Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды

— Верите, что я — Бог?

— А Бог тебя знает, — рассудил Клеоник. — Я... не очень. Но кто бы ты ни был — ты с нами в одну дуду дудишь, одинаковые поршни носишь, голодаешь, как мы. Дал ты нам хлеб. И ещё... дал ты нам веру. Веру в то, что не все нам враги, что не все хотят нас зажимать. Должен был ты прийти. А там хоть лысый дьявол с одной ноздрёй.

— Что ж, — произнес Юрась. — А может, и не напрасно так получилось, что я пришёл? Я не упрекаю, но только почему вы не подошли ко мне, хлопцы? Но и так — спасибо вам.

И все четверо земно поклонились друг другу.

— Иди, — напутствовал Вестун. — Имена помни.

В этот миг Лотр поднял руку:

— Люди славного города! Пан Бог наш Иисус с апостолами решил на некоторое время оставить нас. Будет Он ходить по краю, вещая слово Божье.

Глаза кардинала были влажными. Лицо дышало благородством.

— Надеюсь, не заслужим мы от Него нареканий. Тихо и спокойно будем выполнять свои обязанности перед Ним, Мессией нашим, перед землей нашей возлюбленной, Церковью, державой и панами. Будем ждать Его... За работу, милые братья мои! За работу!

Тут не выдержала и заголосила какая-то баба в толпе: «А на кого ж Ты нас?!» — и запнулась, видимо, соседи цыкнули. Люди стояли молча.

И тогда загудели дудки в руках стражи и грустно, высоко запели рога.

Слушая их, стояли у стены на выступе фра Альбин Кристофич и Каспар Бекеш. Последний, видимо, чуть выпил вина — разрумянилось красивое лицо. На солнечно-золотых волосах юноши лежал бархатно-чёрный, с отливом в синий, берет Ветерок шевелил пышный султан из перьев. Плащ переброшен через плечо. На поясе короткий золотой меч — корд. Девки заглядывались на юношу. Но он глядел только на собравшихся в дорогу апостолов и на того, кто называл себя Христом. Глядел, словно пытался понять его.

— Они не могут верить, — обратился он наконец к Кристофичу. — Смотри, какое лицо. Явно с похмелья. Божеского в нём не больше, чем у всех тут. Обычный человек.

— Лучше скажи, как они могут верить? — улыбнулся Кристофич. — Ну, так и полагается. Но лицо у него взаправду плутовское. Пройдоха — да и всё. И подумать только, что ты так увлекался этой дочкой мечника, собирался встретить в костёле...

Он перевёл глаза с Бекеша на Христа. Сравнение было явно не в пользу последнего:

Красив, образован, богат, с разумом, сызмала свободным от догмы. А он, говорят, только протянул руку...

— Замолчи, брат Альбин, — измученно попросил Каспар. — Хватит...

— Вот она, сила слепой веры.

Бекеш понял, что друг настроен читать проповеди. И потому съязвил:

— Ты, кажется, тоже положил глаз на одну женщину... И вот она также идёт с ним. Глянь. Сначала одну, потом...

— Кгм, — смутился Пожаг. — Я — другое дело...

— И всё же она идёт, — мучил дальше Бекеш.

— Ты должен был бы знать, сын мой, что гуманистам в этой юдоли не везёт, — поучительно изрек Альбин. — А везёт в этой юдоли шельмам, паскудникам, обманщикам и мошенникам.

Трубы и дуды всё ещё пели. Лотр наклонился к Христу:

— Бывай... Живи вольно... Только вот что: маску, маску носи. Глаза у тебя умненькие. Не дури. Надень.

Братчик смотрел на него дурашливыми, хитрыми и умными глазами.

К Бекешу и Кристофичу протолкался сквозь толпу Клеоник.

— Здорово, Каспар. Что, хорошо вчера погуляли?

Окончательно измученный Бекеш ответил ему с оттенком лёгкой насмешки:

— Ну, погуляли. Но это же с отвращения ко всему происходящему. Пир во время чумы. «Декамерон».

— Чудесная книга, не правда ли? — чуть неестественно спросил резчик.

— Чудесная, — безжалостно ответил Бекеш. — А вот скажи-ка мне лучше, почему ты, Клеоник, толкался среди этих оборванцев, водил к ним истовых в вере друзей, поднявших тогда этот кавардак с осадой замка? К живой реликвии тебя потянуло?

— Слушай, Каспар, — решительно возвестил Клеоник. — Слушайте, брат Альбин из Дуботынья. Кажется мне, мы слегка перегнули. Нельзя не иметь снисхождения, как те... как наши враги. Иначе одно изуверство заменишь другим. А мы, гуманисты, во всём должны от них отличаться... Это любопытный человек. Я сожалею, что не разобрался в нём. Этот человек достоин внимания.

— Жулик, — отрезал Бекеш.

— Возможно, но нужно понять и это. Что он такое? Откуда?

— Угу. И почему спелся с Церковью?

— Не думаю, что это так, Каспар. Возможно, это несчастье. Возможно, утрата веры во что-то.

— А кто его заставлял лгать, выуживать у простого люда последние медяки, соблазнять слепых в своей вере девушек, ширить запреты, изуверство, мрак?

— Возможно, обстоятельства. Несчастные обстоятельства. И он не друг Церкви. Он... боится. Я сердцем чувствую: висит над ним какой-то меч. И, ты как себе хочешь, Каспар, а я и дальше буду к нему присматриваться, стараться понять до последнего и, возможно, помогать, если пойму, что это нужно.

Альбин улыбнулся.

— Вера со дна всколыхнулась. — Бекеш не помнил себя. — Побежал за Божьим хвостом. И он ещё уверял, что поклоняется только разуму и опыту. Прочно же ты их держался! А чем ты докажешь, даже себе, что это Он? Иисус?

Кристофич понял, что стычка может рассорить лучших друзей. Надо было спасать положение. Три человека на весь Гродно. И так их мало повсюду, очень мало, а тут ещё и эти поссорятся!

— Полагаю, доказать себе это легко. — Его тёмные глаза смеялись. — И убедиться также легко. Не потребуется даже Вселенский собор. Протяни руку — и всё... Будете пререкаться или дадите слово мне?

Друзья притихли. Оба уже слегка стыдились своей горячности. Оба радовались, что Кристофич не дал им дойти до взаимных поношений. По его тону приятели догадались, что он сейчас скажет нечто исключительно злое и меткое — в этом он был великий мастер.

— Ну? — буркнул Бекеш.

— Наш ныне живущий Папа, Лев Десятый, — монах говорил тихо, — сразу после избрания отменил одну древнюю церемонию. Какую — хочу я вас спросить?

— Прилюдную проверку coram populo [107] , — догадавшись, фыркнул Клеоник.

107

Мужского пола (лат.).

— Именно, — подтвердил монах. — Мало ли что, а может, там сплошные дурные язвы. А то, что он мужик, каждый Папа докажет, полагаю, и так. Дурное дело нехитрое.

— Не понимаю, куда ты клонишь? — слегка улыбнулся Бекеш.

— И тебя ещё учили риторике? Бездарь! Так вот, одна моя посылка та, что у каждого можно проверить его coram populo.

— Он это и так уже доказал, — поморщился Бекеш. — Христос этот.

— Подожди, теперь другое. Скажите: при каждом своём появлении Мессия выбирает новый облик или пользуется старым?