Хроника экологической катастрофы

А я и не знаю, чего я ещё всё жду, случайно с тобой столкнувшись тоскливым взглядом: я тоже вся расцветаю, когда ты рядом, но ты далеко. Ты в первом сидишь ряду, пока я стою в проходе. И в этом – всё. Тянуться к тебе мне не запретить, но всё же исход здесь известен заранее, непреложен: тебе несомненно когда-нибудь повезёт. Тебя, несомненно, когда-нибудь унесёт приятным осенним ветром в ночные дали, и мне, обречённой вечно сидеть в подвале, останутся только слёзы, бинты и йод.

Останется проклинать и благодарить, сушиться цветком в красивой, но битой вазе, на помощь к себе призывать всемогущий разум (раз сердце в бездонной тьме потеряло нить). Такие, как ты, уходят. Всегда. Всегда. Всё время и отовсюду. Их дом – дорога. Я думала поначалу, что мне немного, серьёзно немного нужно, да вот беда – чуть-чуть обманулась. Нужно, пожалуй, всё. И больше, возможно, если совсем уж честно. Ты мрак осветил моей бесконечной бездны и мой небосклон кометою пересёк.

Такие не остаются. Они везде. Везде и нигде. Ты, может быть, сам не понял: столкнул всю меня с орбиты – ребром ладони и где-то исчез (и я не узнаю, где). Я знаю, тебе когда-нибудь повезёт. И мне повезло: хотя бы что был однажды. С тобой расцветает рядом любой и каждый, и жизнь во мне алым маком теперь цветёт, и я улыбаюсь лампочкой в триста ватт, и чувствую в самом деле себя счастливой. Безумцам, как ты, ласкают корабль приливы – и компас сбоит, но так, что находит клад.

Вас любит шальное утро и бирюза небес вам идёт навстречу без разговоров. А я вспоминаю звёзд на плече узоры, едва на секунду стоит прикрыть глаза. Стихия, лавина, горный поток, обвал – но только такой, что после намного лучше. Ты дальше всех мёртвых, ближе любых живущих. Ты свет мне провёл – в замёрзший сырой подвал. Попал между рёбер острым концом копья и въелся в гортань хрипящим огнём простуды.

Тебе повезёт однажды. Большое чудо:

такие, как ты, уходят всегда и всюду —

чтоб после ещё вернуться

к таким

как я.

ЮЖНОЕ НЕБО

Что ж, южное небо – сплошные звёзды,

И ковш отыскать легко:

Пожалуй, попроще, чем свежий воздух

И жирное молоко.

Пожалуй, попроще, чем шум прибоя

И ветра над морем шум.

А я бы хотела здесь быть с тобою,

Но прячусь и не пишу.

Кому интересны чужие грёзы,

Бессвязная эта речь?

Да, южное небо – сплошные звёзды,

И ковш надо мной как меч.

Да, южное небо – чернильный полог

И кружево облаков.

В начале, конечно же, было слово,

Но мне не хватает слов:

Я рот разеваю немою рыбой,

Русалкой без языка…

Несделанный выбор – он тоже выбор,

И ноша мне нелегка,

Но я пронесу её сколько сдюжу

(и больше, и дальше, да).

Такой тишины – непростой, натужной, —

Не знала я никогда:

Слова растекались по венам алым,

Скрипели во рту песком,

Как камушки раньше их подбирала

На чёртовом дне морском.

Теперь – застываю безмолвной рыбой,

Русалкой без языка.

И ковш надо мною – не крест, но дыба,

И истина коротка:

Да, южное небо – сплошные звёзды,

Мечтаешь, чтоб пронесло,

Но вдруг понимаешь, как всё серьёзно,

Когда

не находишь

слов.

О ГЛАВНОМ

Смотри, я хотела врасти в тебя. И пыталась. Но нам не всегда даётся, о чём мы просим. И пусть за окном сияет огнями осень, я буду всё время помнить свой первый август, когда я была живою. Такой живою, что спазмами страха горько живот сводило. Я звёзды твои в прибое морском топила (как будто бы им могли навредить прибои!).

Я звёзды твои скрывала по чемоданам и их отправляла дальше, чем я летала. В конечном итоге, любых расстояний мало, пока речь идёт о главном. И я – о главном, пока говорю о скрипе качелей детских, пока говорю о пледе и винных пробках. Я звёзды твои сложила в свои коробки – и все надписала, и все сохранила вместо

того, чтобы их развеять холодным пеплом. Я знаю, так было б лучше, но к чёрту «лучше». В конечном итоге, то, что мы не получим, останется между рёбер осколком светлым. Я буду носить тебя на себе фантомным узором из поцелуев поверх ключицы, на улицах тех же глядя в другие лица… А небо – ты помнишь? – было таким огромным.

Закат простирался с запада до востока, луна улыбалась через заслоны веток, но звёзды твои сияли всё тем же светом: лопатка и шея, у самого уха, сбоку. Я б каждую непременно поцеловала и каждую бы друг с другом соединила, но к ним прикоснуться мне не хватает силы – до звёзд не достать со дна моего подвала.

Смотри: я хотела врасти в тебя. Только вышел обратный эффект. Мне сложно понять причины. И пусть за окном пожаром горит рябина, но август в груди не хочет стучать потише. Он вьётся, не улетая, подбитой птицей и песней звучит, по глупости недопетой.

Я видела звёзды.

Мне, если честно, это

важнее всего,

что может

ещё

случиться.

СБУДЕТСЯ НЕПРЕМЕННО

«Откуда тебе знать? Вот так люди влюбляются? И если да, то как они при этом ВЫЖИВАЮТ?»

– Поппи Брайт, «Рисунки на крови»

Распуская волосы, а не руки,

Расскажу о счастье, а не разлуке.

Расскажу о вере и волшебстве,

А не том, что прячется в голове.

Не о том, что бьётся на сгибах венных,

А о том, что сбудется непременно:

О тебе и мне, о коротком лете,

О холодной лампе, что тускло светит,

И лепнине старой под потолком…

Проходи, садись. Расскажу о том,

Как спастись от пламени, в нём пылая,

Как вообще все любят – и выживают,

Как себя кусают за хвост кометы,

Как внутри взрывается вспышкой света

Фейерверк из имени… Просто имя.

Как мы были нами, а станем ими —

Как мы ляжем вместе и вместе встанем,

Как мне даст пощаду моё же пламя,

Как я россыпь звёзд, что не перечесть,

Отыщу на левом твоём плече

(и соединю их друг с другом пальцем).

Как придёшь ко мне, чтоб со мной остаться,

Как диван устанет об стенку биться,

Как уткнёшься носом в мою ключицу,