Христов братец. Русские духовные стихи, легенды и сказки

Голубиная книга

Да с начала века животленногоСотворил Бог небо со землею,Сотворил Бог Адама со Евою,Наделил питаньем во светлом раю,Во светлом раю жити во свою волю.Положил Господь на их заповедь великую;А и жить Адаму во светлом раю,Не искушать Адаму с единого древаТого сладка плоду Виноградова.А и жил Адам во светлом раю,Во светлом раю со своею со ЕвоюА триста тридцать три годы.Прелестила змея подколодная,Приносила ягоды с едина древа, —Одну ягоду воскушал Адам со ЕвоюИ узнал промеж собою тяжкой грех,А и тяжкой грех и великой блуд:Согрешил Адаме во светлом раю,Во светлом раю со своею со Евою.Оне тута стали в раю нагим-наги,А нагим-наги стали, босешуньки, —Закрыли соромы ладонцами,Пришли оне к самому Христу,К самому Христу, Царю Небесному.Зашли оне на Фаор-гору,Кричат-ревут зычным голосом:«Ты Небесной Царь, Исус Христос!Ты услышал молитву грешных раб своих,Ты спусти на землю меня трудную,Что копать бы землю копарулями,А копать землю копарулями,А и сеять семена первым часом».А Небесный Царь, милосерде свет,Опутал на землю его трудную.А копал он землю копарулями,А и сеял семена первым часом,Вырастали семена другим часом,Выжинал он семена третьим часом.От своих трудов он стал сытым быть,Обуватися и одеватися.От того колена от Адамова,От того ребра от ЕвинаПошли христиане православныеПо всей земли светорусския.Живучи Адаме состарился,Состарился, переставился.Свята глава погребенная.После по той потопе по Ноевы,А на той горе Сионския,У тоя главы святы АдамовыВырастало древо кипарисово.Ко тому-то древу кипарисовуВыпадала книга Голубиная,Со небес та книга повыпадала:В долину та книга сорока пядей,Поперек та книга двадцати пядей,В толщину та книга тридцати пядей.А на ту гору на СионскуюСобиралися-соезжалисяСорок царей со царевичем,Сорок королей с королевичем,И сорок калик со каликою,И могучи-сильные богатыри.Во единой круг становилися.Проговорит Волотомон-царь,Волотомон-царь Волотомонович,Сорок царей со царевичем,Сорок королей с королевичем,А сорок калик со каликоюИ все сильные-могучи богатыриА и бьют челом, поклоняютсяА царю Давыду Евсеевичу:«Ты премудрый царь Давыд Евсеевич!Подыми ты книгу Голубиную,Подыми книгу, распечатывай,Распечатывай ты, просматривай,Просматривай ее, прочитывай:От чего зачался наш белой свет?От чего зачалося солнце праведно?От чего зачался светел месяц?От чего зачалася заря утрення?От чего зачалася и вечерняя?От чего зачалася темная ночь?От чего зачалися часты звезды?»Проговорит премудрый царь,Премудрый царь Давыд Евсеевич:«Вы сорок царей со царевичем,А и сорок королей с королевичем,И вы сорок калик со каликою,И все сильны-могучи богатыри!Голубина книга не малая,А Голубина книга великая:В долину книга сорока пядей,Поперек та книга двадцати пядей,В толщину та книга тридцати пядей,На руках держать книгу – не удержать,Читать книгу – не прочести.Скажу ли я вам своею памятью,Своей памятью, своей старою,От чего зачался наш белой свет,От чего зачалося солнцо праведно,От чего зачался светел месяц,От чего зачалася заря утрення,От чего зачалася и вечерняя,От чего зачалася темная ночь,От чего зачалися часты звезды.А и белой свет – от лица Божья,Солнцо праведно – от очей его,Светел месяц – от темечка,Темная ночь – от затылечка,Заря утрення и вечерняя – от бровей Божьих,Часты звезды – от кудрей Божьих!»Все сорок царей со царевичем поклонилися!И сорок королей с королевичем бьют челом,И сорок калик со каликою,Все сильные-могучие богатыри.Проговорит Волотомон-царь,Волотомон-царь Волотомонович:«Ты премудрый царь Давыд Евсеевич!Ты скажи, пожалуй, своею памятью,Своею памятью стародавную:Да которой царь над царями царь?Котора моря всем морям отец?И котора рыба всем рыбам мати?И котора гора горам мати?И котора река рекам мати?И котора древа всем древам отец?И котора птица всем птицам мати?И которой зверь всем зверям отец?И котора трава всем травам мати?И которой град всем градом отец?»Проговорит премудрый царь,Премудрый царь Давыд Евсеевич:«А Небесной Царь – над царями царь,Над царями царь, то Исус Христос.Океан-море – всем морям отец.Почему он всем морям отец?Потому он всем морям отец, —Все моря из него выпалиИ все реки ему покорилися.А кит-рыба – всем рыбам мати.Почему та кит-рыба всем рыбам мати?Потому та кит-рыба всем рыбам мати, —На семи китах земля основана.Ердань-река – рекам мати.Почему Ердань-река рекам мати?Потому Ердань-река рекам мати, —Крестился в ней сам Исус Христос.Сионская гора – всем горам мати, —Растут древа кипарисовы,А берется сера по всем церквам,По всем церквам вместо ладану.Кипарис-древо – всем древам отец.Почему кипарис всем древам отец?Потому кипарис всем древам отец, —На нем распят был сам Исус Христос,То Небесной Царь.Мать Божья плакала Богородица,А плакун-травой утиралася,Потому плакун-трава всем травам мати.Единорог-зверь – всем зверям отец.Почему единорог всем зверям отец?Потому единорог всем зверям отец, —А и ходит он под землею,А не держут его горы каменны,А и те-то реки его быстрые;Когда выйдет он из сырой земли,А и ищет он сопротивника,А того ли люта льва-зверя;Сошлись оне со львом во чистом поле,Начали оне, звери, дратися:Охота им царями быть,Над всемя зверями взять болыпину,И дерутся оне о своей большине.Единорог-зверь покоряется,Покоряется он льву-зверю,А и лев подписан – царем ему быть,Царю быть над зверями всем,А и хвост у него колечиком.А нагай-птица – всем птицам мати,А живет она на океане-море,А вьет гнездо на белом камени;Набежали гости корабельщикиА на то гнездо нагай птицыИ на его детушак на маленьких,Нагай-птица вострепенется,Океан-море восколыблется,Кабы быстры реки разливалися,Топят много бусы-корабли,Топят много червленые корабли,А все ведь души напрасные.Ерусалим-град – всем градам отец.Почему Ерусалим всем градам отец?Потому Ерусалим всем градам отец,Что распят был в нем Исус Христос,Исус Христос, сам Небесной Царь,Опричь царства Московского».

Правда и Кривда

Жили два купца: один кривдой, другой правдой; так все и звали их: одного Кривдою, а другого Правдою. «Послушай, Правда! – сказал раз Кривда. – Ведь кривдою жить на свете лучше!..» – «Нет!» – «Давай спорить?» – «Давай». – «Ну, слушай: у тебя три корабля, у меня два; если на трех встречах нам скажут, что жить правдою лучше, то все корабли твои, а если кривдою, то мои!» – «Хорошо!..»

Плыли они много ль, мало ль, сколь не далече путь свой продолжали, – встретился им купец. «Послушай, господин купец, чем на свете жить лучше: кривдою или правдою?» – «Жил я правдою, да плохо; а теперь живу кривдою, кривда лучше!» Плывут они дальше много ль, мало ль, и встречается им мужичок. «Послушай, добрый человек, чем на свете лучше жить: кривдою или правдою?» – «Известное дело – кривдою; а правдою куска хлеба не наживешь!» На третьей встрече им сказали то же самое.

Отдал Правда три корабля Кривде, вышел на берег и пошел тропинкою в темный лес. Пришел он в избушку и лег под печку спать. Ночью поднялся страшный шум, и вот кто-то говорит: «А ну-тка, похвалитесь: кто из вас нынче гуще кашу заварил?» – «Я поссорил Кривду с Правдою!» – «Я сделал, что двоюродный брат женится на сестре!» – «Я разорил мельницу и до тех пор буду ее разорять, пока не забьют крест-накрест палей». – «Я сомустил человека убить!» – «А я напустил семьдесят чертенят на одну царскую дочь; они сосут ей груди всякую ночь. А вылечит ее тот, кто сорвет жар-цвет!» (Это такой цвет, который когда цветет – море колыхается и ночь бывает яснее дня; черти его боятся!)

Как ушли они, Правда вышел и помешал жениться двоюродному брату на сестре, запрудил мельницу, не дал убить человека, достал жар-цвет и вылечил царевну. Царевна хотела выйти за него замуж, да он не согласился. Подарил ему царь пять кораблей, и поехал он домой. На дороге встретил Кривду. Кривда удивился богатству Правды, повыспросил у него все, как что было, да и залег ночью под печку в той же избушке… Слетелись духи, да и начали совет держать: как бы узнать того, кто испортил им все дела? Подозревали они самого из них ледащего; как стали его бить да щипать, он бросился под печку, да и вытащил оттуда Кривду. «Я Кривда!» – говорит купец чертям, да все-таки они его не послушали и разорвали на мелкие кусочки.

Так и выходит, что правдою-то жить лучше, чем кривдою.

Василиса Прекрасная

В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружестве и прижил только одну дочь, Василису Прекрасную. Когда мать скончалась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала: «Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу; береги ее всегда при себе и никому не показывай; а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью». Затем мать поцеловала дочку и померла.

После смерти жены купец потужил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться. Он был человек хороший; за невестами дело не стало, но больше всех по нраву пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Василисе, – стало быть, и хозяйка и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней доброй матери для своей Василисы. Василиса была первая на все село красавица; мачеха и сестры завидовали ее красоте, мучили ее всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветру и солнца почернела; совсем житья не было!

Василиса все переносила безропотно и с каждым днем все хорошела и полнела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела от злости, несмотря на то, что они всегда сидели сложа руки, как барыни. Как же это так делалось? Василисе помогала ее куколка. Без этого где бы девочке сладить со всею работою! Зато Василиса сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как все улягутся, она запрется в чуланчике, где жила, и потчевает ее, приговаривая: «На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки, не вижу себе никакой радости; злая мачеха гонит меня с белого света. Научи ты меня, как мне быть и жить и что делать?» Куколка покушает, да потом и дает ей советы и утешает в горе, а наутро всякую работу справляет за Василису; та только отдыхает в холодочке да рвет цветочки, а у нее уж и гряды выполоты, и капуста полита, и вода наношена, и печь вытоплена. Куколка еще укажет Василисе и травку от загару. Хорошо было жить ей с куколкой.

Прошло несколько лет; Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в городе присватываются к Василисе; на мачехиных дочерей никто и не посмотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает: «Не выдам меньшой прежде старших!», а проводя женихов, побоями вымещает зло на Василисе.

Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по торговым делам. Мачеха и перешла на житье в другой дом, а возле этого дома был дремучий лес, а в лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила баба-яга: никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят. Перебравшись на новоселье, купчиха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Василису, но эта завсегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке бабы-яги.

Пришла осень. Мачеха раздала всем трем девушкам вечерние работы: одну заставила кружева плести, другую чулки вязать, а Василису прясть, и всем по урокам. Погасила огонь во всем доме, оставила только одну свечку там, где работали девушки, и сама легла спать.

Девушки работали. Вот нагорело на свечке; одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку. «Что теперь нам делать? – говорили девушки. – Огня нет в целом доме, а уроки наши не кончены. Надо сбегать за огнем к бабе-яге!» – «Мне от булавок светло! – сказала та, что плела кружево. – Я не пойду». – «И я не пойду, – сказала та, что вязала чулок. – Мне от спиц светло!» – «Тебе за огнем идти, – закричали обе. – Ступай к бабе-яге!» – и вытолкали Василису из горницы.

Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклою приготовленный ужин и сказала: «На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к бабе-яге; баба-яга съест меня!» Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки. «Не бойся, Василисушка! – сказала она. – Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у бабы-яги». Василиса собралась, положила куколку свою в карман и, перекрестившись, пошла в дремучий лес.

Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне белая, – на дворе стало рассветать.

Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, – стало всходить солнце.

Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо дверей у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня. Василиса дрожала со страху, но, не зная куда бежать, оставалась на месте.