Хроника экологической катастрофы
Шрифт:
Так же, как ты, не знает, чего он хочет.
Я для него – такой же безликий прочерк
в списке людей ненужных и глупых слов.
Оля сказала, с тобой (как с моим котом)
каши не сваришь,
сколько и как ни гладь.
Разница заключается только в том,
что по ночам
он приходит
со мною
спать.
Я выбросила кресло,
в котором мы целовались.
Много
чтобы не лезли в рот.
Провожу анализ.
Делаю выводы.
Подбираю образы,
чтобы рассказать о тебе максимально точно…
Но я вряд ли придумаю метафору идеальнее,
чем подслушанная у Майли Сайрус строчка
про любовь,
что приходит шаром
и сносит здания.
Это скорее хорошо, чем плохо. Мне быть с тобою —
как пытаться дважды войти в одну реку. Да,
иногда мне снится: я переклеиваю обои.
Но, проснувшись, я понимаю: их клеить некуда —
ни единой стены во мне-здании не осталось.
Я живу насквозь и спокойно делюсь секретами:
да, я выбросила кресло, в котором мы целовались,
но много думаю о тебе совсем не поэтому.
Ты – не боль, не тоска. Не проклятие – благодарность.
Ты – не шторм, не лавина, не буря и не затишие.
Я бы выбросила сердце, в котором мы целовались,
но любовь
как шар для сноса рёбер —
это, пожалуй, лишнее.
И оно скорей хорошо, чем плохо, ведь в холод зимний
реку можно перейти —
реки в лёд закованы.
Я выбросила кресло,
в котором мы…
Позвони мне.
Ведь взамен него
появилось удобней —
новое.
Прошлое должно оставаться в прошлом,
чернила – на полке:
лишний раз открывать их нет никакого смысла,
нет никакого толку.
Ты и так занимаешь все мои мысли,
а я, между прочим, старалась думать
исключительно о хорошем.
То, о чем я мечтаю,
перед тем, как закрыть глаза,
мне никогда не снится (сбывается – ещё реже).
Раз – ты берёшь меня за руку.
Два – прикасаешься к волосам.
Я помню всё даже слишком:
шрамы
должны
быть свежими.
Раз – я дрожу от страха.
Два – не дышу от нежности.
Если счёт доберётся до трёх,
от меня не останется ничего.
Таяли ледники —
моё глобальное потепление.
Да, от твоей руки.
Просто прикосновение —
не сохранить его
было бы преступлением.
Родинки-родники.
Не опечатки.
Но – отпечатки
Пальцев
твоих: на кружке,выше локтя, в подушке,
в ямочке между ключицами.
Тает в листве снаружи
то, что внутри не снится мне.
Банка из-под чернил.
Зря в домофон звонил.
Сколько себе ни ври…
Раз – и от льдин
остаётся одно лишь крошево,
Прошлое выбирается вдруг из прошлого,
Стоит у моей двери.
Два – я иду, хороший мой.
Три.
Забери, пожалуйста, всё, чего у меня никогда не было,
Вывези в январе в степи ночные белые,
Там закопай под курганом и никому
Не расскажи.
А я тебя обниму.
Спрячусь холодными пальцами под ветровку —
Бегство от этой искренности неловкой,
Бегство от нежности, от нелюбимости…
В этих степях промерзается до кости.
В этих степях я ложусь на твою кровать —
Здесь бы о том, что не спится мне в ней, соврать, —
Только я сплю, в плечо тебе тычась лбом…
Худшее наступает потом, потом.
Ты его… нет, не трогай, оставь при мне.
Вывези в степи и спрячь там среди камней
Лучшее – чего не было никогда.
Голым птенцом, выпадающим из гнезда,
Я выхожу в подъезд и боюсь дверей,
Прячусь от засыпающих фонарей —
Бегство от неизбежности на такси.
В этих степях бы журавушкой голосить,
Коршуном, словно камень, бросаться вниз,
Снег заполнять следами, как чистый лист,
Чтобы потом в ближайший курган нырнуть —
Правую руку закинуть тебе на грудь,
Все твои родинки в жадный мой рот собрать,
Так навсегда остаться, не до утра, —
И в темноте подкурганности вдруг найти
то,
чему
никогда
не произойти.
Лёд уже крепкий —
он выдержит нас обоих,
но я всё равно ни шагу туда не смогу ступить.
Вот что примерно
это такое —
знать, что попалась,
и всё ещё бояться любить.
Быть не в силах (или не в состоянии)
держать свои руки подальше от боли.
Нормальные люди летом летают в Испанию,
а я
ловила
твоё дыхание
вместо морского прибоя.
Там льда не бывает.
А здесь он – крепкий:
не треснет и не прогнётся.
Видишь, прямо в зимние голые ветки
катится низкое зимнее солнце: