Хроники Каторги: Цой жив

Интересно, а можно сломать стазис-камеру? Повредить? И пусть сдохнет внутри, пусть мороз умертвит в нем каждую ожидавшую пробуждения клетку. Вот тебе и человек науки, - ненависть на клеточном уровне. Наверное, можно повредить капсулу, будь Анна инженером, но инженером она не была, им по совместительству был Василий, но Василия больше нет. Попыталась вспомнить его голос, не смогла. Голос - первое, что умирает в памяти о человеке. Когда закончила, выдохнула и сделала смачный глоток из бутылки. Сопящий во сне Лис не услышал ее откровений; оно и к лучшему.

ГЛАВА 13

Анна не помнила, как уснула. Не знала, сколько проспала. Поняла, что утро по желтым лучикам солнца; делались объемнее от пыли и стремительно пробивались сквозь зазоры покосившейся двери. Новый день принес с собой тревогу грядущего.

Как хотелось мирного разрешения, и добраться до Резервации, но еще больше - спокойствия и невозмутимости Лиса; спал себе, как ни в чем не бывало, звездой растянувшись на прохладном полу.

Поднялась быстрее, чем следовало, и поплыла, едва не упав. Закружилась голова. Дикарь-надзиратель помог устоять на ногах. Во рту царила сухость, будто песка поела.

Убедившись в способности девушки стоять на ногах, бездомный принялся за Лиса, расшевелив его ногой.

Рыжеволосый, не открывая глаз, вожделенно бормотал что-то во сне. Потом приоткрыл. Сначала один, другой. Могучее тело дикаря, возвышавшегося над ним, омрачила утро, и лицо Лиса скривилось кислой миной. Не повторил ошибки Анны, медленно привстал, упершись локтями в пол. Одарил надзирателя недовольной улыбкой и перевел взгляд на девушку.

– Как спалось?
– заботливо спросил Лис. Девушка пожала плечами.
– Итак, - продолжил, неспешно поднявшись с земли, - новый день!

Восходящее солнце ударило в глаза, как только открыли дверь и преступили порог. Лис зажмурился, недобро пробормотав светилу что-то нечленораздельное; истинное значение слов ускользнуло от Анны.

Дикарь повел дальше.

Столбик термометра, висевший на одной из стен, штурмовал сорокоградусную высоту. Обитатели Преисподней суетливым потоком шли мимо Анны и Лиса. Воздух давил тягучим напряжением. Лис стащил со стола бурдюк с водой. Предложил Анне, а когда она отказалась, отпил сам, а остатки вылил на голову. Из корзинки другого стола с измятой пошарпанной столешницей вытащил пару зеленых фруктов; кислый вкус, вмиг прогнавший хмель гона, напомнил Анне вкус яблока, только ее фрукт вдвое больше размером; выкидывать неудобно, пришлось доедать.

Совсем скоро увидели Кару. Воевода стояла на небольшом возвышении, выкрикивая обрывистую речь в толпу воителей. Цой неподалеку в отчего-то приподнятом настроении. Анне полегчало. Решила, все закончится хорошо. За спиной Кары под небольшим наклоном высилась десятиметровая металлическая стена на поверку оказавшаяся откидным мостом, удерживавшимся цепями, скованными из разных звеньев.

– Откуда столько людей?

– Сдается мне, после смерти матери Кара объединила горстки дикарей, бежавших с Пепелища.

– И как ей удалось?

– Ты ее грудь видела?
– ответ должен был прозвучать исчерпывающе, но в действительности, породил больше вопросов, озвучить которые не решилась.

– А почему ти решил, что еио мать мертва?

– Ее нигде нет.

– Вчера Кара говорила о знаке, - продолжила Анна, - Черний Клик, его свет...

– А, это они про Обелиск, - улыбнувшись, ответил Лис.

– Ты же понимаешь, что это совсем не знак, да? Сама подумай. Ты сидела внутри сбитой капсулы, из-за вас мертвая груда металла вдруг оживилась, и как это относится к бездомным или Казематам, началу атаки?

Анна нахмурилась, пытаясь отыскать ответ, но вопрос оказался риторическим; Лис ответил сам:

– Да никак. Дело не в знаках, Милаха. Бездомные, как и все мы, выдают желаемое за действительное. Поверь, если очень долго к чему-нибудь готовиться, чего-то ждать, то знаком можно счесть и беса, неожиданно нагадившего синим.

– А если ничего не получится?
– спросила, не скрывая переживаний.

– Тогда попробуем уговорить Кару отправиться в другие Дома. Баззарр, например, с легкостью вместит каждого. Там достаточно места, да и работать люд явно умеет. Все останутся довольны.

– А если нет?

– Ты, как я посмотрю, вообще в лучшее не веришь, а?
– Анна не отыскала ответа.
– А если нет, - впервые в голос Лиса закралась печаль, - будет бойня, никому не нужная, но бойня и многие погибнут.

– Смертей нужно избежать.

– Нужно, - согласился Лис, - а еще нужно не дать Непроизносимому воспользоваться тем, что он обнаружил на нижних уровнях Каземат.

– Что там может бить?

– А йух его знает, - ответил Лис, когда бездомный преградил им путь, вытянув руку.
– И это пугает.

Остановились недалеко от воеводы. Кара ходила из стороны в сторону, подмостки поскрипывали под решительными шагами, а голос разносился над головами воителей.

Толпа то и дело разрождалась криком и гулом.

Воевода говорила на непонятном языке, но увидев Анну и Лиса, заговорила так, чтобы и им удалось разобрать речь о том, как важна жизнь, о том, как важно уберечь жизни их детей. Люд поддержал и желание решить все миром, - убивать и умирать не хотели, но если придется - костьми лягут. Пойдут в бой по первому зову, по первому приказу.

Кара указала на Лиса. Его подхватили и быстро привели, следом и Анну.

– Человек знает и хочет повести нас мирным путем, - теперь Кара произносила каждое слово со спокойствием мудреца и непоколебимого наставника.
– Я могу повести вас в бой, но не могу и не стану решать за вас. Мы примем решение вместе, - выступила вперед, уперев руки в бока.
– Я спрашиваю вас, воители: кто желает пойти мирным путем?

Тревожное молчание нависло в воздухе; у Анны горло от напряжения перехватило, а сердце забилось так, будто бы решалась не судьба люда, а ее собственная. Давно не испытывала пугающего трепета. Первыми руки подняли женщины; одна, две, четыре и за каждой новой в след поднималось все больше. Следом в воздух взмыли и руки мужчин. Руки поднял каждый воитель, каждая воительница.

Кара подняла руку последней.

Кивнула всем разом, выразив согласие с выбором люда. Сочла его правильным. Не оборачиваясь, указала на мост позади себя. Его с грохотом опустили, и толпа двинулась в едином порыве ровным, размеренным шагом.

Кара вела их, Цой шел с краю. Перед мостом выстраивались в четыре ровных ряда и муравьиным строем двигались к лесу. Никаких барабанов, горнов, - ничего знаменующего идущих воителей, триста человек шли меж деревьев почти беззвучно. В Каторге иначе никак.