Хроника чувств

В отеле «Эден» расположился штаб дивизиона гвардейских кавалерийских стрелков. Дивизион обеспечивает безопасность столицы. Тем не менее часть второго этажа по-прежнему остается отелем для обычных гражданских приезжих. Здесь остановился бывший рейхсканцлер князь Бюлов с женой и прислугой. Горничная передала княгине Бюлов известие. На одном из этажей, занимаемых гвардейским дивизионом, идет допрос бывшего депутата рейхстага Розы Люксембург. Арестованная, сказало лицо, сообщившее об этом горничной, опасается за свою жизнь [90] .

90

В декабре, после того как ее выпустили из тюрьмы, революционерка вернулась в Берлин, когда революционная волна пошла на спад. Под Новый год они с Либкнехтом переехали из рабочего района, где были в безопасности, в буржуазный район в Вильмерсдорфе. Они полагали, что им ничего не угрожает, потому что буржуазная публика не слишком интересуется друг другом. Это давало большую анонимность. Однако это не относится к консьержкам, портье и прочему обслуживающему персоналу. В этой среде военные и вербовали своих доносчиков. Так были арестованы Роза Люксембург и Карл Либкнехт в квартире на Манхаймер штрассе, 43.

Князь Бюлов знаком с бывшим депутатом рейхстага Люксембург. Она из самых ужасных КРАСНЫХ. В то же время она политик еще с довоенных времен, то есть обладает определенным статусом. Княгиня разговаривает об этом с мужем. Одного запроса со стороны столь, заметного в общественной жизни человека [91] , направленного в штаб дивизиона гвардейских кавалерийских стрелков, было бы достаточно, чтобы гарантировать безопасность радикальной женщины-политика. Можно сделать такой запрос в завуалированной форме, например послать в номер поднос с бутербродами, так сказать, передать привет. Князь Бюлов считает подобный шаг несовместимым с установленными ОБЫЧАЯМИ. К тому же он сомневается, уместно ли такое вмешательство. А если при участии этой женщины будет поднят новый мятеж, то в Германии всех консерваторов поставят к стенке. Защитит ли его кто-нибудь в этом случае от расстрельной команды? В стране между политиками нет доверия. Кошмарные образы времен Французской революции перекрывают все мыслимые реальные контакты.

91

Фон Бюлов не был наследным князем. Титул был дарован ему кайзером при уходе в отставку, как звание. Как считает шотландский историк Фергюсон, агрессивная политика Бюлова «задала базовые моменты для развязывания Первой мировой войны». В то же время в конце 1916— начале 1917 года рассматривалась возможность возвращения князя на пост рейхсканцлера. Считалось, что он, как гибкий, красноречивый политик, был в состоянии добиться мира, при котором Германия ничего бы не потеряла.

У бывшего рейхсканцлера после известия, принесенного горничной княгине, и их разговора с княгиней есть четверть часа, чтобы решить, что он будет делать. Ведь им еще идти в оперу. Он всегда придавал особое значение пунктуальности. При том особом положении, которое он занимает в обществе, пунктуальность — это вежливость. Чрезвычайно невежливо просить открыть ложу после того, как увертюра уже началась. Ведь открыть ее бесшумно не получится.

Таким образом, процесс принятия решения упрощается. Выбор нужно сделать между двумя ситуациями: если он вмешается, послав известие в штаб, то подобное действие, в какой бы завуалированной форме оно ни происходило, не останется неизвестным. Пойдут разговоры, и неизвестно, как он будет выглядеть в глазах других. Если же он забудет о сказанном горничной, то никто не узнает, что ему это было известно. Конечно, останется вопрос, как он будет выглядеть перед женой и горничной, однако в их молчании он может быть уверен.

Князь и княгиня идут к парадному входу. Там их ждет такси.

Меньше чем через час Розу Люксембург после завершившегося допроса выводят к военной машине. По пути, без всяких свидетелей, ее оглушают ударом приклада, ее тело (мертвое или живое) везут на машине к каналу и бросают в воду с моста в Тиргартене.

Князь был заинтересован в том, чтобы не нанести своему образу в истории какого-либо ущерба. Это было основным правилом его поступков. У него был выбор между двумя возможностями, и своим решением он практически приговорил КРАСНУЮ к смерти. Однако князь Бюлов ошибся относительно правильности своего решения в приложении к временной оси. 81 год спустя историк Фергюсон публикует в «Гарвард ревью» материалы о событиях 1919 года. Так образ рейхсканцлера, хоть и с большим опозданием, но все же потерпел ущерб, и немалый. Фергюсон утверждает, что все действия рейхсканцлера, включая и время его правления, и его мемуары, свидетельствуют об одной и той же ЧЕРТЕ ХАРАКТЕРА — ТРУСОСТИ. Это касается и резких действий во время марокканского кризиса (трусость часто принимает форму агрессивности), и истории с «Дейли телеграф», когда Бюлов оставил кайзера без поддержки, однако больше всего трусость проявляется в его речах в рейхстаге и дипломатической корреспонденции, отмеченных красноречием, порождаемым трусостью. Отсюда и прозвище рейхсканцлера: «Серебряный язык». Если принять во внимание позицию самого канцлера, то этот упрек оказывается для него сокрушающим. Бюлов предпочел бы обвинение в жестокости (или безразличии, или небрежности). Жестокость, например охота на оленя, убийство врага, предательство возлюбленной, уничтожение дерева и проч., представляет собой знаки витальности, standing [92] .

92

В ответе Фергюсону в газете «Вельт ам зоннтаг» перспектива суждения расширяется до оценки характера всех немецких рейхсканцлеров и федеральных канцлеров. Из двадцати канцлеров пятеро расцениваются как мужественные и лишь четыре как уравновешенные.

Глава 7 ЧТО ОБЪЕДИНЯЕТ ДОБРОВОЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ?

Нам нужно как-то ориентироваться. Для этого у нас есть набор более или менее пригодных качеств: инертность, привычка, замыкание в себе, готовность самоотдачи, самозабвенность, верность (вора-карманника), алчность разума, счастье как вознаграждение за добродетель.

О ДОБРОЙ ВОЛЕ И О ДЛИННОМ ДЫХАНИИ МЕСТИ. С комментарием к роману мадам де Лафайет «ПРИНЦЕССА КЛЕВСКАЯ».

Как я могу защитить себя? На что я могу положиться? Что объединяет добровольные поступки?

Жажда наживы

Моя мать не могла оставить неиспользованным ни один солнечный лучик. Она подставляла солнцу лицо, поправляла вырез платья, чтобы высвободить побольше кожи для солнечного света, закатывала рукава. Так на протяжении многих лет она напряженно провела под священным солнцем множество минут, пребывая в рассеянном состоянии. Ни один лучик не пропал зря, потому что она считала, что набранный загар поможет подтвердить присутствие жизненных сил. Она была жадной до солнца.

Счастливая случайность

Тощий мальчик лет пяти в большом возбуждении мчался с криком:

— Эгей! —

по мосткам, сорвался, поскользнувшись на бегу, с верхней ступеньки лестницы, спускающейся в море, и соскользнул как с горки по металлической поверхности в воду. Голова его при этом дернулась и пролетела всего в нескольких миллиметрах от железной окантовки, о которую он ударился бы затылком, если бы в этом непроизвольном движении не оказалось такой большой удачи.

Мальчишка наверняка не выжил бы: упав с разбитой головой в воду, он бы утонул. Спасателей поблизости не было, только дилетанты, и крайне сомнительно, чтобы какая-нибудь из пожилых дам, увидевшая происшедшее с берега, смогла бы сообразить, что надо быстро сообщить сотруднику отеля, чтобы тот разыскал спасателя… На все это ушло бы время, которое мальчик не смог бы пережить, если бы не счастливая случайность, маленький рывок удачи, незначительное дерганое движение, спасшее его, когда, падая и уже не владея телом, он благодаря беспорядочному барахтанью все же пролетел мимо опасности.

Теперь мальчик плавает в море, кричит:

— Я хочу еще раз!

Он так и не заметил, в какой опасности находилась его юная жизнь, как не заметил и того, что своим спасителем был он сам, нечто в нем, что оказалось сильнее случая, управляющего неверными движениями на скользкой поверхности.

Время, необходимое для того, чтобы толпа зрителей начала действовать

Женщина, скрывшая беременность и разрешившаяся от бремени мертворожденным ребенком, оказывалась детоубийцей согласно эдиктам Генриха II, французского короля, не слишком заботившегося о деталях установленных им правовых норм. Элен Жилетт, 21 года, жертва мужчины, не обременявшего себя размышлениями о последствиях своих поступков, поднялась на эшафот. Вокруг, на площади города Бурж, собралась недовольно гудящая толпа. В этот утренний час еще нельзя было сказать, против чего направится недовольство толпы. Приговоренная спокойно ждала, сидя на низеньком стульчике. Палач, знавший, что накануне в городе шли жаркие споры о том, не погиб ли мертворожденный ребенок на самом деле от несчастного случая, был охвачен дрожью, он пал на колени, прося священника простить его жертву.

Теперь, после многочасового ожидания, пока будет построен помост, все это время на холодном западном ветру, приговоренная опустилась на колени на кучу песка, произнося молитву. Палач заявил: Я хотел бы поменяться с ней местами. Он быстро схватил меч, ударил и поранил женщине левое плечо. Обливающаяся кровью женщина метнулась к правой части помоста. Жена палача как чувствовала, что дело добром не кончится. Она приехала с мужем из Дижона и уловила ворчливое настроение толпы гораздо лучше, чем стража. Она сказала на ухо палачу несколько коротких, резких слов, подняла Элен и уговорила ее покориться, отвела ее обратно к куче песка и подала мужу меч.

Растерянный палач, в которого из толпы (недовольство которой теперь, на четвертом часу ожидания, обернулось против него) полетели камни, снова промахнулся, отбросил меч и в панике бросился бежать в часовню, расположенную поблизости от рыночной площади, чтобы найти там убежище. Его жена, ставшая свидетельницей поругания сословной чести мужа, схватила веревку, за которую привели связанную женщину. Тут уже воспротивилась осужденная: ведь ее приговорили к другой казни. Было не ясно, хочет ли жена палача тащить осужденную за веревку или пытается удавить ее. Пять-шесть раз дернула она за веревку. Из толпы в нее полетели камни. Жена палача потащила женщину к той стороне эшафота, где она не попадала под град камней. Она вытащила из сумки длинные ножницы и стала колоть приговоренную в горло, в шею, в лицо, нанеся ей десять ран. Молодая женщина вскарабкалась на помост. Она топала ногами. Никто в городе не мог бы снова отправить ее на казнь. Стража стащила жену палача, пораненную и теперь тоже находящуюся в полном смятении, с эшафота. Фельдшер обследовал приговоренную: «Ран много, но все не смертельные».