Хроника барона фон Дитца

В свете фар блеснул радиатор новой машины.

– Ну, уж эту мы не пропустим! – опуская руку на кобуру, хищно усмехнулся барон.

Автомобиль стремительно приближался, упруго спускаясь с возвышенности шоссе. Это был длинный чёрный « опель» , полированные бока которого блестели, словно зеркало. Генрих издалека заметил лимонный отблеск фар…но лишь теперь – « парабеллум» в руке фон Дитца.

…Машина, подобно чёрной рифовой акуле, почувствовавший внезапную опасность, круто вильнула в сторону, к разделительной полосе, ограждённой цепями…И тут Отто быстро шагнул на сверкавшую маслянистыми огнями трассу, раньше, чем Шнитке успел сообразить, что он задумал.

– Майн Готт! Отто-о!! – Герман рванулся к нему…

Но в следующее мгновение кожаный клапан кобуры распахнулся. Один за другим прогремели оглушительные хлопки трёх выстрелов, пули пропороли оранжевые строчки, отскакивая от глянцевитой вараньей шкуры асфальта, как брошенные окурки.

…Жуткий визг тормозов, яростный всполох фар дальнего света. Машина, припадая бампером к дороге, оставляя за собой кривой след жжёной резины, остановилась, как вкопанная, в четырёх метрах от стоявшего на её пути человека. Фары « опеля» , словно жадные глаза, сконцентрировались на двух застывших, подтянутых фигурах, в чёрной эсэсовской форме, перетянутых портупеями, с кобурами на поясных офицерских ремнях.

– Ты ненормальный! – взорвался Герман, на бледном лице которого выступили капли пота. – Нас заберёт комендатура!..Какого дьявола ты это сделал!? Ненормальный, да?

– Может быть… – процедил сквозь зубы барон, сжимая в руке рифленую рукоятку « парабеллума» , из смертоносного дула которого курилась струйка голубого дыма.

– Scher dich zum Teufel! Ты, ты-ы…хочешь убить его?! – Германа обдало жаром, когда эта мысль лихорадочно протанцевала в его сознании. – Стой!!

Отто не слышал, будто сорвался с цепи. В него точно вселился бес. Шнитке мог поклясться на Библии: его друг, на одном кругу обернулся в того ночного хищника, который вышел на поиски свежего мяса и крови.

– Стой-й!!

« Опель» , взревев мотором, дал задний ход.

– Пр-рочь с дороги! – Отто грубо оттолкнул, заступившего ему путь к машине товарища.

Машины с визгом, рычанием и пронзительными сигналами объезжали их.

– Halt! Stopp, ratte! 7 – крикнул фон Дитц, едва не столкнувшись с красным « рено» , водитель которого, скаля зубы и брызжа слюной, посоветовал ему засунуть голову в задницу. Он одержимо пробирался через проезжую часть, на него сыпались, как фасоль из кулька, ругательства и проклятия, но Отто не обращал на них внимания.

7

Стой, крыса! (лат.)

Дьявол! У меня было праздничное настроение…Через неделю на фронт…А мне, какая-то гражданская мразь плюнула в душу…Prost! Nutten ficken…Чёрта-с-два! С бароном фон Дитцем шутки плохи!

Зажатый, как в тисках, – с одной стороны потоком яростно сигналивших машин, с другой – бордюрным ограждением, несчастный хозяин « опеля» вывернул до отказа руль, вскочил на тротуар, судорожно выдернул ключи из гнезда и хотел уже, сломя голову бежать, куда вынесут ноги…Когда в глаза ему заглянул чёрный провал « парабеллума» . Эсэсовец, криво усмехнувшись, сделал полшага вперёд, приставил дуло к покрытому зернистой испариной лбу и сказал:

– Ну, говнюк, чья взяла? – Отто смотрел на водителя своими холодными, как цельные куски льда, глазами.

– Ради всех Святых!..Заклинаю…что я вам сделал, гер офицер? Что вам надо…от законопослушного ветеринарного врача Ульриха Зуппе?

– Мне не по вкусу твоя дерьмовая музыка.

– А-аа-аа…Конечно…Да, да…я понял, гер офицер… – водитель дрожащей рукой крутнул ребристую ручку приёмника. – Так лучше? – он задержался на берлинской музыкальной волне. Пела несравненная платиновая блондинка Марлен Дитрих. – Это устроит, гер офицера? Этой красотке…благоволит…сам фюрер…

Ульрих поднял глаза, чувствуя, как колотится сердце, как полукружия пота на его рубахе подмышками увеличились в радиусе, а белый накрахмаленный воротничок стал сырым и серым.

– Иисус Христос, ну и жара! – он, наконец, обрёл власть над своим непослушным голосом. – Так вам…нравится, гер офицер? Или…

– Или что? – сказал Отто фон Дитц, с улыбкой не более весёлой, чем оскал черепа. Его улыбка буквально заморозила беднягу Зуппе, по позвоночнику пробежала мелкая дрожь. – Да уберите же пистолет! Что, вы, хотите? Чего добиваетесь? Это противозаконно…Я…я буду жаловаться бургомистру… – пятидесятилетний ветеринар, зачем-то снова беспокойно крутнул, на удачу, костяную ручку приёмника, но блондин – эсэсовец вдруг тихо и жутко сказал:

– Нет! – и тут же его свободная рука ястребом упала на голову жертвы. Промеж пальцев набились волосы.

« Майн Готт! – Герман знал непредсказуемый, взрывной характер фон Дитца…Знал его несгибаемую волю к победе, неистребимое желание во всём и всегда быть первым…Это не раз проявлялось на военных учениях и в дармштадском тренировочном лагере СС. Знал, какой он испытанный, опасный боец в рукопашной схватке…Знал он, и как Отто стреляет с двух рук, – быстрее, чем успеешь моргнуть…Но, чёрт возьми, чтобы завестись из-за такой ерунды! На пустом месте, да та-а-ак!!»

– Verwunschung! – у Шнитке пульсировали виски. Проклиная час, когда он согласился на « променад» с Отто, избегая колёс машин, Герман наконец достиг злосчастного « опеля» , вихрем налетел на барона.

– Иди-о-от! Из-за твоей дурости мы можем лишиться не только карьеры!..

– Тссс! – Отто, как ни в чём не бывало вертикально приложил воронёный ствол пистолета к своим губам, и тут же снова переключился на вожделенную жертву.

– Ветеринар, говоришь? – он вновь улыбнулся, словно ребёнок в Рождество, которому не терпелось узнать, что кроется в хрустящих пакетах с подарками.

– Умоляю…пожалуйста, – хрипло выдавил Ульрих, глаза которого превратились в дрожащие, полные ужаса, круги. – НЕ убивайте меня…у меня трое детей, жена, старая мать…Да, да, я ветеринар, гер офицер.

– Зер гуд, – фон Дитц бросил « парабеллум» в кобуру и разжал руку, меж пальцев остались выдранные волосы. – Вот ты-то…ве-те-ри-нар…и отвезёшь нас…к нашим козочкам и зайкам. Ну, так как, говнюк? – Он подмигнул поперхнувшемуся страхом Зуппе, стальным глазом.

– Бог мой…о чём вы, господа…Конечно…Какие могут быть по сему поводу вопросы? Это честь для меня. Данке шён. С превеликим удовольствием. Приказывайте, гер офицер. Прошу в салон вашего друга…

– Вот и всё. Дело в шляпе. Ну же, дружище! – Отто галантно распахнул перед Шнитке лакированную дверцу.

– Зачем всё это? – Герман возмущённо свёл брови. Он пристально, с осуждением смотрел на армейского товарища и, право, удивлялся ему. Не было игры в его лице, не было защитной фарфоровой маски, но было знакомое, в красивом военно-полевом загаре лицо, – мужественное и одновременно легкомысленное и весёлое.

– Понимаю, – Отто раздражённо дёрнул углом рта, – у тебя есть вопросы ко мне. Но давай не сейчас.