Хроники Единорога. Охота

– Всего я видел восемь, нет, прошу прощения, девять человек, - сообщил он наконец. – Два солдата на воротах, двое здоровенных вышибал, которые вытащили меня из автомобиля... Охранник у входа в дом был пятым, его колега внизу – шестой. В камерах, помимо меня, было еще, как минимум, два человека.

– Вы установили с ними какой-нибудь контакт? – заинтересовался Карский.

– Мне весьма неприятно, но нет... – Пленник покачал головой. – В смотровых окошках я видел их лица, но двери камер были толстые, звуконепроницаемые.

– А почему вы считаете, будто там было всего два человека?

Старичок вздохнул.

– В здешней тюрьме всего три камеры. Идентичные. В одной их них я провел достаточно времени, чтобы знать, что в столь малое пространство несколько человек просто невозможно впихнуть, как в бесславных зёбрувках [56] .

Понял.

– Кроме того, здесь имеется нечто типа лазарета. Карский отметил в памяти довольно-таки необычное определение в нынешние времена определение медицинских помещений. – Там я видел еще одного человека, когда меня забрали на укол – то был, судя по поведению и одежде, врач. Ага, и последнее лицо – молодая женщина. Светлые волосы, только не знаю, это перекись или нет, до плеч. Довольно низкая, Метр шестьдесят пять. Похоже, это она здесь всеми управляет. – Под конец старичок вытянул скованные руки в направлении поднимающегося Анджея. – Вы обещали.

56

??? В польском Нэте исключительно шутки про водку Ziobr'owka – "слабый "адвокат" на двух утиных яйцах" (намек на Качиньского). Но как это соотносится со сказанным? Еще нашлась деревня Зёбрувка, где-то на Буковине.

Карский кивнул и взял набор инструментов.

– А могу я узнать, как вы сюда попали? И за что? – спросил он, подбирая отмычку.

– А знаете, это самое смешное, - ответил пленный. – Ни малейшего понятия не имею. Я шел по улице, когда ко мне подъехал большой такой, черный автомобиль, и не спрашивайте, какой марки, я абсолютно в этом не разбираюсь. Мне казалось, кто-то желает узнать дорогу, ведь Краков – голод большой, заблудиться легко.

– И что дальше?

Анджей уже справился с центральным замком, осталось еще два.

– А ничего.

– Как это: ничего?

– Следующее, что я помню, - ответил старичок, - это ворота, ведущие на эту базу. Похоже, мне дали какой-то наркотик.

– Не обязательно, - буркнул Карский, вскрывая второй замок.

– Что вы этим хотите сказать?

– Вы и так мне не поверите.

– А вы попробуйте.

Старик растер онемевшие запястья.

Карский перестал колупаться в последнем замке и поднял взгляд на бледное лицо пленника.

– Знаете ли вы, чем являются, а точнее – кем являются эсперы?

Он ожидал различные реакции, но эта по-настоящему застала его врасплох. Старичок лишь кивнул, а потом, вроде как, впал в задумчивость.

– Знаю, - сказал он через пару секунд таким тоном, что у Анджея пробежал холодок по коже.

Наиболее сопротивляющаяся защелка наконец-то сдалась. Старичок был свободен, по крайней мере, если говорить о цепях. Карский помог ему опереться о стену.

– Хотите воды? – спросил он.

– Я бы съел чего-нибудь, - ответил на это старичок.

– Очень жаль, но на операции жратву не беру. Ну, понимаете, пулевая рана в живот...

– Понимаю.

Хотя в глазах пленника было заметно огромное разочарование, он старался не показать, какое оно огромное.

– Отсюда прошу не выходить, - посоветовал Карский. – Как только мы закончим работу, а времени это займет немного, я вернусь за вами и постараюсь устроить хороший обед.

Он хотел уже встать, когда старичок схватил его за руку.

– Сынок, если они эсперы, у тебя нет ни малейшего шанса, - в его голосе был слышен страх.

– У меня другое мнение на этот счет.

– Среди них должен быть еще и телепат, - быстро прибавил старчок.

– Знаю. Я и пришел, чтобы его или из ликвидировать.

– Да, телепатия многое бы объясняла... – Отсутствующий взгляд старика вдруг сделался острым. – Считаешь, будто бы у тебя какие-то шансы в столкновении с людьми, которые читают твои мысли?

Карский усмехнулся. Ему и вправду было любопытно, кто этот человек, который заглотал информацию, что кто-то может читать мысли других людей, словно то было самое естественное явление под Луной. Он и сам не мог с этим освоиться вплоть до настоящего времени, несмотря на то, что знал уже многое.

– Скажем, что у меня тоже имеется дар, - ответил он.

Старичок отпустил его руку.

– Пускай Господь ведет тебя, сынок, - торжественно произнес он.

– Благодарю, но во время операции я привык надеяться на себя, - сказал на это Карский.

– Жаль, - буркнул старик.

– Почему?

– Потому что, как ксёндз я могу сделать только это.

– Так вы ксёндз? – Анджей задержался на половине движения.

– Вы?... – Лежащий бледно усмехнулся. – Был, являюсь, неважно. Иди, сын мой, и не дай себя убить.

– Да, кстати, моя фамилия Карский.

Анджей не мог сказать, почему представился. Вот попросту чувствовал, что обязан это сделать.

– Мне очень приятно, - ответил освобожденный священник, опираясь спиной о стену. – Конечно, тебе это ничего не скажет, но моя фамилия Гиль, Анджей Гиль [57] .

Так, наступил самый подходящий миг для первого хода, подумал Мундек, наблюдая за развитием событий. Сабине удалось несколько успокоить водителя, но тот, несмотря на все это, казался самым слабым звеном группы. Поэтому, в сложившейся ситуации, он был наименее опасным. Совсем иначе обстояло дело с амбалами. Мало того, что они представляли серьезную ментальную угрозу, так еще и находились ближе всего – в случае идентификации могли ликвидировать его за пару секунд.

57

Анджей Гиль (1 декабря 1963) — польский историк и политолог, профессор Люблинского католического университета, комментатор на телевидении, радио и в прессе, переводчик научной литературы. Но почему он в книге?...

Мундек обдумывал два способа действия. Первый, более опасный, заключался в фронтальном ударе, в психологическом уничтожении обоих упакованных в мышцы телепатов. Но ему было нужно не менее трех секунд для полной "зажарки" обеих нервеых систем, при весьма хрупком предположении, что их владельцы не станут проявлять существенного ментального сопротивления. Первого русского Мундек мог "снять первым выстрелом" врасплох, но возникновение столь сильной эманации наверняка обратит внимание других телепатов. В мгновение ока у него на пятках будет второй накачанный противник, а самое паршивое – Сабину. Водитель, скорее всего, поддастся панике, во всяком случае, на те десятка полтора секунд, которые понадобятся на то, чтобы справиться... Черт, а вдруг он не станет паниковать? Ну да, из всех он представлял собой наименьшую угрозу, но прибавленный к остальным мог, пускай и минимально, но склонить чашу победных весов в сторону русских.

Мундек не знал потенциала отдельных русских, поэтому предполагал, в соответствии с логикой, что солдаты должны быть слабее, или, менее стоящими, чем командиры. Сигналы, которые до сих пор принял, четко указывали на то, что Сабина и вправду превосходит их, ее он воспринимал более четко, гораздо сильнее. Помимо того, Сабина неплохо освоила искусство обмана. Ее видение покушения и вправду было впечатляющим. Если бы Мундек не ожидал чего-то подобного, если бы русская не появилась в этом видении лично, он наверняка не смог бы отличить сообщения от реальности. А раз она умела творить столь убедительные образы в мыслях иных людей, а таковых вокруг них имелась целая толпа, Мундек чувствовал, что русская смогла бы использовать их в близящемся сражении, если бы такая потребность возникла. А как раз этого он не мог допустить, чего бы это не стоило. Эта война была тайной, и таковой и должна была оставаться. Он не собирался кончить жизнь на операционном столе с вскрытым при жизни черепом или же в темном бункере, окруженным сотней психопатических клонов Филиппа Конрада Дзика. Открытое же сражение на забитом людьми Рынке являлось стопроцентным приглашением в одно из этих местечек.