Хроники былого и грядущего

«Баратеон наблюдает за нами. Этот молодой мужчина уже достаточно долго живёт в Долине. Он знает нас, всех этих лордов и их стиль мышления. Знает эту местность, все её плюсы и минусы. Знает наши слабости. Знание. Все сводится к знанию, — промелькнули мысли в голове Лина. — Джон Аррен научил его этому».

— Как говорил принц Рейгар, когда уничтожал горцев, война — это интеллект, — сказал рыцарь. — Если ты, лорд Графтон и твои люди будете поступать так, как подсказывает сердце, то мы все обречены. Даже не смотря на скорое подкрепление короля.

* * *

Долина Аррен, Персты

— Не кнутом, так пряником, — бормотала старуха, — но всё одно, король Эйрис своё возьмёт, как и сами боги. — Она отвернулась и сплюнула, а потом поднесла к сморщенным губам грязную тряпку. — Трёх мужей да двух сыновей я на войну проводила.

Маленькая рыбачка сверкающими глазами смотрела на проезжавших всадников и почти не слушала, что говорит карга рядом с ней. Дыхание девушки стало частым, как рысь великолепных коней. Она почувствовала, что щёки пылают — и совсем не от жары. День умирал, солнце окрасило багрянцем деревья справа от неё, а ветер с моря холодил лицо.

— Это ещё во дни предыдущего Таргариена было, — продолжила карга. — Эйгона Пятого, деда, значится нашего нынешнего правителя, чтоб его душу Неведомый на вертеле зажарил. Но ты смотри, дитя. Эйрис лучших из нас отправит костями землю засеивать. Хе-хе, он и начал-то с костей, только драконьих, верно?

Рыбачка бездумно кивнула. Как и положено низкородным, они ждали у обочины. Старуха согнулась под мешком репы, а девушка удерживала на голове тяжёлую корзину. Не проходило и минуты, чтобы старуха не передвинула мешок с одного костлявого плеча на другое. Дорогу заполонили всадники, а позади насыпь круто обрывалась — в канаву с обломками камней, так что положить мешок было некуда.

— Кости разбрасывать, говорю. Кости мужей, кости сыновей, костей жён да кости дочерей. Ему всё равно. Долине всё равно. — Старуха снова сплюнула. — Три мужа и два сына, по десять медных монет за штуку. Пять по десять, то бишь пятьдесят. Пятьдесят монет за одинокий, холодный год, девочка. Холодная зима да холодная постель.

Девушка вытерла пыль со лба. Взгляд её ясных глаз метался между проезжавшими солдатами. Юноши в высоких сёдлах сохраняли суровые выражения лиц и смотрели строго перед собой. Немногочисленные офицеры скакали с прямыми спинами и казались серьёзными и мужественными. Закатные лучи так блестели на шлемах, что у девушки заболели глаза и затуманилось зрение.

— Ты — дочь рыбака, — заявила старуха. — Я тебя видала на дороге и на берегу. Видала тебя с отцом на рынке. Он руку потерял, так ведь? Ещё костей в его сборище насыпал, да? — Она рубанула воздух ладонью, а потом кивнула. — Я живу в крайнем от дороги доме. Покупаю на свои монеты свечи. Пять свечей зажигаю каждый вечер, пять свечей — всё, что осталось старой Лорейн. Это уставший дом и в нём полно уставших вещей, а я — одна из них, девочка. Что это у тебя в корзине?

Рыбачка не сразу поняла, что вопрос обращён к ней. Она неохотно отвлеклась от солдат и улыбнулась старухе:

— Извините, кони так топочут.

Лорейн повторила, уже громче:

— Я спрашиваю, что у тебя в корзине, дитя?

— Бечева. На три сети хватит. Нам одну надо сделать на завтра. Папа последнюю потерял — что-то из моря сеть утащило, и весь улов тоже. Ульгранд Ростовщик требует деньги, которые дал в долг, так что завтра нам нужен улов. И хороший.

Она ещё раз улыбнулась и снова перевела взгляд на солдат.

— Правда, чудесно? — вздохнула она.

Рука Лорейн быстро метнулась вперёд, ухватилась за тяжёлые чёрные волосы девушки и сильно дёрнула. Та вскрикнула. Корзина у неё на голове зашаталась, а потом соскользнула на плечо. Юная рыбачка лихорадочно пыталась её удержать, но корзина была слишком тяжёлой — ударилась о землю и треснула.

— А-ай! — запричитала девушка и попыталась опуститься на колени, но Лорейн снова потянула её за волосы и повернула к себе.

— Слушай меня, дитя! — Кисловатое дыхание старухи ударило ей в лицо. — Уже триста лет Таргариены грызут эту землю — Долину. Ты в ней родилась, а я — нет. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я прибыла сюда с Севера. Там ещё помнят прошлое. О, да, Север помнит. Когда-то мы поднимали знамя и это было наше знамя. Мы были свободны, девочка.

От зловонного дыхания Лорейн девушку замутило. Она плотно зажмурила глаза.

— Запомни эту истину, дитя, сейчас есть шанс спастись от этого гнёта. Снова наступил момент, когда мы сможем стать независимы и жить, не боясь войн. Мир, девочка, — голос Лорейн стал тягучим и монотонным, и рыбачка вдруг окоченела. В словах старухи звучали ледяные нотки какой-то скрытой ото всех истины. — Запомни мои слова. Я — единственная, кто может тебе их рассказать, ты — единственная, кто будет меня слушать.

Пальцы Лорейн крепче вцепились в волосы девушки.

— Благородный олень разобьёт своим молотом эту землю на части. Поток крови поднимется, словно прилив и он унесёт тебя, дитя, если не будешь осторожной. Тебе предложат золото, богатства и целый замок, но прежде отошлют за море. Вот только змей сожмёт своими кольцами твою душу. Слушай! Глубоко схорони эти слова! Старая Лорейн сбережёт тебя, я видела это в зелёном сне, тебя и себя. Доверься человеку с серыми глазами и волки помогут тебе, но бойся змея, рождённого небом, его дары прокляты, хотя он и сам не знает об этом. Твоё решение, твои слова, действия, спасут этот…

— Это что такое?! — прогремел чей-то голос.

Лорейн резко обернулась к дороге. Один из офицеров остановил коня и пристально смотрел на них. Провидица отпустила волосы девушки. Та попятилась, запнулась о камень на обочине и упала. Когда она подняла глаза, всадник уже приблизился. Вслед за ним прогрохотал второй, встав рядом.

— Отстань от красавицы, карга старая, — прорычал офицер, подъезжая вплотную. Он наклонился в седле и взмахнул закованной в латную перчатку рукой. Покрытая железной чешуёй перчатка с хрустом врезалась в голову Лорейн, да так, что от удара её развернуло на месте.

Старуха упала.

Когда Лорейн рухнула к девушке на колени, та закричала. Нить алой слюны брызнула ей на лицо. Всхлипывая, юная рыбачка отползла по камням подальше и ногами оттолкнула тело Лорейн. Затем встала на четвереньки.

Что-то из пророчества старухи глубоко засело в голове рыбачки — что-то тяжёлое, как камень и скрытое от света. Она вдруг поняла, что несмотря на собственную отвлечённость, дословно помнит всё, что сказала Провидица. Девушка протянула руку и, схватив шерстяную шаль Лорейн, осторожно перевернула старуху. С одной стороны голова старухи была покрыта кровью, стекавшей из-за уха. Кровь залила морщинистый подбородок и выступила на губах. Глаза слепо смотрели вдаль.

Девушка отшатнулась, но никак не могла перевести дух. В отчаянии она огляделась вокруг. Колонна солдат проехала, оставив за собой только пыль и далёкий стук копыт. Репа из мешка Лорейн высыпалась на дорогу. Среди растоптанных овощей лежали пять тонких свечей. Юная рыбачка наконец набрала полную грудь пыльного воздуха. Вытирая нос, она посмотрела на свою корзину.

— Забудь про свечи, — пробормотала девочка глухим голосом. — Не думай о её словах. Никого уже не вернуть, так ведь? Только землю костями засеять. Забудь… — она подползла к моткам бечевы, которые выпали из треснувшей корзины и когда заговорила вновь, голос её снова изменился, стал чище и звонче: