Хроники Обетованного. Осиновая корона

Треск веток стал громче, а Индрис и Уна вдруг заговорили хором:

– А кто сказал, что без нас вы доберётесь до замка живыми?

– Они должны поехать с нами, мама.

Ну вот и всё. Она пошла против матери, поддержав колдунью. Уна постаралась не заметить, как Отражение прячет победную ухмылку, кашляя в кулачок... Этот маленький бунт почему-то её взволновал.

– Нирли!– позвал с холма мальчишеский голос. Из-за осин вприпрыжку сбежал сероглазый паренёк с зеркалом в руке; за ним, охая, тащился помощник конюха.
– Аар на'эсте...

– О чём мы с тобой договаривались, Гэрхо?

– недовольно перебила Индрис. Глаза её, однако, лучились любовью, а строгость в голосе была не очень убедительной.

Паренёк остановился на дороге, осторожно обойдя Эвиарта с Савией. Лицо у него было чуть вытянутое, с хитринкой; в свободной от зеркала руке он держал кожаный кошель, расшитый бусинами. Нетрудно догадаться, чей... Неужели этот подросток в одиночку справился с лучником-наёмником? Уне стало нехорошо.

– Я помню, ма, - смиренно отозвался он на ти'аргском.
– Говорить при беззеркальных на их языке.

– При людях, - со смесью суровости и лукавства поправила Индрис.

– Да-да, при людях... Я всё устроил, - Гэрхо беспечно вручил матери кошель, подышал на зеркало и принялся протирать его - жестами, безукоризненно похожими на её.
– Тип с луком и стрелами засел на самой верхушке. Колчан у него был ещё полон, но мы пришли вовремя. С вот этим парнем, - Гэрхо с размаху хлопнул по плечу помощника конюха. Тот ссутулился, побледнел и вообще выглядел так, будто его скоро стошнит.
– Нам даже делать ничего не пришлось.

– Что это значит?
– брезгливо осведомилась леди Мора.

– Он убил себя, - в ужасе пробормотал помощник конюха. В свечении двух огоньков капли пота у него на лице сверкали то голубым, то рыжим.
– Как только увидел нас. То есть его, - он кивнул на Гэрхо.
– Просто выхватил нож и... Простите, миледи.

Служка зажал рот рукой, согнулся пополам и отбежал к обочине. Гэрхо вздохнул.

– Да уж, - он провёл ребром жилистой ладони по горлу.
– Так себе зрелище. Наверное, надумал отсидеться там, пока мы не уедем. А потом всё-таки не успел сбежать и не хотел, чтобы его захватили живым... Или магии испугался.

Индрис кивнула. Она уже некоторое время с кошачьей аккуратностью рылась в кошельке - и теперь выудила оттуда что-то маленькое, белое. Приглядевшись, Уна узнала звёздочку из... Из птичьих костей? Она читала о таком, точно читала. Память услужливо подбросила рисунок из дряхлого библиотечного фолианта.

Выходит, не прошли даром ни одинокие вечера за книгами, ни сотни неудавшихся заклятий. Обнадёживает мало, но всё-таки.

– Амулет от тёмной магии, - тихо сказала она, игнорируя возмущённый прищур матери.
– Один из самых распространённых.

– И самых слабых, - добавила Индрис. При взгляде на Уну к её прежнему таинственному выражению прибавилось что-то вроде безмолвной похвалы.
– Кости воробья...
– она задумчиво помолчала, точно прислушиваясь к чему-то, - ...которым никак не меньше трёх лун. Он выдохся. Что ж, наш лучник плохо разбирался в магии, но действительно боялся её. Что тут у нас ещё?
– Индрис пропустила содержимое кошеля сквозь пальцы. Над трактом разнёсся перезвон монет и мелких синих камней.
– Большая сумма, причём сразу ти'аргским золотом и альсунгскими кристаллами... Ожидаемо. Возможно, часть платы за заказ. О, а вот это уже интересно, - в тонких пальцах колдуньи появилась печать.

Уна подошла ближе, чтобы рассмотреть герб. Кажется, она впервые в жизни стоит так, рядом с Отражением.

И, кажется, это ничем не отличается от близости с человеком.

– Ну что там?
– вытягивая шею, нетерпеливо спросил Гэрхо.
– Я сделал, как ты сказала: ничего сам не трогал.

– Дракон на стопке книг, - сказала Уна.

– Тоже ничего необычного, - с облегчением заметила мать.
– Просто герб Академии-столицы. Он ещё с первых лет войны так выглядит.

Верно: знак единения Альсунга с древним, славным своими учёными Ти'аргом... Точнее, вряд ли единения– если учесть, что дракон, появившийся на северных знамёнах в эпоху королевы Хелт, властно выпустил когти и подобрал под себя книги, как собственность. Довольно недвусмысленно.

Индрис со вздохом бросила печать обратно. Они с Гэрхо обменялись особыми взглядами - теми, что свойственны лишь Отражениям. Теми, что невозможно ни описать, ни вообразить.

– Верно, миледи. Просто герб Академии. А ещё - личный герб господина наместника.

***

Гэрхо с помощником конюха кое-как соорудили подобие гамака из плащей - чтобы довезти тело дяди Горо в сохранности. Индрис постаралась укрепить здоровье и мужество слуг своими заклятиями; леди Мора от её помощи отказалась.

Утром мрак расступился. После полудня Уна уже вернулась домой...

Но там, в тени громоздких башен, оказалось, что мрак не сдаётся легко.

Когда их запуганная, разбитая горем кучка подъехала к стенам Кинбралана и мосту через ров, лорд Дарет уже угасал. Он умер на следующий день, на руках у матери. Он не пришёл в сознание; слуги сказали, что после их отъезда в Рориглан лорд стал кашлять кровью и биться в судорогах, которые не снимались никакими снадобьями. Послали за лекарями из Меертона и Веентона, и оба прибыли вовремя. Оба удручённо заявили, что дни лорда-калеки сочтены.

Братьев Тоури похоронили рядом, под общей могильной плитой.

У Уны не осталось сил расплакаться - а так хотелось. Глаза, голову и сердце раздирала тупая боль. Оцепенение охватило её, подобно кокону. В таком же оцепенении утонула мать, вдруг оставшаяся с двумя мёртвыми телами вместо родных мужчин. Беда затопила башни и коридоры Кинбралана, проникла в лёгкие слуг и в щели между камнями - будто вязкая, отвратительно холодная жижа.

Промокая платком глаза, мать всё повторяла, что на род Тоури разгневались боги - и в особенности старуха Дарекра. Иначе этот ужас никак не объяснить, говорила она.

Уна не спорила.

Она не могла плакать, не могла выплеснуть свою боль. Боль была бесконечной и запутанной, как гигантская паутина. Даже если тот человек с пожелтевшей от болезни кожей, с костлявыми, немощными ногами, на самом деле не был её отцом.

ГЛАВА VII

Альсунг, наместничество Ти'арг. Академия

Наместнику Велдакиру редко удавалось понаблюдать за змеями. Его внимания постоянно требовали то одни, то другие неотложные вопросы - в том числе сейчас, когда Ти'арг на несколько лет вздохнул свободно в Великой войне.