Христос был женщиной (сборник)

Воздушная шубейка из мечт, так греющая душу, начинает тончиться…

Полчаса ожидания, сердито-сосредоточенное лицо Матвея, который даже «прости» не буркнул, а сразу потащил куда-то далеко, перехватив у жены тележку. Чемодан при первом же вираже съехал на пол. Матвей укорил Лину взглядом: мол, я же не умею водить всякие там телеги! Вернув поводья, побежал рядом, причитая: «Ой, ой! Давай скорее! Если не успеем на этот эсбан, то придется ехать с пересадкой!» Как будто Лина в чем-то виновата…

Вернулась с небес на землю. И посадка отнюдь не мягкая…

Оказалось, жить они будут в пригороде Цюриха, откуда поезда ходят два раза в час, и билет в одну сторону стоит в переводе на наши около двухсот рублей. У Матюши – именной проездной с цветной фотографией, значительно удешевляющий поездку, если мотаться в город каждый день, и абсолютно невыгодный, если реже.

– Но тебе ведь незачем туда ездить, – констатирует муж. И до обидного безучастно добавляет: – Для тебя никакой работы не предвидится… Тут тоже кризис, местных совместителей сокращают, безработица достигла рекордного уровня! Говорит примерно с той же победной интонацией, с какой радио– и телевизионные журналисты сообщают, что «число пострадавших достигло пятидесяти человек». Опять это «достигло»! Совсем от русского языка отбились… Не чувствуют, что в глаголе заложено: своими стараниями добились такого великолепного результата…

Лина завидует бездомным. Всем. Особенно спящим днем, в подземном переходе… Вон – вольно, по-хозяйски раскинулся дедок на картонных коробках возле стены. Ему все равно, что нестерпимо несет аммиаком. Лето, а он в обтерханном кашемировом пальто, в вязаной шапке.

Omnia mea mecum porto…

Может, тоже философ.

Прицепиться бы к ниточке, которая тянется от греческого Бианта к сегодняшним думающим.

Кто есть наилучший советник? – Время.

Что человеку слаще всего? – Надежда.

Блаженствовать… Улыбаться во сне.

Они свободные, а она…

Матюша после завтрака уезжает на электричке в 9.14 или, самое позднее, в 9.44 и возвращается затемно. Так каждый рабочий день, иногда и по субботам. Лекция-то у него всего раз в неделю, по понедельникам, и семинарское занятие по четвергам, но в универе – собственный стол с компьютером и бесплатным Интернетом. В мировой паутине плетет он связи с журналами-газетами. Книгу пишет. Занят так, что Лине неловко просить его о чем-нибудь для себя. Даже и не заикается она о том, чтобы подвести беспроводную связь к старенькой «Соньке», которую притащила из Москвы.

Конечно, она могла бы посидеть за университетским компьютером, когда Матюша в аудитории, но раз уж приехала с ним в город, потратилась на дорогу, то неловко не пойти на его лекцию. Матюша обижается.

Сердится молча…

Чем себя занять?

Попоэтить?

Но стихи не высидишь за столом. Пыталась – бесполезно. Какую наживку ни придумаешь – не приманиваются. Слова, строчки вольнее птиц… Если и прилетают, то записываешь их за мгновение. Но появляются-то все реже и реже. Так быстро упархивают, что не всегда успеваешь пригвоздить к бумаге. Фьють – и исчезли. Мысли, не отлившиеся в слова…

Даже в телевизор вглядывалась, чтобы прогнать унылые думы. Было любопытно: в московском доме Матюша ни за что не хотел заводить «оболваниватель», а здесь – квартира съемная, мебель хозяйская, экран большой и плоский вмонтирован в белую стену – выковырять нельзя и даже не прикроешь.

При Матюше Лина, конечно, его не включала. Перед гипотетическим приходом мужа старалась не смотреть или уменьшала звук, чтоб он с лестницы не услышал. Но он ее все равно застукал. Потеряла бдительность, когда показывали любимые «Часы» с неузнаваемой Николь Кидман.

Вот ее Вирджиния нагибается, берет с земли большую гальку и кладет в карман пестренького осеннего пальто, вот подходит к реке, останавливается и смотрит на бегущую, живую воду. Движение манит. Она заходит в поток. Медленно, вдумчиво отдает ему ботинки, щиколотки, колени… Растопыренные ладони лежат на поверхности воды… Полы пальто подхватывает течение… Нисколько не холодно…

А вот и я вся в спасительной среде…

Лине начинает казаться, что это она высвободилась…

Но тут экран гаснет. Фильм оборвал разъяренный Матюша. Вернулся раньше времени…

…Так чем же себя занять?

Как ни старайся, на хозяйство много времени не потратишь: до ближайшего супермаркета пятнадцать минут самым медленным шагом, а там – все вымытое, расфасованное и практически готовое. У Матюши язва двенадцатиперстной кишки, поэтому готовить надо на пар уи прямо перед едой. Легко и недолго. Тем более что чаще всего он возвращается сытым: все встречи – деловые, приятельские, а может, и любовные?.. – проходят в ресторанах, иногда на дому у его сослуживцев.

Пока всего лишь раз он взял Лину с собой: коллега-искусствовед позвал в гости непременно с женой. «Чтобы сожитель не приревновал, – объяснил Матюша. – Он у него архитектор, богатый и известный».

Симпатичные такие… Оба высокие, статные, с бугристыми плечевыми поясами и никакого брюшка, никакой рыхлости, свойственной тем, кто олицетворяет женское начало в гомосексуальных парах. Европейские интеллектуалы не пренебрегают фитнесом. На обоих светлые фланелевые брюки и рубашки с крокодильчиком. Нежно-розовая и желтая. Обходятся без сюсюканья, нет и вульгарной, утрированной женственности.

Лина углядела, что у Матюшиного коллеги слегка припухшие губы и контур рта подразмыт. И еще он не по-мужлански чуткий, внимательный: проследил за взглядом гостьи, с любопытством обшаривающим помещение, и тут же организовал экскурсию по апартаментам. Сам накрывал на стол, а архитектор отстраненно и совсем не рекламно – никакой беззастенчивой настырности – демонстрировал свои дизайнерские идеи: белые стены без картин, белая мебель, белый рояль в специальном для него зале, белые стеллажи в библиотеке с цветными корешками, белый фарфор на белых льняных квадратах.

Чисто-чисто, как в операционной.

Нормальные человеческие чувства тут препарируют?..

Вряд ли они повесят на стерильную стену принесенный подарок, а ведь Лина специально потратилась на деревянные рейки (пластиковые были бы дешевле), чтобы обрамить своих ню на Тайной вечере.

Может, все-таки не спрячут в кладовке ее творение, ведь рамка-то белая?..

Ходьбой, долгими пешими переходами Лина пытается раздвинуть пространство своей здешней жизни. Это бесплатно.