Хроника лишних веков (рукопись)

— …то есть командующего войсками Западной Римской Империи. Славный стратег, — сказал я, не думая иронизировать по поводу его поражения.

— Вполне, — не нашел иронии в моих словах и Демарат. — Но варвару Гейзериху служили тогда лучшие выпускники Спартанской Лиги. В тот год Гейзерих был при деньгах — и мог выставить самую высокую годовую плату.

И все же я не смог справиться со своим характером:

— Можно подумать, король вандалов не слишком разбирается в поэзии Эсхила…

Демарат рассмеялся, до достоинству оценив мой выпад.

— Если не ошибаюсь, у Бонифация было римское гражданство? — прибавил я.

— Не ошибаешься, — подмигнул Демарат, явно ожидая от меня новую острую шутку. — Большой человек. Трибун.

«Генерал-губернатор», — прикинул я и снова для вида напряг память: — Он же, насколько я помню, раньше очень посодействовал вандалам. Привел их, можно сказать, на землю обетованную — в Африку… удобно устроил там, на другой стороне Средизмемного моря. Прямо напротив Рима…

И тут я осекся… и оставил немым страшное и точное пророчество: ведь всего через шесть лет после нашего задушевного разговора с Демаратом, а именно в четыреста пятьдесят пятом году, вандалы варварского рекса Гейзериха нападут на Рим, опрокинут все семь холмов Великого Города, пыль поднимется до самых небес… Такое знание стоило приберечь… на черный день.

— Снова никакой ошибки нет, — подтвердил Демарат, не заметив взрывоопасного многоточия в моей фразе. — У него с вандалами вышло много хлопот.

— А у тебя? — спросил я и невольно посмотрел на Нису.

Она умела быть совершенно отсутствующей и при этом же, как мечта, остро возбуждающей чувства.

— Никаких, — мощно повел рукой Демарат, будто отдавая некую военную команду. — Я — наемный военный советник, и только.

— Так сказать, искусство ради искусства? — пытал я его.

— В некотором смысле — так и есть, — легко сдавался гипостратег.

— А в остальном смысле… если не секрет? — спросил я. — Ты ведь не закончил рассказ об Этолийском Щите.

— А в остальном смысле: лучшие военные советники базилевса Аттилы, а также его названного брата, то есть рекса вандалов Гейзериха, а заодно и персидского монарха — все до единого эллины.

И Демарат сделал очень страшные глаза.

— Все мастера Этолийского Щита? — с назойливостью сыскного дознавателя уточнил я.

— Не только. Еще — Спартанской Лиги… Копья Афины.

— Значит, наступила пора разрушить великую Империю, которая строилась эллинскими руками и которая, увы, извратила вашу великую эллинскую идею…

— В некотором смысле, — со странной уклончивостью ответил Демарат.

— История войны богов и титанов повторяется, — подвел я итог дознания. — И урок Аристотеля — тоже.

Лицо Демарата вдруг сделалось непроницаемо-мраморным, глаза нехорошо заблестели.

— Ты догадлив, — глухим, катакомбным голосом возвестил он.

Я поразился тому, что он сказал эти слова только сейчас. Древняя История вызвала у меня приступ озноба. И я не побоялся показаться еще более догадливым и прозорливым:

— Так это он, Аристотель, дал вам рецепт, как разрушить все то, что он сам же и начал создавать, когда взялся сделать из македонского сорванца великого титана?

— Да! — громко возгласил Демарат и гордо поднял правую руку.

Гордость и отчаяние! Сколько гордости и отчаяния было в этом его слове и в этом жесте.

— Я — мастер Этолийского Щита. Тот, кто принял его завет, — торжественно произнес гипостратег Демарат.

Ниса сидела, как глухонемая красавица.

Тут я вдруг устал от всего разом — от всей Истории древних веков, выпил бокал, потом, почти залпом — еще один и сказал про себя и про всю нашу вселенскую суету:

— Опасная, но бесполезная игра в демиургов.

Демарат не ответил, повесив под сводом шатра дамоклову тишину.

«Чего ты ждешь?» — молча спросил я его.

— Полагаешь, они уже услышали тебя? — осторожно качнул я дамоклову тишину.

— Но ведь ты меня услышал, — с бескровной улыбкой ответил Демарат.

И снова стал ждать… Он, безвестный Ахиллес, он вел эту опасную и бесполезную игру с богами, не милосердными и не благими.

«Выйти вон! — с тоской подумал я. — Прямо сейчас».

И невольно поглядел через голову Нисы на неподвижные складки полога.

Выйти — оскорбить Ахиллеса, твердой рукой кинувшего жребий…

Остаться здесь, в круге времени, смотреть ему прямо в глаза — ведь он этого и желает… это его «русская рулетка»… Сидеть и ждать. Чего? Осечки?

Была та же давешняя мысль: «Чагина бы сюда…»

То, что в итоге выбрал я, было столь же нелепо, сколь и единственно верно: напиться крепко и — смейся, Бахус! — испортить богам-олимийцам прицел.

Было совсем не до Нисы.

Упредив Демарата, я схватил кувшин за горло и немного придушил его, но не настолько, чтобы вино перестало течь в бокал.

Я видел ясно, что Демарат трезв, непоколебимо трезв. Волны вина нахлынули, я сладостно закачался на них — и поплыл… То вдали, то вблизи Демарат возвышался зловещим маяком.

— Гейзерих еще не дошел до Рима, — донеслось с грозного маяка.

— Дойдет! — не стерпев тайны, крикнул я со своей утлой лодки.

— Возможно, — кивнул маяк. — Но король готов Аларих уже дошел. Полвека назад. Рекс Аларих сказал тогда: «Горе побежденным».

— Я помню, — усмехнулся я.

— Но ты наверняка не помнишь, что с рексом Аларихом на Рим шел мой отец.

— Черт бы тебя побрал! — крикнул я на русском языке и тотчас ужаснулся зыбкости сослагательного наклонения.

Новый Ахиллес брал на себя весь родовой грех… Языческие времена кончались. Века и впрямь наступали новые, хотя бы и темные…