Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра

Абенти задумчиво приложил палец к губам:

– А можешь ли ты пока что ответить мне на один вопрос?

Я кивнул.

– Чья это там труппа?

– Ну, в каком-то смысле моя, – сказал я. – Но вообще-то это труппа моего отца, потому что он там всем заправляет и решает, куда нам ехать дальше. И в то же время – барона Грейфеллоу, потому что он наш покровитель. Мы люди барона Грейфеллоу.

Старик посмотрел на меня с усмешкой:

– Я про вас слышал. Хорошая труппа. Вы пользуетесь хорошей репутацией.

Я кивнул, не видя смысла в ложной скромности.

– Как ты думаешь, заинтересует ли твоего отца моя помощь? – спросил он. – Не могу сказать, что я такой уж хороший актер, но иметь меня под боком весьма полезно. Я могу изготовлять грим и румяна без применения свинца, ртути и мышьяка. Могу быстро и чисто устроить яркое освещение. Разноцветное, если надо.

Долго раздумывать мне не пришлось. Свечи дороги и гаснут от сквозняков, факелы коптят, воняют и грозят пожаром. Ну а про опасность грима в труппе всякий знал с малолетства. Трудно сделаться старым, опытным актером, когда каждые три дня мажешь лицо ядом и к двадцати пяти годам сходишь с ума.

– Возможно, я несколько превышаю свои полномочия, – сказал я, протягивая ему руку, – но позвольте мне первым приветствовать вас в нашей труппе!

Поскольку я стремлюсь поведать о своей жизни и деяниях честно и непредвзято, не могу не упомянуть о том, что я пригласил Бена в труппу отнюдь не из чистого альтруизма. Нет, качественный грим и хорошее освещение нам действительно пришлись весьма кстати. Правда и то, что мне просто сделалось жаль одинокого старика, скитающегося по дорогам.

Но прежде всего меня разобрало любопытство. Я видел, как Абенти сделал нечто, чему я не находил объяснений, нечто удивительное и загадочное. Я не про трюк с симпатическими лампами. Это-то я распознал с первого взгляда: обычная показуха, фокус, призванный произвести впечатление на невежественную публику.

Но вот то, что он сделал потом, было нечто совсем иное. Он призвал ветер – и ветер явился на зов. Это была магия. Настоящая магия. Магия вроде той, про какую я слышал в историях про Таборлина Великого. Магия, в которую я не верил лет с шести. А теперь не знал, чему верить.

И я пригласил его к нам в труппу, надеясь получить ответы на свои вопросы. Тогда я этого еще не знал, но я искал имя ветра.

Глава 9 В фургоне у Бена

Абенти был первый арканист, которого я встретил в своей жизни – странная и завораживающая личность с точки зрения мальчика. Он разбирался во всех науках: ботанике, астрономии, психологии, анатомии, алхимии, геологии, химии…

Бен был дородный, с живыми, блестящими глазами, которые быстро перескакивали с одного на другое. Вдоль затылка у него шла полоса темных седеющих волос, но бровей у него не было (это мне в нем запомнилось больше всего). Точнее, брови-то были, только они не успевали отрасти после того, как он в очередной раз их спалит во время какого-нибудь алхимического опыта. От этого вид у него был вечно удивленный и насмешливый одновременно.

Говорил он негромко, много смеялся и никогда не демонстрировал свое остроумие за чужой счет. Бранился он, как пьяный матрос, сломавший ногу, но исключительно на своих осликов. Осликов звали Альфа и Бета, и Абенти кормил их морковкой и кусочками сахара, когда думал, что никто этого не видит. Особенное пристрастие он питал к химии, и отец говорил, что не встречал человека, который бы варил более качественный самогон.

Со второго дня, как он присоединился к труппе, я повадился ездить в его фургоне. Я задавал вопросы, он отвечал. Потом он просил что-нибудь спеть, и я бренчал ему на лютне, которую заимствовал в отцовском фургоне.

Временами он и сам принимался петь. У него был звонкий, бесшабашный тенор, который то и дело уходил в сторону, ища ноты там, где их нет. Чаще всего он при этом останавливался и смеялся над собой. Бен был хороший человек и ничуть не важничал.

Вскоре после того как Абенти присоединился к труппе, я спросил у него, что значит быть арканистом.

Он посмотрел на меня задумчиво:

– Ты когда-нибудь встречал арканистов?

– Ну, мы как-то раз наняли одного в дороге, чтобы починить треснувшую ось… – я задумался, вспоминая. – Он ехал в глубь страны с рыбным обозом.

Абенти только рукой махнул:

– Да нет, мальчик! Я про настоящих арканистов говорю. Не про бедолагу, который таскается по дорогам с обозами и накладывает чары холода, чтобы мясо не протухло.

– А в чем разница? – спросил я, чувствуя, что он ждет этого вопроса.

– Ну-у, – протянул он, – это долго объяснять…

– Нестрашно, – сказал я, – у меня нет ничего, кроме времени, зато времени у меня предостаточно!

Абенти взглянул на меня оценивающе. Я этого ждал. Его взгляд говорил: «Ты выглядишь как ребенок, а говоришь как большой». Я надеялся, что он скоро к этому привыкнет. Когда с тобой говорят, как с ребенком, это очень надоедает, даже если ты и в самом деле ребенок.

Он вздохнул.

– Понимаешь, знать пару фокусов – это еще не значит быть арканистом. Возможно, такие люди умеют вправлять кости или читать на древневинтийском. Может быть, они даже немного владеют симпатией…

– Симпатией? – как можно вежливей перебил я.

– Ну, ты бы, наверное, назвал это «магией», – нехотя сказал Абенти. – Хотя на самом деле это не магия. – Он пожал плечами. – И все равно, даже владение симпатией еще не делает тебя арканистом. Настоящий арканист – это тот, кто поднялся на вершины арканума в университете.

Услышав про арканум, я тотчас ощетинился парой дюжин новых вопросов. Может, пара дюжин – это и немного, но, если добавить их к полусотне вопросов, которые всегда были при мне, куда бы я ни шел, я уже готов был лопнуть. И, если я промолчал и не стал перебивать Абенти, то лишь могучим усилием воли.

Абенти, однако, обратил внимание на мою реакцию:

– Ага, про арканум ты, значит, уже слышал? – Его это как будто позабавило. – Ну, тогда расскажи, что же ты слышал.

Мне только того было и надо!

– Один мальчишка в Темпер-Глене мне рассказывал, что будто, если тебе отрежут руку, то в университете ее могут пришить заново. Это правда? В некоторых историях говорится, что Таборлин Великий пришел в университет, чтобы выучить имена всех вещей. И там есть библиотека в тысячу книг. Что, их правда так много?

Он ответил на последний вопрос – остальные я выпалил так быстро, что он и сказать ничего не успел.

– Да нет, их там куда больше тысячи. Десятью десять тысяч книг. И даже больше. Там столько книг, что и за всю жизнь не прочесть…