Хроника убийцы короля [3 книги] [Компиляция]

Мелодия была та самая, которую пел Дедан, рассказывая историю. Я не понимал ни слова, кроме имени "Фелуриан" в последней строке. И тем не менее песня тянула меня к себе, необъяснимо и настойчиво. Как будто незримая рука проникла в мою грудь и пыталась вытащить меня на поляну, ухватив за сердце.

Я воспротивился. Я отвел взгляд и ухватился за ближайшее дерево.

Я слышал, как Мартен у меня за спиной бормочет.

— Нет, нет, нет! — бубнил он себе под нос, словно сам себя уговаривал. — Нет-нет-нет-нет-нет! Ни за что, ни за какие деньги!

Я оглянулся через плечо. Лихорадочный взгляд следопыта был устремлен вперед, на поляну, но он, казалось, был скорее напуган, чем возбужден. Темпи стоял, и на его лице, обычно бесстрастном, отчетливо отражалось изумление. Дедан напряженно застыл, лицо у него вытянулось, в то время как Геспе стреляла глазами то на него, то на поляну.

А Фелуриан запела снова. Ее пение было как обещание теплого очага в холодную ночь. Как улыбка юной девушки. Я помимо своей воли вспомнил Лози из "Пенни и гроша", ее рыжие кудряшки как языки пламени. Я вспомнил, как вздымалась ее упругая грудь и как ее рука коснулась моих волос.

Фелуриан пела, и меня тянуло туда. Влечение было сильным, но не настолько, чтобы я не мог удержаться. Я снова посмотрел на поляну и увидел ее, ее кожу, серебристо-белую под вечерними небесами. Она наклонилась, зачерпнула воды изящней любой танцовщицы.

Внезапно меня посетила ясная, отчетливая мысль. А чего я, собственно, боюсь? Сказок? Это же магия, подлинная магия. Более того — это магия пения. Если я упущу такую возможность, я себе этого никогда не прощу!

Я еще раз окинул взглядом своих спутников. Мартен заметно дрожал. Темпи потихоньку отступал назад. Дедан стиснул кулаки. Что же я, буду вести себя как они, суеверные и боязливые? Нет! Никогда. Я член арканума. Я мастер имен. Я из эдема руэ!

Я почувствовал, как в груди у меня поднимается безумный хохот.

— Встретимся через три дня в "Пенни и гроше"! — сказал я и шагнул на поляну.

Теперь притяжение Фелуриан ощущалось куда сильнее. Кожа ее сияла под луной. Длинные волосы окутывали ее, точно тень.

— Да пошло оно все! — буркнул у меня за спиной Дедан. — Если уж этот идет, тогда и я…

Послышалась короткая возня, что-то рухнуло наземь. Оглянувшись через плечо, я увидел, что Дедан валяется ничком в невысокой траве. Геспе упиралась коленом ему в поясницу, заломив руку за спину. Дедан слабо сопротивлялся и яростно бранился.

Темпи смотрел на них бесстрастно, словно судил борцовский поединок. Мартен бешено размахивал руками.

— Парень! — настойчиво шипел он. — Уходи оттуда! Парень, вернись!

Я снова обернулся к озеру. Фелуриан смотрела на меня. Даже отсюда, метров с тридцати, я видел ее глаза, темные, исполненные любопытства. Ее губы растянулись в широкой зловещей улыбке. Она расхохоталась. Смех был звонкий и радостный. Нечеловеческий смех.

А потом она бросилась бегом через поляну, проворная как воробей, грациозная как лань. Я устремился в погоню, и, несмотря на тяжелый мешок за плечами и меч на поясе, я мчался так стремительно, что мой плащ развевался у меня за спиной точно знамя. Никогда прежде я так не бегал и никогда после тоже. Я бежал, как бегают дети, легко и быстро, ничуть не боясь упасть.

Фелуриан неслась впереди. Нырнула в кусты. Смутно припоминаю деревья — запах земли, серый монолит, освещенный луной… Ее смех. Она уворачивается, пляшет, манит вперед. Ждет, пока я подбегу так близко, что еще чуть-чуть — и дотянусь до нее, потом убегает прочь. Она сияет в лунном свете. Цепкие ветви, брызги, теплый ветер…

И я хватаю ее. Ее руки зарываются в мои волосы, привлекают меня поближе. Ее жадные губы. Ее язычок, застенчивый и проворный. Ее дыхание проникает ко мне в рот, ударяет в голову. Жаркие соски упираются мне в грудь. От нее пахнет клевером, мускусом, спелыми яблоками, попадавшими на землю…

Никаких колебаний. Никаких сомнений. Я точно знаю, что делать. Мои руки оплетают ее шею. Касаются ее лица. Зарываются в ее волосы. Скользят вдоль шелковистого бедра. Стискивают ее бока. Обвивают ее тонкую талию. Приподнимают ее. Укладывают на землю…

И она извивается подо мной, гибкая и томная. Медленно, со вздохами. Ее ноги охватывают меня. Спина выгибается. Жаркие пальцы вцепляются мне в плечи, в руки, хватаются за поясницу…

И она оказывается на мне верхом. Ее движения яростны и стремительны. Длинные волосы скользят по моей коже. Она запрокидывает голову, дрожит и трепещет, стонет и кричит на незнакомом языке. Острые ногти впиваются в гладкие мышцы у меня на груди…

И во всем этом музыка. В ее бессловесных стонах, взлетающих и утихающих. В ее дыхании. В стуке моего сердца. Ее движения замедляются. Я стискиваю ее бедра в отчаянном контрапункте. Наш ритм как безмолвная песня. Как внезапный раскат грома. Как еле слышный рокот далекого барабана…

И вот все замирает. Я выгибаюсь всем телом. Я натянут как струна лютни. До дрожи. До боли. Меня перетянули, я вот-вот лопну…

ГЛАВА 96 САМО ПЛАМЯ

Я очнулся оттого, что нечто краем задело мое сознание. Я открыл глаза и увидел деревья, распростершие ветви на сумеречном небе. Я лежал на шелковых подушках, а в нескольких шагах от меня раскинулась во сне нагая Фелуриан.

Она выглядела гладкой и совершенной как статуя. Но она дышала во сне, и я укорил себя за это сравнение. Я знал, что в ней нет ничего общего с холодным камнем. Теплая, гибкая. Самый отполированный мрамор — наждак в сравнении с ней.

Моя рука потянулась было, чтобы коснуться ее, но я сдержался, не желая портить эту идеальную картину. Какая-то смутная мысль начинала тревожить меня, однако я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

Губы Фелуриан раскрылись, она вздохнула, издав звук, похожий на воркование горлинки. Я вспомнил прикосновение этих губ. Мне мучительно захотелось еще, и я заставил себя отвернуться, чтобы не смотреть на эти уста, нежные, как лепесток.

Ее сомкнутые веки были разукрашены, подобно крыльям бабочки, лиловыми и черными завитками и бледно-золотистыми узорами, сливающимися с цветом ее кожи. Ее глаза слабо двигались во сне, и казалось, будто бабочка шевелит крылышками. Одно это зрелище, пожалуй, стоило той цены, которую платят все мужчины, чтобы его увидеть.

Я пожирал ее глазами, сознавая, что все слышанные мною песни и истории были ничто. Она была тем, о чем мечтает каждый мужчина. Где я ни побывал, сколько женщин ни повидал — лишь однажды я встретил ту, что могла сравниться с ней.

Что-то отчаянно взывало ко мне из глубины моего разума, но я был слишком заворожен движением ее глаз под веками и формой ее губ — она как будто готова была целовать меня даже во сне. И я раздраженно отмахнулся от назойливой мысли.

"Я должен был сойти с ума. Или умереть".