Хроники Хокмуна. Рунный посох

— Тогда, мой друг, тебе самое время возвращаться в большую политику, — с сарказмом ответил Богенталь, — ибо ты разучился разбираться в людях!

Граф пожал плечами.

— Богенталь, ты становишься похож на старую истеричную женщину. Барон ведет себя вежливо и предупредительно. Признаться честно, думаю, он напрасно тратит здесь время, и я был бы не против, если бы он поскорее покинул Камарг, но то, что он проявлял какой-то интерес к моей дочери… Я не замечал этого. Возможно, он и хочет жениться на ней, дабы связать кровными узами Гранбретанию и меня, но вряд ли Исольда согласится, да и я буду против.

— А что, если Исольда любит барона?

— Как это любит?

— Ну, в Камарге не так много столь красивых и утонченных мужчин.

Граф хмыкнул.

— Если бы она его действительно любила, то непременно сказала бы мне, так? Так. Поэтому, пока я не услышу об этом из уст самой Исольды, я не поверю тебе.

Богенталь спрашивал себя, чем было вызвано такое стойкое нежелание графа видеть правду: то ли — тайной потребностью не знать ничего о нравах тех, кто правит Темной Империей, то ли — просто обыкновенной неспособностью отца видеть в родном ребенке то, что очевидно другим. Он не мог согласиться с мнением графа об этом человеке — человеке, на совести которого резня в Лиге и разграбление Захбрука. Рассказы об извращенных вкусах барона наводят ужас на людей от Северного моря до Туниса. Философ точно подметил, сказав, что граф слишком долго жил вдали от большой политики, наслаждаясь чистым деревенским воздухом, и сейчас уже не чувствовал запаха разложения, даже когда вдыхал его.

В разговорах с бароном граф оставался сдержанным и немногословным, но гость сам много и охотно рассказывал. Из его слов выходило, что даже в странах, неподвластных пока Гранбретании, есть люди, готовые в обмен на власть сотрудничать с Темной Империей и помогать ей устанавливать порядок. Как оказалось, интересы Гранбретании простираются далеко за пределы Европы. Даже за Средиземным морем уже созданы хорошо организованные вооруженные отряды, готовые в любую минуту поддержать войска Темной Империи. Восхищение графа Брасса тактикой Империи росло с каждым днем.

— Еще лет двадцать, — говорил барон Мелиадус, — и Европа будет нашей. Лет через тридцать — весь арабский мир. А через пятьдесят лет — мы надеемся, что дойдет очередь и до загадочной земли, которую называют Коммуназией…

— Древнее и очень романтическое название, — улыбнулся граф. — Говорят, эта земля полна волшебного очарования. Там, кажется, хранится Рунный Посох.

— Да, существует легенда, что он установлен на самой высокой вершине мира, где все время лежит снег и дует ледяной ветер, а сторожат его покрытые шерстью человекообезьяны, необыкновенного ума и десяти футов ростом. — Барон засмеялся. — Впрочем, называют много мест, где он может находиться, например в Амарике.

Граф кивнул.

— Ах, Амарик… Вы и ее хотите сделать частью Империи? Говорят, этот огромный континент, лежащий за океаном, управляется чуть ли не божественными силами. Рассказывают, что люди, населяющие его, ведут спокойную и размеренную жизнь, так непохожую на нашу, и будто бы их цивилизации не коснулись бесчисленные бедствия Страшного Тысячелетия.

Говоря об Амарике, граф не придавал особого значения своим словам, но вдруг он заметил, как вспыхнули обычно тусклые глаза барона.

— А почему бы и нет? — сказал Мелиадус. — Я бы штурмовал ворота рая, если бы нашел их.

Вскоре после этого граф, извинившись, покинул барона и, может быть, первый раз подумал, а так ли уж верно его решение оставаться в стороне, как это ему казалось раньше.

Исольда, хотя и унаследовала ум и проницательность отца, не имела его опыта и плохо знала людей. Поэтому, когда барон разговаривал с ней мягким, нежным голосом, он казался ей красивым и благородным человеком, который в силу своей исторической миссии вынужден быть суровым и жестоким. Она даже находила дурную славу о нем довольно привлекательной.

Сейчас, незаметно выскользнув из своей комнаты, она вот уже третий раз спешила на свидание с ним. Они встречались в западной башне замка, пустовавшей со времени кровавой смерти, которую принял там прежний Лорд-Хранитель.

Их свидания были достаточно невинными — касания рук, легкие поцелуи, нежные слова любви и разговоры о свадьбе. Исольда очень любила отца и чувствовала, что известие о ее браке с бароном глубоко расстроит его, и все же не могла устоять перед обаянием Мелиадуса. Она даже не была уверена, что это любовь. Она просто бездумно отдавалась волнению и чувству какой-то таинственности встреч с бароном.

В одной ночной рубашке она проворно бежала по темным коридорам и лестницам замка, бежала, не зная, — что за ней следует некто в черном плаще, с длинным кинжалом в руке.

С сильно бьющимся сердцем, с полуоткрытым в улыбке влажным ртом Исольда взбежала по винтовой лестнице башни и очутилась в темной комнате, где ее ожидал барон.

Он низко поклонился, потом привлек ее к себе и начал ласкать ее тело через тонкую шелковую рубашку. Его поцелуй на этот раз был более настойчивым, почти грубым, и она, тяжело дыша, вернула его, крепко обнимая широкую обтянутую замшей спину барона. Его рука опускалась все ниже, лаская талию девушки, ее бедра, И соль да прижалась к барону, но неожиданно почувствовала, как в ней возникает какой-то непонятный страх, и попыталась отстраниться.

Он не отпускал ее. Лунный свет, проходя сквозь узкое окно башни, падал на его лицо и выдавал охватившее барона возбуждение.

— Исольда, ты должна быть моей. Сегодня вечером мы покинем замок и уже завтра будем за границами Камарга. Там твой отец не осмелится преследовать нас.

— Мой отец способен на все, — спокойно ответила она, — да и я сама не желаю доставлять ему беспокойство.

— Что это значит?

— Только одно — что не выйду замуж без его согласия.

— Он согласится…

— Думаю, что нет.

— Тогда…

Исольда вновь попыталась вырваться, но барон крепко держал ее. Сейчас она была по-настоящему испугана. Она не понимала, как пылкая страсть, так волновавшая сердце, могла столь быстро превратиться в страх.

— Я должна идти. Отпусти.

— Нет, Исольда! Я не привык, чтобы мне отказывали. Сначала твой упрямый отец, теперь — ты! Я скорее убью тебя, чем позволю уйти, не добившись обещания уехать со мной.

Он притянул ее к себе и попытался поцеловать. Она застонала.

Вдруг в комнате появилась темная закутанная в плащ фигура. Стальной клинок блеснул в лунном свете, и барон, не выпуская девушку из объятий, обернулся.

— Отпусти ее, — сказал неизвестный. — Иначе я нарушу законы гостеприимства и убью тебя.

— Богенталь! — зарыдала Исольда. — Беги за отцом. Тебе не справиться с ним!

Барон Мелиадус засмеялся и швырнул Исольду в угол.

— Драться? С тобой? Ты смеешься, философ? Отойди. Я уйду, но только с ней.

— Ты уйдешь один, — ответил Богенталь, — и поскорей, сделай одолжение. Уж очень не хочется отягощать свою совесть убийством. А Исольда останется здесь.