Хроники Дангора. Книга 1

— Что за дела то!? — от быстрого бега у меня опять разболелась раненая наго — Килон, они тебя не узнали издалека?

— Алэксей, давай я еще раз схожу, покричу им — вытер пот со лба Одноглазый.

— Да уж нет. Пока идем в лагерь, а завтра с утра будем вести переговоры.

За это время я надеялся связаться во сне с Ривенгоном и прояснить ситуацию. В лагере меня опять обступили соратники, командиры, пленники… Все галдели и требовали моего внимания. Я вдруг почувствовал слабость, в глазах помутнело. Оказалось, что по правой штанине — я пощупал бедро — течет кровь. В пылу сражения я совсем забыл о своей ране. Моя нога подломилась, и я бы упал, если бы меня с обеих сторон не подхватили Сима с Килоном. Голубоглазая Энита даром, что у самой голова обвязана чьим-то шарфом, со славами "дай-ка мне" взяла из рук остолбеневшего Симы свой жезл с бирюзовым камнем, разорвала руками штанину на правой ноге и приложила кристалл к ране. Я ощутил, как от сапфира струится целебная прохлада, жжение и боль уходят, а из раны вылезает наконечник с нарисованной руной.

— Да, ты не только боевая волшебница — улыбнулся я девушке, любуясь ее точеным профилем — Но еще и целительница!

— А еще любовница Эвдиклита, а до этого декана факультета боевой магии Читал-Маатской академии! — прошипела у меня над ухом Эмилия.

— Эмилия, твой отец сам стал ухаживать за мной — спокойно произнесла водная волшебница, вытаскивая наконечник стрелы из моего бедра — А те два года, которые я провела с ним…

— Замолчи потаскуха! — прекрасные глаза Эмили гневно засверкали — Ты…

— Так, девушки, брейк! — уперся я руками в готовых было вцепится друг в друг учениц — В смысле, прекратить. Как вам не стыдно?! Отложите выяснение отношений хотя бы до того, как останетесь наедине…

Блин! Не хватало мне здесь еще бабских разборок. Трупы на поле боя еще не остыли, вон из ворот Семи Камней делегация какая-то выходит, а эти… Впрочем, разборки не последовало: завладевшая своим жезлом Энита, закончив со мной, и игнорируя все вокруг, закрыв глаза, начала исцелять сама себя.

ГЛАВА 10 Похищение

Мама читает сыну сказку на ночь:

— И вдруг из леса вышел гоблин…

— Кто, блин?

— Спи, блин!

Народное творчество

За несколько часов лагерь был расчищен и практически приведен в порядок. Мертвые похоронены, раненым оказана первая помощь. Гномы даже умудрились обнести стоянку кольями, оставшимся от лигионеров. Выслушав короткий доклад Масумото, я поел и отправился спать. Но уже ночью проснулся оттого, что в ребра впилось что-то жесткое. Сквозь сон попытался нащупать причину неудобства, но сразу не получилось, и это заставило меня проснуться окончательно. Я сел на лежаке, натянул на ноги сапоги, подпоясался мечом (только три месяца в этом мире, а без оружия чувствую себя как голый) и, откинув полог — вышел. Над головой висел черный бархат неба, усеянный бледными жемчужинами — звездами. Воздух, пропитанный речной прохладой, разогнал последние остатки сна. От души, с хрустом потянулся. Посмотрел по сторонам — с четырех сторон лагеря должны были гореть четыре костра, у которых должна была сидеть смена караулов. Сейчас я видел только два, остальные были закрыты от меня рядами палаток.

"Подойти, что ли поболтать с коротышками? А что? Ты же вождь, — с иронией сказал я себе — так иди к массам! А то массам не надоест ждать и они не придут к тебе… чтобы свергнуть! Ха! Почти в духе нашего Симы".

Пройдя между рядами палаток, я вышел к одним из четырех ворот лагеря. Караульные у ворот заметили меня, но не подали виду, узнали, по-видимому.

"Непорядок. Они должны были окликнуть меня в любом случае. Может я… И чего я себе голову заморачиваю. Пусть Масумото голову ломает".

Только я прошел через ворота, как сидевшие у костра гномы тут же вскочили на ноги. Трое коротышек чуть ли не тянулись в струнку, тем самым, очевидно пытались оказать двойное уважение, как к вождю, так и посланнику бога Гора. Я сделал несколько шагов к ним, как краем глаза засек какой-то блеск в темноте. В первое мгновение мне показалось, что это просто игра света, но голова автоматически повернулась в ту сторону. В это самое мгновение я увидел, как падает часовой, стоящий с левой стороны ворот. Он упал, схватившись за горло, словно кегля, сбитая шаром. Эти несколько секунд оторопи все решили, так как растерялся не только я, но гномы. Несколько размытых серебристых пятен вылетело из темноты, и только тогда я схватился за меч, правда, еще не понимая, где враг, а главное — кто он? И тут, словно по волшебству, из мрака появилось несколько тщедушных фигур с зелеными мордами и выпученными глазами. Гоблины! Мне бы позвать на помощь, но я вместо этого ринулся в бой. В два прыжка я достиг ближайшей фигуры и только занес меч, как в лицо мне ударило плотное облачко серебристого порошка. Как оказалось, его выплюнул из короткой трубки один из гоблинов. Я невольно вдохнул странную смесь и в следующий момент мои мысли спутались, ноги подломились и я упал на землю. Голова стала пустой и легкой. Я только почувствовал, как у меня из руки вырвали меч, а затем быстро потащили прочь. Недалеко раздавались крики часовых, но я уже ничего не чувствовал, словно растворился в собственной пустоте. Только в какой-то момент сознание отметило, что меня несут, потом снова отключилось, и я продолжил путешествие во тьме, которая была и внутри меня и снаружи. Уже потом, позже, я смог сравнить свое ощущение с подобным ему, произошедшим на Земле. Это случилось, когда я с друзьями зашел в один развлекательный клуб в Лондоне, где проходила выставка-демонстрация депривационной камеры. Ее еще называют флоат-камера. Это такой куб шириной с двуспальную кровать и высотой метра в полтора-два. Внутри был водный раствор с высоким содержанием соли. Раздеваешься, одеваешь специальные очки, затыкаешь уши берушами, после чего залезаешь внутрь камеры. Ложишься в жидкость. В камере поддерживается температура в 35 градусов, то есть ты не чувствуешь ни тепла, ни холода. Утонуть тоже не получится — соляной раствор поддерживает тело в горизонтальном состоянии. Ты фактически паришь. Дверь камеры закрывается, и посетитель остается в полной темноте. Звуков нет, глаза ничего не видят. Наступает полная депривация — такое состояние, когда органы чувств перестают поставлять в мозг сигналы. Ничего не слышишь, не видишь и не чувствуешь. Даже привычной силы тяжести и той нет. Многих людей от этого "торкает" и "прет". Как от наркотиков или от религии. Они начинают испытывать состояние единения с вселенной, видят умерших родственников, общаются с ними. Кто-то сливается с богом и ощущает религиозный экстаз, но в моем случае я растворился в пустоте, только она была почему-то черного цвета. Моя память запечатлела, и то отдельными кусками, как сначала я лежал берегу реки, затем грубые доски настила большой лодки, брызги и порывы сырого резкого ветра.

В какой-то момент я очнулся. Просто понял, что я — это я. Потом стали прорисовываться детали. Подступающий рассвет. Уходящие назад берега, покрытые густым лесом. Покачивающиеся и поскрипывающие доски, на которых я лежал. Гротескные морды гоблинов, большая часть из которых сидела на веслах, а трое, сидя на носу и по бортам, внимательно и настороженно осматривалась вокруг, сжимая в лапах луки. Воссоединив все эти картинки в одно целое, я, наконец, сообразил, что лежу на палубе большой лодки гоблинов, плывущей по реке. Как только я понял, что являюсь пленником, то тут же попытался вскочить, но тело наотрез отказалось меня слушать. Это было настолько удивительно, что я минуту лежал, пытаясь сообразить: не связанный, а подняться не могу. Только потом до меня дошло, что это, скорее всего, последствия того самого препарата, которым меня одурманили возле ворот лагеря. Тогда я хотел закричать, но губы отказались двигаться. Правда, я все же сумел издать какой-то звук, потому что сидевший в шаге от меня у борта гоблин — часовой повернулся ко мне и раскрыл в издевательском оскале свою почти жабью пасть.

— Хороший пленник. Великий Змей будет доволен, — тихо прошипел он на скверном мелотском, после чего отвернулся и снова принялся осматривать речное пространство со своей стороны.

Только наступил рассвет, как лодка заскользила к берегу. Еще через полчаса она осторожно вползла в узкую протоку и, цепляясь бортами за нависшие над водой кусты, некоторое время плыла по воде, а затем почти бесшумно уткнулась носом в берег. Два гоблина древками копий отталкиваясь от дна, ловко и искусно развернули лодку, а затем подвели ее борт к берегу, который представлял собой узкую песчаную полосу земли, шириной около пяти метров. За полосой уже поднимался густой и непролазный лес. Меня вытащили из лодки и бросили на песок, сами же гоблины, вооруженные короткими пиками и луками, разбежались в разные стороны. Правда, не все. Двое из них стали собирать сушняк для костра, а третий гоблин в странной, бесформенной шапке, украшенной торчащими из нее в разные стороны разноцветными перьями, сел на песок, рядом со мной и стал внимательно рассматривать меня. Сначала он пару раз потыкал в меня своим корявым пальцем, похмыкал, посопел, потом долгое время изучал мое лицо, после чего уставился неподвижным взором куда-то в пространство. Я тоже не остался в долгу и некоторое время рассматривал вождя, но спустя несколько минут решил, что это все-таки их шаман. Уж больно много на нем было одето амулетов. На шее и на руках у него висело около полутора десятков самых замысловатых побрякушек, зато не было даже простенького кинжала. Не успел костер, как следует заняться, как гоблины натаскали кучу рыбы, используя свои короткие пики, как остроги. На первое у нас был рыбный суп, а на второе — жареная рыба. Меня сначала посадили, затем один гоблин поддерживал меня в этом состоянии, а другой кормил. Сначала по ложке влил в меня тарелку супа, а затем по кусочку проталкивал в рот рыбу. После чего меня оставили в покое, и каждый занялся своими делами. Большая часть улеглась сразу спать, а шаман и двое часовых принялись бдить. Некоторое время, насколько позволяла моя поза, я наблюдал за ними, затем незаметно заснул.

Как только сумерки опустились на землю, меня снова загрузили в лодку и гоблины осторожно стали выводить лодку из протоки. Полчаса и мы снова оказались на глади реки. Неожиданно часовой на носу лодки как-то странно задергал головой. Больше всего его движения походили на дергающую носом, принюхивающуюся собаку. Затем он обернулся и что-то сказал на гоблинском языке. Тут же шаман дал какое-то указание гребцам, так как лодка стала сразу забирать влево, а еще спустя некоторое время мы оказались в компании трех лодок. Некоторое время гоблины переговаривались между собой, а потом, очевидно придя к какому-то решению, поплыли вместе. Судя по удаляющемуся берегу, лодки взяли курс на середину реки. Где-то час я любовался звездным ночным небом и слушал плеск воды под веслами, пока лодка не ткнулась носом в берег. Я удивился подобному повороту, так как уже решил, что мы будем плыть целую ночь.

"Приехали, что ли?".

Меня снова вытащили из лодки и бросили на берегу. Правда, теперь в отличие от прежней дневной стоянки я оказался в компании из пяти пленников, находившихся в таком же обездвиженном состоянии, как и я. В подобном положении много не увидишь, да и темнота кругом, поэтому я попробовал заснуть, как вдруг услышал шаркающие шаги, приближающиеся ко мне. Открыл глаза. Рядом с нами стоял гоблин — шаман в сопровождении двух факельщиков. С минуту он всматривался в нас, рядком уложенных на берегу, потом сказал на ломаном языке:

— Мы сейчас находимся на острове, расположенном на середине реки. Бежать нет. Лодка догнать любого. Нас тут много — вы бунтовать, мы убивать. Теперь я верну вам ваши тела.

После этого шаман стал обходить нас, одного за другим, и сыпать в ноздри порошок, который он доставал из висящего на груди мешочка. Проделав с последним пленником операцию оживления, он громко выкрикнул какой-то приказ. Его смысл стал понятен после того, как нас окружила жиденькая цепочка гоблинов — охранников, вооруженных копьями, луками и длинными ножами. Принесенные факелы были воткнуты в песок, и теперь любое наше подозрительное движение легко было отследить охранникам. В какой-то момент я почувствовал, что могу двигаться. Со стоном и с большим трудом, превозмогая боль в застывших мышцах, я сел на песке. Мы кряхтели, сопели и стонали, пока наши тела не стали нам более или менее подчиняться, и только после этого мы стали проявлять друг к другу интерес. Ближайшим ко мне сидел человек в мантии мага — огневика. Кончив растирать плечи и руки, он пробежал глазами по остальным пленникам и закончил осмотр на мне. Нетрудно было понять, что его заинтересовала моя экзотическая внешность. Некоторое время мы разглядывали друг друга. Маг представлял собой спортивный тип пожилого человека, следящего за собой, далеко не старика. Судя по его широким плечам, он мог использовать посох волшебника не только для того, чтобы опираться на него, но и врезать им как дубиной, причем его противнику в этом случае мало не покажется. Хитрые и умные глаза, прямой нос, приятные черты лица, обрамленные в усы и бороду с четко обозначенной сединой — все это говорило о его уме и доброжелательности, хотя это могло оказаться так же маской, одетой на время.