

Расставшись с первым мужем, она наслаждалась свободой. Плюхнулась как-то на живот поперек своей широкой кровати с записной книжкой: у нормальной девушки всегда есть несколько телефончиков тех, кто с ней не прочь погужеваться. Бродила глазами по строчкам-страницам в поисках чего-то приятного и непременно легкого, необременительного: страданий, даже пустякового напряжения, совсем не хотелось. Набрала номер оптимального абонента – длинные гудки. Другой, тоже подходящий, – занято. Третьим подвернулся Пол. Где-то на задворках отложилось только то, что высокий широкоплечий брюнет запал на нее при первой же встрече и что старше ее на девять лет.

Он как будто ждал звонка: сразу позвал в ресторан, проводил до дома… Утром ушел, возбужденный, а вечером явился с охапкой алых бутонов и небольшим таким дерматиновым чемоданчиком. То есть со всем своим движимым имуществом. Очень необремененный был человек. И вроде необременительный.

Ей-богу, не звала тогда, не приглашала к себе жить.

Удивилась. Но и прогонять причин явных не сыскалось. Не считать же резоном то, что розы так и не распустились. Скукожились на второй день и уронили тугие головки.

Пока Пол пускал корни в ее жизнь – ну лапочка был, да и только. Друзей и знакомых очаровал, с двенадцатилетней Аськой держался как с принцессой – королевские подарки и почтительное расстояние. Это, правда, было не так уж и трудно, ведь дочь-нимфетка приезжала из оксфордской школы всего-то четыре раза в год, на каникулы. Поговорить бы тогда с ней… Дети чувствуют предателей. Увы…

Вскоре новая жизнь внутри Евы начала сигналить периодическими тошнотами, и почти все девять месяцев до рождения сына пришлось следить за тем, чтобы успеть добежать до унитаза. Буквально в любом новом месте спрашивала: «Где, братец, здесь нужник?» Державинский вопрос уравнивает стариков и беременных.

После УЗИ, на котором четко обозначился малюсенький отросток в центре комочка, Пол настоял на узаконении их совместного проживания. Согласилась. Потом он ежедневно выгуливал косолапящую жену, купил ей суперудобную теплую обувку без каблуков, которая на отечных ногах смотрелась шикарно, вроде золушкиных башмачков, следил за питанием…

В общем, вел себя как заботливый и весьма опытный муж, готовящийся стать папашей. Что у него уже была взрослая дочь, Ева узнала недавно. А тогда Пол еще и подставил мужское плечо: предложил объединить бизнесы. Хилый его и процветающий Евин. Да, подставил… Она тогда согласилась вопреки железному и природосообразному правилу: не смешивать дело с личными сношениями. Теперь вот надо выбрать одно из двух зол: за полцены продать экс-супругу свою половину или втридорога выкупить его часть…

Ну, это была далеко не главная ошибка того времени. А причина всех ляпов – в первоначальном посыле: нельзя оберегать себя от страданий. Сужает это жизненную амплитуду.

В холоде все, абсолютно все реакции замедляются. Особенно в холоде эмоциональном.

Если и наклевывалось какое раздражение на Пола, то он, чуткий и сообразительный, тут же начинал ласкать Еву словом и жестом. Шепнет «моя красавица длинноногая» и мочку уха слегка зажмет зубами… Неожиданно пельменей налепит и гостей приятных созовет… Много чего напридумывал для украшения тела жены… Эксклюзив подкупал.

Когда Ева все-таки начала рычать, Пол придумал перебазироваться в Америку. Продлило их брак. И с точки зрения бизнеса – разумное было решение. Но именно там, за океаном ей стало скучновато. Процесс работы автоматизировался. Самые сложные проблемы разруливались почти на автопилоте, на любой деловой тусовке ты всех знаешь, тебя все знают. Тоска…

Вернулись в столицу через пару лет, когда в семейной нише снова завелась гниль (холод-то был виртуальный, а не физический). В поисках свежего воздуха Ева тут же сбежала в круиз по Днепру. Книг набрала целый чемодан, чтобы в одиночестве упиться сочинением докторской диссертации о додекафонии да контрапункте. Для затравки перечитала научными глазами «Доктора Фаустуса». И уже отнюдь не позабавила, как прежде, пикантная подробность в послесловии: Арнольд Шёнберг обвинил писателя в плагиате, и тому пришлось давать сноску о том, что додекафонию придумал не его герой Адриан Леверкюн, а реальный венский композитор. Авторское право… Задачка… А как там с ее запатентованными рингтонами? Не воруют ли их? От нетерпения Ева мгновенно нажала номер Пола: пусть-ка организует ревизию.

Пароход в тот момент как раз застрял на шлюзе. И движения нет, и успокаивающей воды не видно: как будто заперли в тюрьме. Несвобода.

Соединилось не сразу. А когда частые гудки вдруг нелогично сменились щелчком, вот что она услышала: «…нноногая моя красавица… мы уже подъезжаем, не волнуйся. Дома Васька тебе лес нарисовал в подарок, а я пельменей налепил…»

Голос Пола. Тот же самый набор отмычек для чужого женского сердца, что и для законной жены!

Свою подстилку везет знакомить с моим сыном!

Мобильник, повезло, был новый, с функцией записи, Евой уже освоенной. Без улики с подлюкой-мужем разговаривать бесполезно – отопрется. Но тут он попался!

Ева судорожно покидала вещи в чемоданы – и бегом на палубу. Пароход как раз поднялся и стоял почти вровень с верхушкой шлюза. Капитан помог спрыгнуть на берег и перекинул туда ее вещи. Одна сумка упала в прогалину между стеной и пароходом. Матросы выловили. Отдельная история – как она из безлюдного украинского захолустья попала тогда в Москву. Неподъемный багаж, вечер, дождь лупит… Попадись мерзавец под руку в тот момент – прибила бы. Отчаяние помогло справиться с бешенством. Обрела хладнокровие и по прибытии вмиг приперла изменщика к стенке. Не сразу, но все-таки получилось.