Хроники Единорога. Охота

– Как до сих пор я не заметил ничего такого, но ведь я не очень-то знаю, чего высматривать, - от­ветил на это Мундек.

– Телекинез, пирокинез, - перечисляла она, глядя противнику в глаза. – Прекогниция.

– Единорог...
– усмехнулся Лис воспоминанию.

Он вытащил из пачки очередную сигарету, постучал ею о столешницу, потом положил на пепель­ницу. Протянул руку над столом, ладонь с растопыренными пальцами поместил над столом и закрыл глаза. Наморщил кожу на лбу, как будто бы сильно-сильно сконцентрировался. Но ничего не произошло. На мгновение он открыл один глаз, вновь нахмурился, теперь даже зубы стиснул, так что побелели губы. И вдруг сигарета загорелась, не с конца, а по всей длине.

Сабина нанесла удар, прежде чем Лис открыл глаза. Ее многое еще интересовало, но рассудок подсказывал, что врага следует убить немедленно, прежде чем до него дойдет, что ее временная сла­бость – всего лишь ловушка, липкая лента для его тщеславия. Она стерла рождавшуюся улыбку с его лица. Все еще висящая над столом ладонь Лиса спазматически задрожала. Телепатка ударила еще раз, на этот раз концентрируясь на сердце противника. Он должен был погибнуть, хотя его ценность для Элиты была громадной. Он обязан был умереть, поскольку живым представлял собой громадную опас­ность, не только для нее, но и для всего проекта. Он должен был уйти, поскольку его тайна была ей уже известна. Пугающая тайна, ценность которой превышала человеческое понимание. Только что он акти­визировал в себе могущество файрстартера. Просто так, словно бы это было простейшей штукой. Кто знает, что еще придет ему в голову, когда он познает всю правду о своей силе? К какому могуществу протянет он руку?

Сабина сконцентрировалась до боли. Техника, которую она совершенствовала годами в сотнях стычек, поначалу в закоулках Москвы, а затем в городах Дальнего Востока, еще никогда ее не подво­дила. Обычный человек падал замертво, прежде чем успевал понять, что с ним стряслось. Опытный эспер, вообще-то, знал, что его убивает, но и у него не было ни малейших шансов.

Карский выставил концовку оптоусилителя за угол. Изображение оставалось неподвижным во всех диапазонах. Он спрятал устройство в карман разгрузки и вынул пистолет. Последний заряд вырвал приличных размеров дыру в шлюзе, отделявшем медико-реабилитационную часть от остальной части подвалов. Дыма было немного, а вода, прыскающая из спринклеров, быстро справилась с тлеющим кое-где огнем.

Анджей перескочи кусок погнутого, начавшего плавиться плексигласа нацелил пистолет в един­ственный, невидимый из коридора угол помещения. Помимо разбитого медицинского оснащения в нем ничего интересного не было. Карский проверил еще раз, после чего повернулся в сторону стены, на ко­торой отметил три пары массивных дверей. В камерах было темно, равно как и во всем комплексе, ско­рее всего, противопожарная тревога, а, скорее, вызванные ею потоки воды, привели к короткому замыка­нию в оборудовании. Негромко выстреливающие их корпуса аппарата, стоящего в глубине помещения, подтверждали это предположение.

Карский подошел к первым дверям, проверил замок. Тут он имел дело с электронной не простой цацкой. Не было дырки для ключа, не было считывателя или сенсорной панели. Он еще не видел подоб­ных конструкций, но уже с первого взгляда отметил, что подрыв такой двери не входит в расчет. Сила взрыва, необходимая на то, чтобы вырвать дверь с трех стальных петель, несомненно, убила бы чело­века, которого держали в средине. А это означало временный пат, поскольку без возврата электропита­ния не было ни малейшего шанса на вскрытие замков.

Карский тщательно осмотрел остальную часть помещения. Прямо напротив камер находилась приличных размеров консоль, выглядящая, словно пульт управления. К сожалению, она была совер­шенно мертвой. Ни один из многочисленных мониторов не показывал изображения, ни одна из контроль­ных лампочек не горела в темноте. Анджей вернулся к камерам и постучал в дверь одной из них рукояткой пистолета. Сильно, несколько раз. Без ответа. Он прижал лицо к прямоугольному смотровому окошку, но темнота на другой стороне была абсолютной. В помещениях, скорее всего, не было окон, а источник сета был отключен во время замыкания.

Неожиданно полицейский почувствовал ползущий по спине холодок. А что если система вентиляции заключения тоже отключилась. Ведь эти люди могли задохнуться. Он вынул фонарик и посветил прямиком в смотровое окошко. Это мало чего дало, многослойная пластмасса в нескольких местах затуманилась, отражая свет, скорее слепя, чем позволяя взглянуть вовнутрь. Черт, подумал Анджей, прошло всего несколько, чуть больше десятка минут, при таком объеме воздуха должно хватить надолго.

Он отступил на шаг. Погоди, ксёндз говорил, что проходил мимо дверей других камер, когда возвращался в свою, а он сейчас стучится в последнюю, самую отдаленную от входа. Еще раз он зажег фонарик и подошел к средней двери. Засветил в смотровое окошко с большого расстояния, и его чуть кондрашка не хватила, когда к прозрачному пластику с другой стороны прижалось нечто, в чем он с трудом опознал бледное, расплющенное лицо. Похоже, это была женщина, у нее были слишком деликатные черты лица для мужчины, к тому же еще и пожилого. Доктору Каревичу вскоре должно было исполниться шестьдесят, судя по описанию, переданному Лисом. Следовательно, здесь сидела его ассистентка.

Он еще раз посветил в камеру. Женщина била ладонями в дверь, кричала, только до Анджея не доходило ни звука. Он размышлял над тем, что можно сделать. Как ее успокоить? Слова ободрения мало чем могли помочь. Он посветил на консоль и письменные столы. На одном из них стоял наполненный теперь водой стакан, из которого вода вытолкала пригоршню фломастеров. Среди них имелся толстый маркер, чтобы писать на CD-дисках. Анджей открыл его и проверил на корпусе консоли, пригоден ли он к употреблению. След был черным, будто смола, и довольно толстым. Карский вернулся к двери и написал на окошке одно слово: СПОКОЙНО. Правда, буква "К" вышла у него в зеркальном отображении, но это полицейского не беспокоило. Он осветил надпись фонариком, держа его у окошка довольно длительное время. Когда он заглянул в камеру, то заметил лишь фрагмент ладони и громадные, перепуганные глаза. Голова пленницы пошевелилась в вертикальном направлении. Карский стер буквы и написал очередные слова: ВОЗДУХ ИМЕЕТСЯ?

Женщина исчезла куда-то в темноту, но через миг вернулась к двери и утвердительно кивнула. Это полицейского утешило. Можно было особенно не спешить. Последней надписью он попросил терпения.

Карский подошел ко все еще искрящей аппаратуре, присмотрелся к поврежденному сектору, после чего проверил, откуда выходят кабеля питания. К сожалению, чем бы это устройство ни было, встроено в стену. Он не мог заняться им, пока из-под потолка лилась вода.

Анджей спрятал оружие в кобуру и уселся на краешке консоли, чтобы подумать. В полумраке и относительной тишине, нарушаемой лишь шумом воды и до сих пор действующих спринклеров и отдаленными сигналами тревоги, он пытался придумать осмысленный план действий. В принципе, здание было в его руках. Прежде чем спуститься в подвал, он проверил весь второй этаж и подтвердил таким образом количество противников – их было, самое большее, восемь. Именно столько жилых комнат он обнаружил наверху. Как он и предполагал, последний номер стоял пустым, наверняка, зарезервированный для гостей. Так что за заломом коридора никто таиться был не должен. Можно было спокойно заняться отключением тревоги и возвратом электропитания. Все остальное он оставит Лису.

Он должен был упасть на землю, виться от боли, спазматически хватать воздух, лягаться ногами. Должен был, причем, пару десятков секунд тому назад, а он все сидел. Правда, уже не улыбался.

Вот этого она не понимала. Всякое живое существо умирает, когда его сердце перестает работать. Другой возможности попросту нет. Вот нет и все. Лис должен был умереть, когда она остановила ему сердце. Может, не совсем в ту же самую секунду, но...

Сабина направила свою силу против сидевшим рядом людям. Женщина с ребенком на руках, ее приятельница, пара старичков, сидящих столиком дальше. Один за другим, они падали на пол, извиваясь от боли и вопя изо всех сил. Дар она не потеряла, все так же она могла ранить и убивать самой мыслью. Вот и убивала. Раз уж не могла достать его...

Лис глянул на умирающих, но на его лице не было заметно страха, ненависти, отвращения. Оно оставалось совершенно бесстрастным. Даже глаза были пустыми, как у мертвеца.

– Зачем ты это сделала? – спросил он, не поднимая голоса.

Вместо ответа Сабина плюнула ему в лицо. Эдмунд уклонился, как будто заранее знал, что она сейчас сделает. Телепатка почувствовала колющую вспышку солнца на лице. На мгновение оно ослепило ее, когда же она вновь открыла глаза, Лиса не было, не было лежащих на мощеном камнями полу тел, не было ничего, только лишь ее столик и не кончающаяся белизна. Сабина сорвалась с места, нервно повернулась, готовая вновь ударить, если только увидит цель.