Хроники Обетованного. Осиновая корона

Пестик и маленькую чашку для измельчения листьев можно пока не брать. Не забыть сказать Савии, чтобы та приготовила чёрный плащ: тот, что промок с утра, не успел высохнуть. Покрепче зашнуровать сапожки: в окрестностях замка сейчас месиво вместо земли - спасибо внезапному ливню.

Методичные сборы успокаивали Уну, заставляя считать предстоящий поход (если, конечно, ночную прогулку к усыпальнице можно гордо именовать "походом" - а в этом она сомневалась) чем-то - странно сказать - нормальным. Легко представить, что это какое-нибудь хозяйственное поручение или домашнее задание от профессора Белми... Лучше последнее: в первом Уна всегда была не сильна. Лет до двенадцати мать ещё надеялась приобщить её к военному командованию кухней и кладовыми, к шитью и вышивке - ко всему, что ценится в ти'аргских леди, - но потом сдалась. Уну до сих пор бросало в жар стыда при воспоминании о том, как Бри учил её варить кашу - и о том, чем закончилось это рискованное предприятие. И в тот день, увы, её магия была ни в чём не виновата.

Магия. Конечно же, самое важное... Уна коснулась зеркала на поясе, проверяя, плотно ли оно сидит. "Учись воспринимать зеркало как часть тела, - говорила Индрис.
– Или как старого друга, который вечно рядом. Забывай о нём, как забываешь о мизинце на ноге. Оно должно быть всегда с тобой".

Пока у неё не получается. Пока это просто волшебный кусок стекла - временами дрожащий, нагревающийся и похожий на лесного зверька. Что-то, с чем проще переживать "приступы" Дара - уж точно не собеседник и не палец на ноге... Уна прилежно кивала в ответ на эти уроки, но ни секунды не верила в то, что когда-нибудь сможет уподобиться Отражениям.

Они творят магию, как дышат. Ведь это, пожалуй, больше всего и отличает их от людей.

Или не это?.. Как мало - до сих пор, вопреки всему - она знает об Индрис и Гэрхо. Не говоря уже о мастере Нитлоте, похожем не то на больного костеломью писца, не то на обнищавшего фермера... Затягивая шнурки на сапожках, Уна в очередной раз пожалела о том, что лишена шансов поехать в Долину Отражений. Ей всё чаще казалось: именно там сейчас - её место; там, где зеркала и колдовство, где ей разъяснят наконец, что из сказок тёти Алисии о драконах и боуги было правдой.

Вдали от Кинбралана, его лестниц и терновых шипов.

Вдали от матери. От могил дедушки, отца и дяди Горо.

– Стемнело, Уна. Нам пора выходить.

Уна вздрогнула и очнулась, выбираясь из новой ямы раздумий. Наверное, так можно залезть совсем глубоко - и в итоге не вылезти...

Она сидела в своей комнате, на постели, забросив ногу на ногу, а рядом стояла раскрытая сумка с вещами. Индрис угнездилась на подоконнике, по-девичьи обняв колени; свет масляной лампы со стола мягко золотил её смуглую кожу. Уна с удивлением отметила, что несколько прядей надо лбом Индрис пожелтели - стали совершенно канареечного цвета, как яичный желток. Просто эксперимент - или радость из-за кое-чьего приезда?

– Ты останешься в платье?
– Индрис выгнула бровь, критически оглядев Уну.
– С подолом можно будет попрощаться. Я бы советовала штаны, - и колдунья с усмешкой похлопала по собственным брюкам; мужская рубаха и куртка, надо признать, тоже ей шли. Уне на миг представилось, как нелепо в этом наряде (а тем более - в балахоне Отражений) выглядела бы она сама.

Тётя Алисия часто повторяла, что внешность и титул в Обетованном ничего не решают. Может, она была права - только вот теперь это вовсе не утешает.

– У меня нет штанов, - терпеливо ответила Уна, пряча смущение.

– Не положено для леди?
– понимающе вздохнула Индрис.

– Не положено.

– Что ж, тогда придётся ограничиться этим, - Индрис спрыгнула с подоконника и закрыла окно; Уна с облегчением почувствовала, как прервался, точно перебитый на полуслове, поток холодного воздуха. Ледяная летняя ночь - обычное дело в предгорьях. Матери будет не по себе: она ненавидит мёрзнуть.
– Мои, боюсь, будут тебе великоваты... Ну, а в вещи Гэрхо ты и сама побрезгуешь лезть - и я тебя прекрасно пойму. Леди Мора согласилась и ждёт нас внизу. Луна растущая, - колдунья, запрокинув голову, жадно заглянула в ночное небо - хотя Уна знала, что из-за выступов на крыше башни из её окна мало что можно там рассмотреть.

– Как нам и нужно... В фазе третьего дня. Близится полночь. Слышишь, ученица, как кричат совы? А как летучие мыши резвятся в вашей усыпальнице?

Уна поёжилась.

– Не так уж смешно.

– А я и не шучу.

Индрис подхватила свой узелок и с полупоклоном открыла перед Уной дверь.

– Прошу на выход, миледи.

Едва Уна сделала несколько шагов по коридору и ступила на витую лестницу, как в глаза ей ударил свет факела. За ним маячило бледное остроносое лицо. Уна была так напряжена и раздосадована мыслями о матери, ежевике и нетопырях в усыпальнице, что нелюбезно вскрикнула - а уже потом сообразила, кто перед ней.

– Господин Нитлот... Простите. Я не узнала Вас, - Уна прижала сумку к груди, как щит, а волшебник смущённо попятился и, кажется, чуть не полетел с полутёмных ступеней.
– Не думала, что Вы зайдёте в мою башню. Просто мы уже уходим.

– Знаю, миледи. Это Вы извините меня, - бесцветные губы мастера Нитлота растянулись в улыбке. Он опять пожирал глазами Уну - будто увидел привидение; Индрис с явным намёком кашлянула, и эхо гулко отпрыгнуло от каменных стен.
– Не хотел напугать. Не позволите ли к Вам присоединиться? Я варил са'атхэ что-то около семидесяти раз и мог бы подсказать, какие ветви лучше подходят... Советую нижние, а ещё - те, на которые больше попадает лунный свет.

– Са'атхэ?

– Зелье, укрепляющее воинские силы. У нас его ещё зовут "Глоток храбрости", - волшебник улыбнулся ещё шире - с нотками заискивания.
– Надеюсь своей помощью исправить утреннюю грубость. Всё-таки я приехал, чтобы понаблюдать за Вашим обучением, а не чтобы... ставить Вас в неловкое положение. Простите ещё раз.

– Зануда, да ты говоришь как придворный. Ох уж мне этот Энтор, - пробормотала Индрис себе под нос. Мастер Нитлот не удостоил её ответом. Уна видела своё отражение у него в зрачках, под редкими ресницами.

"Глоток храбрости". Это зелье уже сейчас не помешало бы ей - как его ни назови.

– Разумеется, господин Нитлот. Пойдёмте с нами.

– Благодарю, миледи.

Маг прижался к стене, вежливо пропуская её вперёд.

– Готовить зелье Вы тоже мне поможете?

– Если Вы не будете возражать.

– Если я не буду возражать, - невозмутимо поправила Индрис.
– Я всё ещё наставница леди Уны... Но это так, к слову.

Уна была уверена, что всё происходящее, включая "соперничество" за неё - только искусно подготовленный спектакль. Она шла, выпрямив спину, по знакомому пути: лестница, коридор, ещё одна лестница, переход в центральную башню... Факел мастера Нитлота чадил, тускло освещая гобелены, картины и гербы с пучком осиновых прутьев. Над проржавелыми доспехами её прапрадедушки - лорда Тилмуда, редкого среди Тоури силача - образовалась паутина, и жирный паук копошился в ней, нисколько не боясь шагов и света. Сколько мух за это лето окончили тут свои дни?

– Для меня помогать Вам - это честь. И всё же я знал человека, который был бы лучшим наставником для Вас в искусстве изготовления зелий и снадобий, нежели я, леди Уна.

Слишком неуклюже. Индрис могла бы помочь своему "другу" и придумать что-нибудь поизобретательнее.

Уна не обернулась и не замедлила шаг, крепче прижимая к груди сумку.

– Кого, мастер Нитлот?

– Вашего дядю.

Ну что ж - можно хотя бы не прикидываться дурочкой, делая вид, что она не понимает, о каком именно дяде речь.