Хроники Кадуола
Шрифт:
Каткар, по-видимому, не любил отвечать на вопросы. Он снова сказал резко и коротко: «Когда меня привезли, Шард уже сидел в яме».
«И никто вам не объяснил, почему вас сюда привезли?»
«Нет».
«У вас есть в Строме родственники или друзья? Они вас ищут?»
В голосе Каткара появилась явная горечь: «Есть. Но ищут ли они меня? Этого я не могу сказать».
Глоуэн спросил: «К какой партии вы принадлежали в Строме — хартистов или жмотов?»
Каткар с подозрением покосился на Глоуэна: «Почему вы спрашиваете?»
«Причина вашего пребывания на Шаттораке может
«Сомневаюсь».
«Если вы поссорились с Титусом Помпо, значит, вы скорее всего хартист», — заметил Чилке.
«Так же, как все прогрессивно настроенные обитатели Стромы, я поддерживаю идеалы партии жизни, мира и освобождения», — холодно произнес Каткар.
«Вот как! Очень интересно! — воскликнул Чилке. — Вас бросили в тюрьму ваши лучшие друзья и те, кого вы так пламенно защищаете — я имею в виду йипов».
«Несомненно, здесь какая-то ошибка, какое-то недоразумение, — пожал плечами Каткар. — Я не намерен придавать этому большое значение. Что было, то прошло».
«Может быть, жмотам свойственно абстрактное мышление и полное отсутствие злопамятности, — заметил Чилке. — Что касается меня, я жажду мести».
Глоуэн снова обратился к Каткару: «Вы знакомы со смотрительницей Клайти Вержанс?»
«Да, знаком».
«И с Джулианом Бохостом?»
«Его я тоже знаю. В свое время он считался влиятельным, подающим надежды политическим деятелем».
«Но больше не считается?»
Каткар отвечал нарочито размеренным тоном: «Я расхожусь с ним во мнениях по нескольким важным вопросам».
«Как насчет Левина Бардьюса? И молодой особы по имени Флиц?»
«Об этих людях я ничего не знаю. А теперь, если вы не возражаете, я попытаюсь немного отдохнуть», — Каткар пробрался к своей циновке.
Уже через несколько секунд ливень прекратился. Наступила тишина, нарушаемая лишь шлепками тяжелых капель, скатывавшихся по листьям дерева. В воздухе повисло напряжение неизбежности.
Небо раскололось фиолетово-белым сиянием. Прошла одна долгая секунда, другая — и ночь взорвалась громом, откатившимся вдаль с недовольным ворчанием. Джунгли ответили небу скрежетом и верещанием, гневными рыками и мычащими упреками.
Снова воцарились тишина и давящее ощущение неизбежности — небо рассекла вторая, длинная и ветвистая молния, на мгновение озарившая ослепительным сиреневым светом все подробности тюремного лагеря. После второго удара грома ливень возобновился с прежней силой.
Глоуэн обратился к Чилке: «Ты сказал, что в сарае произошло что-то непонятное. Что именно?»
«Жизнь необычна сама по себе, — вздохнул Чилке. — Если смотреть на вещи с этой точки зрения, события в сарае могут показаться типичными и даже закономерными, хотя рядового обывателя они удивили бы чрезвычайно».
«Что случилось?»
«Прежде всего, йип в черной униформе снял мешок с моей головы. Я увидел стол, а на нем — аккуратно сложенную пачку документов. Йип приказал мне сесть, и я сел.
По-видимому, за мной кто-то наблюдал с помощью камеры, установленной напротив стола. Из динамика раздался голос: «Вы — Юстес Чилке, родившийся в Большой Прерии на Земле?»
«Да, — сказал я. — Так-то оно
так, но позвольте спросить, с кем я разговариваю?»Голос ответил: «В данный момент вы должны сосредоточить внимание исключительно на находящихся перед вами документах. Подпишите их там, где проставлена галочка».
Голос был резкий, искаженный электроникой и очень недружелюбный. Я сказал: «Надо полагать, не имеет смысла жаловаться на это похищение, представляющее собой вопиющее нарушение закона».
Голос ответил: «Юстес Чилке, вас привезли сюда по уважительной причине и с важной целью. Подпишите документы и не теряйте время!»
Я сказал: «Похоже, что я говорю с мадам Зигони — только с тех пор ваш голос стал еще противнее. Где деньги? Вы мне должны за шесть месяцев работы».
Голос настаивал: «Немедленно подпишите бумаги, или хуже будет!»
Я просмотрел документы. Первый передавал все мое имущество, без каких-либо исключений или оговорок, Симонетте Зигони. Второе письмо уполномочивало его предъявителя, кто бы он ни был, получить мое имущество. Третий документ, мне понравился меньше всего — это было завещание, назначавшее моей единственной наследницей и душеприказчицей опять же мою дражайшую подругу Симонетту Зигони. Я пытался протестовать. Я пытался тянуть время. «Если не возражаете, я хотел бы подумать, — сказал я. — Предлагаю вернуться на станцию Араминта и обсудить этот вопрос, как полагается в благовоспитанном обществе».
«Если вы дорожите своей жизнью, — откликнулся голос, — подписывайте!»
Никакие доводы на эту женщину не действовали. «Я подпишу, если вам так не терпится, — сказал я. — Но учитывайте, что мое имущество по сути дела сводится к той одежде, которая на мне».
«Вы забываете о редкостях, унаследованных вами от деда».
«Никаких редкостей там нет. Набитое чучело лося уже наполовину облезло. Небольшая коллекция минералов — буквально кусочки гравия с десятков разных планет. Несколько безделушек, пара ваз из лилового стекла. И еще какое-то барахло на полу в сарае. А, еще я помню довольно красивое чучело филина, с мышью в клюве!»
«Что еще?»
«Трудно сказать — грабители основательно прочесали содержимое сарая, и мне даже стыдно предлагать вам оставшееся».
«Обойдемся без дальнейших задержек. Подпишите бумаги и больше не мешкайте».
Я подписал три документа, после чего голос сказал: «Юстес Чилке, вы спасли себе жизнь, остаток которой вы проведете в размышлениях о своих издевательских манерах и насмешливом высокомерии, о своем оскорбительном невнимании к чувствам тех, кто мог бы вступить с вами в дружеские отношения».
Насколько я понимаю, мадам Зигони ссылалась на мое прохладное отношение к ее авансам в те дни, когда я занимал должность управляющего ранчо «Тенистая долина». Я сказал ей, что мог бы извиниться, если бы это чему-нибудь помогло, но она заявила, что время для извинений прошло, и что мне уже не избежать судьбы. Меня вывели наружу и столкнули в яму, где я сразу же погрузился в покаянные размышления. Уверяю тебя, мне было очень приятно услышать твой голос!»
«Ты не имеешь никакого представления о том, что именно она ищет?» — спросил Глоуэн.