Хризантема

— Значит, прогноз не слишком обнадеживающий, — мрачно кивнула Мисако.

Доктор ласково погладил ее по плечу.

— Не стоит слишком тревожиться. Я думаю, он выкарабкается, но чтобы восстановить силы, потребуется много времени и усилий.

Мисако встала, повесила на спинку стула белый фартук, который надевала поверх свитера и джинсов, и, устало потягиваясь, подошла к окну. Над заснеженными крышами ярко горел месяц.

— Знаешь, папа, я даже не подозревала, что буду настолько переживать за него. Он всегда так хорошо относился к нам. Я хочу, чтобы Тэйсин-сан выздоровел, и сделаю для него все, что смогу.

— Ты и делаешь все, что можешь, — кивнул доктор. — Очень хорошо, что за ним есть кому присмотреть, — повторил он и зевнул. — Извини, у меня был тяжелый день… Если не будешь справляться, зови сестру.

Доктор ушел. Мисако снова села у кровати, вглядываясь в лицо больного. Теперь Тэйсин-сан совсем не походил на жизнерадостного толстощекого монаха, который поступил в храм к отцу, когда она еще ходила в школу. Казалось, он всегда был частью их семьи. Мисако привалилась к спинке кровати и закрыла глаза…

Утром в палату вошла сестра с новой капельницей и кружкой чая для Мисако.

— Ну, как он?

— Ночью мне показалось, что он хочет помочиться… — стала рассказывать Мисако. — Я не могла найти никого из сестер, но потом справилась сама. Количество мочи и время я записала. Температуру мерила только что и тоже записала… Еще он сильно потел.

Подняв брови, сестра прочитала записи, потом стала менять капельницу.

— Ну что ж, будем надеяться, что завтра он немного взбодрится и сможет что-нибудь проглотить. Тогда дела сразу пойдут веселее. — Она взглянула на Мисако, которая, закатав рукава, выжимала губку. — А из вас получилась бы хорошая медсестра…

— Спасибо, — улыбнулась Мисако, снимая белый больничный передник и садясь с кружкой за стол.

— Повезло вам, можете хоть навещать родителей, — заметила сестра, — а вот меня муж даже на день никуда не отпускает. Вы надолго приехали?

— Еще не знаю. — Мисако пожала плечами. — Сначала думала, дней на пять, на шесть, а теперь останусь, пока Тэйсин-сан не выздоровеет.

— Боюсь, тогда надолго… Неужели муж разрешит?

— Ему все равно.

— Вот ведь повезло! — завистливо хмыкнула сестра, выходя из палаты.

Мисако задумалась, закусив губу. Интересно, что сказала бы эта женщина, узнав правду?

— Оба мы несчастные, — сказала она, посмотрев на больного монаха, щеки и голова которого уже покрылись черной щетиной. — Бедный, бедный Тэйсин-сан, как я его понимаю. Иногда так трудно найти в себе силы… — Она села у кровати, положив сцепленные руки на колени. Из глаз закапали слезы. — Вы должны скорее выздороветь, дедушка не хотел бы видеть вас здесь.

Внезапно Мисако почувствовала странный прилив тепла в ладонях. Вспомнив уроки Кэнсё, она еще крепче сжала руки и закрыла глаза, представляя, как тепло поднимается от живота вверх, вверх, проникая через плечи в руки и дальше в ладони, перетекая из одной в другую, и возвращается назад в бесконечном круговороте… Усталость отступала, сменяясь мерцающим ощущением силы. Даже печаль, владевшая ею всего несколько минут назад, растворилась и бесследно исчезла в мощном потоке энергии.

Мисако подняла безвольную руку Тэйсина и зажала между ладонями, стремясь передать ему хотя бы часть целительной силы.

— Вы выздоровеете, Тэйсин-сан, обязательно выздоровеете, — прошептала она. — Все будет хорошо. Нам обоим будет хорошо.

*

Бюро путешествий не обмануло. Остров цветов Куаи, казалось, весь состоял из голубого неба, пальм, искрящейся воды и белых песчаных пляжей.

— Доброе утро! — с трудом выговорила тетушка Тегути между приступами утреннего кашля.

Она стояла, опершись на балконную ограду, в красном шелковом халате и с сигаретой в руке.

— Доброе утро! — Сатико приветливо помахала рукой.

— Знаешь, Сати, если ты будешь столько валяться на солнце, то скоро превратишься в африканку.

Глянув на тетушку поверх огромных темных очков, Сатико усмехнулась.

— Именно этого я и добиваюсь. Что-то рано вы сегодня.

Тетушка выпустила в сторону океана огромный клуб дыма.

— Не спится мне здесь, — пожаловалась она. — Слишком тихо.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Сатико. — Идите умывайтесь, а я сейчас приду и помогу вам одеться.

— Вот спасибо, — тетушка захихикала. — А массаж будет?

— Ну, это уж слишком, — шутливо возмутилась бывшая ученица.

Они давно уже общались запросто, как члены одной семьи. В память Сатико навсегда врезался тот счастливый день, когда она, не имея еще ни малейшего понятия о волчьих законах шоу-бизнеса, явилась к могущественной госпоже Тегути просить работу. Какой-нибудь другой хозяин клуба проглотил бы наивную девчонку из провинции, не оставив даже косточек, и ей крупно повезло, что она попала, во-первых, к женщине, а во-вторых, к женщине пожилой и уже очень богатой, которая прошла огонь и воду и теперь больше всего заботилась о репутации своего заведения. Движимая материнским инстинктом, она с первой встречи почувствовала симпатию к юной искательнице счастья, а со временем их отношения стали практически родственными.

— Как поживает твоя протеже? — поинтересовалась тетушка Тегути за завтраком, состоявшим из чашки гавайского маи-маи и большого бокала вина. — Собирается остаться в Токио?

— Не знаю, — пожала плечами Сатико. — Работает она превосходно, но в личной жизни все никак не устроится… Как я ни стараюсь, бывший муж вертит ею как хочет.

— А ну, интересно. — Тетушка отставила бокал, ожидая продолжения.

— Он заставил ее подписать соглашение о разводе.

— Маа, вот это скорость! Стало быть, все закончилось, тогда в чем проблема?

Сатико вздохнула.

— Мать не хочет, чтобы она жила в Токио, а саму Мисако как вожжой тянет к буддийским монахам.

Тетушка изумленно вздернула брови.

— К монахам? Ничего себе! Давай рассказывай.

— Когда-нибудь обязательно, — рассмеялась Сатико, — но сейчас я хотела посоветоваться насчет интервью на телевидении. Они просят, чтобы я рассказала о костюмах, которые сделала для новогодней программы, а мне хочется еще впихнуть туда клипы с самого шоу. Как бы получше все распределить, ведь всего пять минут…

Тетушка Тегути потянулась за сигаретами.

— А ты уверена, что оно вообще нужно, это интервью? Ты работаешь в основном на людей из шоу-бизнеса, и твое имя им и так прекрасно известно. Прогремишь на всю страну, тут же всякие уроды начнут копаться в твоем грязном белье… Зачем?

Сатико повторила любимый французский жест.

— Ну и пускай копаются, — фыркнула она. — Клиенты идут ко мне, потому что им нравятся мои модели, а своего прошлого я никогда не скрывала.

Тетушка нахмурилась, глубоко затягиваясь сигаретой. На долгом пути к успеху она всегда строго ограничивала общение лишь узким кругом деловых партнеров. Широкая публика практически ничего не знала, и никто не имел возможности нажиться на подробностях личной жизни госпожи Тегути. Излишнее внимание к человеку столь близкому, как Сатико, грозило изменить ситуацию. Охотники за жареными фактами могли раскопать, чем когда-то занималась бывшая покровительница и лучшая подруга известной госпожи Кимуры в портовом баре в Осаке, не говоря уже о том, сколько недвижимости она тайком скупила в деловом центре Токио за последние десять лет.