Хроники Каторги: Цой жив

Подоспел врачеватель Рок.

Согнувшись над телом Непроизносимого, аккуратно перевернул на спину, стараясь уловить дыхание, спешно схватил за запястье, пытаясь нащупать пульс, - ничего.

Поднялся, горько оглядев каторжников, остановил взгляд на обескураженном Лисе. Холодный голос Рока оторвал от панических мыслей.

– Настал его час, - с печалью объявил врачеватель, покончив с исследованием тела. Редко в Каторге умирают своей смертью. Непроизносимому повезло уйти без боли.

Присутствующие в грусти и полном молчании склонили головы.

Рок, поднялся, достав из сумки толстую записную книжонку, пролистал несколько пожелтевших страниц, пытаясь отыскать подтверждение собственным мыслям, установил причину смерти и сказал:

– Инзульт, или инфуркт, - поднял голову к палящему солнцу, вытер тыльной стороной ладони испарины с морщинистого лба и добавил: - От жары кажись. Зовите грободелателя, впервые за шесть лет Дис получил работу.

Когда каторжники Каземат стали расходиться, Лис взял себя в руки и сказал:

– Друзья, зовите не только Диса, но и всех остальных. Мне надо кое-чего рассказать.

ГЛАВА 14

Увидев, как упал Непроизносимый и как ворота закрылись за Лисом, Кара немедля взмахнула косой и лезвие, словно обученное, ловко легко в ладонь. Моментально приставила к горлу искателя. Вытащила кинжал из-под пояса за спиной и наставила на оторопелую Анну.

– Что это?
– процедила сквозь зубы, мотнув головой в сторону ворот.
– Обман? Уловка?

Цой не шелохнулся.

– Не знаю, - честно ответил, глядя прямо в глаза. Кара надавила на изогнутое лезвие, соскоблившее щетину с кадыка; еще чуть-чуть и порез.

Молчание.

Кара опомниться не успела, как искатель ухватил ее за руку, развернул и, крепко обхватив, прижал к себе. Ножа не приставил. Кара извивалась ужом, но вырваться не могла, но не оставляла попыток высвободиться. Цой схватил крепче, а Анна окончательно растерялась; позабыла, что на бедре пистолет, возвращенный Карой.

– Лис не обманет, - пытаясь унять пыл воеводы, говорил искатель.
– Я тебя отпущу, и мы решим, как быть, хорошо? Хорошо?

Кара остыла, сохраняла хладнокровное молчание, только грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Искатель осторожно ослабил хватку, убрал руки. Кара отошла, развернулась и пристально, не скрывая презрения, обвела его глазами.

– Я доведу до Баззарра, а там...

Не успел договорить, как Кара бросилась разъяренной тигрицей. Кинулась в ноги, повалила. Тела сплелись; одолевал то Цой, то Кара. Сил воеводе не занимать. Косой, словно питоном, обвила шею искателя, затянула и принялась душить.

– Нет!
– выдавил искатель, заметив, как Анна выхватила пистолет и пыталась целиться.
– Нет!

Клубок из тел искателя и воеводы под разъяренный рев катался по земле, и, наконец, Цой одержал верх, - просунул руки подмышки женщины, нажал кистями на шею и затылок. Кара встретила поражение хищной улыбкой. Постучала по земле, Цой моментально отпустил и, изнемогая, завалился наземь. Кара перекатилась, легла на него. Оба вымучено дышали.

– Хорошо, - с трудом выговаривая слова, уступила Кара, - пойдем к Баззарру, - закончив, наградила искателя тычком в бок.

Завывающий горн привлек внимание. Поднялись с земли. Анна протянула воеводе руку; приняла и встала, едва не повалив девушку.

Аккуратно выглянули. Воевода глядела в миниатюрную подзорную трубу. Цой достал бинокуляр, посмотрел. Передал Анне. Увидела Лиса, стоявшего в воротах Каземат; на лице ни следа той беззаботной улыбки, вместо нее опустошенная гримаса, с натяжкой напоминавшая на лицо. Лис вяло и явно огорченно махнул рукой, подзывая к себе. Выходить никто не спешил.

– Я пойду, - сказал Цой.

– Нет, - возразила Кара.
– Пойдет она, - и указала на Анну.

– Нет, - твердо ответил искатель; его «нет» прозвучало убедительнее. Кара, не терпящая отказов, даже слегка отстранила голову.
– Учись доверять, - продолжил Цой угрюмым голосом, совершенно не вселявшим доверия.

Искатель отсутствовал несколько минут, и это время далось Анне особенно тяжко, - Кара не сводила с нее хищных глаз. Наверно освежала в памяти то, как причинить много боли, если Лис все-таки обманул. К счастью, не пришлось, Цой вернулся достаточно быстро, сказав, что ее вместе с воителями и всем людом ждут за стенами. Лис не соврал, уговорил каторжников, как и обещал.

Радоваться Кара не спешила. Пошла к Казематам в сопровождении Цоя и Анны, желая убедиться лично. Далеко не все взгляды за воротами пришлись ей по нраву, но ни в одном она не увидела вражды, в каких-то читался страх, в каких-то сочувствие. Последние тронули особенно сильно; не потому что она искала его, а потому что раньше его не испытывала.

Давно ворота Каземат не открывались полностью, а на стену не поднималось столько оборонителей. Воители показались из леса неожиданно, - будто выросли прямо из земли. В нерешительности замерли у дороги, и только увидев Кару, ожидавшую и готовую принять их у ворот, двинулись дальше.

Мальчуган, выскочивший из ополовиненной кабины и впервые в жизни увидевший столько людей, разыграл на клаксоне непонятную, но источавшую радостью мелодию. Каторжники Каземат приветствовали всех и каждого. Не сразу охотно.

Цой и Кара, стоявшие по разные стороны ворот, наблюдали, как воители входили и в знак доверия складывали оружие в тележки. Их взгляды встретились несколько раз. Цой не уловил, но углядела Анна: в глазах воеводы долгожданное спокойствие и благодарность.

Ближе к вечеру удалось расселить каждого, успели подготовить места и комнаты тем, кто остался в Людоводске, - с десяток воителей, охранявших полсотни женщин и детей. Их группа вернулась затемно, волоча за собой несчетное множество тележек, груженных всяким барахлом, да пожитками.

Вернулись как раз к моменту прощания с Непроизносимым. Тучное тело домового уложили на ложе из бревен, окруженное рвом. Задняя часть двора Каземат, отведенная для обряда, выглядела отчужденно, под стать похоронам. Пришли все, даже бездомные, ныне вновь считавшиеся каторжанами. Слов не звучало, лишь молчание, да треск дерева под жаром костра. Искры взмывали ввысь, исчезали во тьме, вместе с дымом унося Непроизносимого в неизведанный мир. Все случилось быстро. Лис и Анна стояли рядом. Какое-то время наблюдали молча.