Хроники новуса

На другой день я встал рано, глянул на мертвого отчима, что так и лежал на своей лавке, разжег очаг, задал корму скотине, выгнал коров к стаду, затем затеял болтушку, сразу побольше. Этого котла мне на три дня хватит, отчим же есть не будет, а он всегда ел за троих.

К полудню пришли мужики, притащили крепкую домовину и уложили в нее отчима. Бабы помогли омыть его тело, одели в чистое. Весь в зеленом появился и хранитель корней. Он встал в изголовье домовины и скучно, без души, забормотал:

— О, Древо Сфирры, священное и могущественное,

Твоя тень укрывает нас в час утраты.

Мы приходим к твоим корням с заблудшими душами,

Собираемся, чтобы почтить память ушедших.

Ты, источник жизни, силы и света,

Прими их, как ты принял всех нас.

Наполни их сердца миром и покоем,

И дай им силы пребывать среди духов природы…

У меня самого не было ни единого медяка, и я со страхом ждал, чего же хранитель потребует в оплату, но тут я увидел, как Харт что-то вложил в его руку. Хранитель мельком глянул, кивнул и удалился.

С трудом переставляя больные ноги, прихромала старуха Умара. С самого порога она завела свою песнь. И я с любопытством ждал, что хорошего она расскажет про умершего отчима. И там оказалось ого-го сколько!

И работник он золотой, и сердце у него преогромное, смогло вместить не только вдову, но и ее сына. Уж он-то меня не обижал, растил как родного. Да что там! Не всякий родной отец так заботился, как он: не бил, не колотил, голодом не морил, трудами излишними не изводил. И думал-то он не о себе одном, а обо всех, как и заповедало древо Сфирры, что кормит и поит нас. Даже в последний час он не бросил общее стадо на погибель кровавому зверю, а встал на защиту, хоть и неравны силы. И теперь вся деревня, каждый двор обязан великому Таргу, ведь корова — это наша кормилица.

Бабы рыдали навзрыд, даже мужики утирали скупые слезы. Да я и сам того… разнюнился. Мой отчим-то герой! Защитник деревни! Ничуть не хуже новусов, которые должны охотиться на кровавых зверей. Но лучше б он всё же сбежал. Ну, задрал бы волк несколько коров, зато сам бы отчим жив остался.

После причитаний домовину прикрыли небеленым полотном. Мужики взвалили ее себе на плечи и понесли к кладбищу. Там уже подготовили и яму, и росток дерева. Бабам обычно сажают липу или яблоньку, помершим в младенчестве — орешник, мужикам — дубы, у благородных какие-то свои деревья. А для отчима принесли росток ясеня, будто он был не простым пахарем, а воином. Ну, старшим виднее, конечно. Может, потому что отчим помер не от хвори или голода, а в бою с кровавым зверем?

Домовину опустили в яму и начали закапывать. Я видел, как чистую ткань марали комки грязи, как едва видные очертания тела отчима скрылись под слоем земли. А потом своими руками посадил поверх могилы подготовленный росток. Если ясень приживется, значит, древо Сфирры приняло душу отчима, а если не приживется… Что ж, отчим не особо заботился о боге и молитвах, так что древо вполне могло ответить ему тем же, хоть оно и считается всепрощающим.

Вернувшись с кладбища, я увидел в доме накрытый стол — соседушки принесли поминальные угощения. И пироги с рыбой, и каши, и вареные яйца, а одна даже расщедрилась на курицу.

— А то гляжу, одна не несется совсем. День, второй, третий… Сколько ждать-то? Кормить ее задаром нечего, к тому же вдруг околеет? Я всё ждала, для чего-то же она захворала. А теперь ясно для чего. Чтобы поминальный суп сварить, — поясняла баба свою щедрость.

Мне, как родственнику, досталось крылышко. И я проглотил его, почти не распробовав, обсосал каждую косточку, разгрыз каждый кусочек. Так давно не ел курятины! С зимы, наверное.

Поначалу застольные разговоры шли через силу, но после нескольких кружек хлебного варева гости перестали скромничать.

— Ты, паря, не боись. С тебя ни медяка не возьмем, — говорил Харт, обдавая запахом скисшей опары. — Шкура кровавого волка стоит немало. Продадим ее, оттуда и заберем твой долг: и за хранителя, и за домовину, и за стол, и за холстину. Так что, считай, Тарг сам себе похороны оплатил.

Я кивал и думал, что шкура кровавого зверя явно стоит больше, чем все поминальные хлопоты, а оставшиеся монеты соседи заберут, обо мне и не вспомнят.

— Там, конечно, поболее будет, но оно пойдет на корову взамен той, что зверь задрал. Видишь, ты при своей скотине останешься! Да, Тарг изрядно о тебе позаботился. Хороший был человек.

Да-да, он хороший. Ты хороший. Все хороши. Только мне-то как дальше жить? Корову он мне оставил. А как бы он ее забрал? Она ведь не по дурости или лености пастуха померла! Ее не обычный волк загрыз, а кровавый! Кто из них сумел бы забить кровавого зверя одним лишь кнутом? Да никто!

Я с трудом удержался от гневной брани, лишь отвернулся, будто снова слезы накатили. А они всё сидели да судачили, мол, когда приедут новусы да останутся ли, а если останутся, то надолго ли. Еле-еле дождался, пока они наедятся и уйдут.

Как только ушел последний гость, я подскочил на месте и оглядел дом так, будто никогда его прежде не видел. Пока обряжали да обмывали усопшего, мне вдруг подумалось, что у отчима должны быть какие-то монеты. Не всё же он отдавал господам да хранителям, явно что-то припрятывал для себя. Холстину мы покупали, горшки, еще чего-то, а осенью продавали убоину. Да, кое-что попросту выменивали на зерно и мясо, но я был уверен, что деньги у отчима есть.

Где бы я спрятал кошель? Не на виду, это и дураку ясно. Я ощупал лавку, где обычно спал отчим, проверил соломенный матрас, осмотрел шкуры, заглянул в каждый горшок, хотя утварью занимался сам, проверил щели в стенах. Немного подумал и сбегал за заступом. Если нет ни в тряпках, ни в стенах, значит, где-то под землей.

Первым делом, я расковырял пол возле порога. Утоптанная почва была как камень, даже заступ еле-еле брал. Потом возле отчимовой лавки. Потом за очагом…

К ночи я взмок, как загнанная лошадь, а земляной пол во всем доме был взрыт и перекопан. И только тогда меня осенило: коли бы отчим запрятал монеты в полу, так в том месте земля была бы мягче. Не стоило копать везде, довольно было лишь проверить на утоптанность.

Вторая умная мысль: с чего бы отчим вообще стал прятать монеты в доме? Я же всегда поблизости кручусь. А куда он меня не пускал? Верно, в кладовую, где хранились все припасы.

Продолжил поиски я уже с утра, когда выгнал скотину, собрал яйца и выпустил кур на травку. Мне изрядно мешала Филора, всё заглядывала и спрашивала, не нужно ли помочь с чем. Как будто отчим вот прям помогал мне с такими заботами? Будто у меня ни рук, ни ног нету. Хорошо, что Харт ее одернул, мол, не мешай мальчишке, он уже совсем взрослый, даром, что Сфирре пока дары не подносил.

Когда соседка отвлеклась, я протащил заступ в кладовую, сбегал за светочем, потому как кладовая утоплена в землю, и там ни единого оконца. Зерно хранится отдельно, но к лету оно обычно заканчивалось, так что я знал, что там не наберется и мешка. Отчим бы не стал прятать монеты там, так как после сбора урожая до земли не сразу и докопаешься.