Хроники особого отдела

Они прошли ярко освещенную, переливающуюся хрусталем люстр и украшенную бра залу, в которой суетилась публика. Мужская половина - поправляя галифе в начищенных кирзовых сапогах и одергивая кители и гимнастерки. Женская - покусывающая впервые накрашенные губы… одетая кто в толстую вязаную кофту и военную юбку, кто в яркое летнее ситцевое платье и галоши… Наконец компания попала в небольшой коридор с плотно закрытыми дверями. Почти у каждой стояла охрана. Илья распрямил спину и, встав за Ксению, пропустил ее вперед. К ним подошли и, посмотрев на билеты, пригласили в открывшуюся дверь.

— Вам в четвертый бенуар, — услышала Ксения.

Давали «Евгения Онегина», новую постановку Бориса Покровского.

Москвичи всегда уважительно относились к своему театру, и им, несомненно, повезло, потому что Иосиф Виссарионович тоже любил театр. Более того, он лично контролировал классические спектакли, правда не принимая фривольностей режиссеров.

Известно его подлинное выражение, сказанное дирижеру: «Большой театр – это святая сцена классического искусства, а не сцена портянок и навоза!».

Борису Покровскому тоже досталось, ведь он позволил себе показать Татьяну непричесанной, одетой лишь в легкое утреннее платье - перед Онегиным.

Известно, что при просмотре этой сцены Сталин слегка нахмурился ... и с тех пор героине в течение сорока последующих лет обязательно делали высокую причёску, и пела она только в полностью закрытом платье зелёного бархата.

…В этот осенний ветреный вечер «отец народов» отсутствовал, но правительственная ложа не пустовала.

В середине второго акта тяжелые бархатные портьеры дрогнули и в кресло сел руководитель Специального комитета при ГКО и заместитель председателя Совета народных комиссаров. Рядом с ним бледным пятном в полутемном зале сидела какая-то невысокая худая женщина. Казалось, он не замечает ее присутствия, как не обращали внимания и остальные сопровождающие его лица. Слишком часто менялись эти силуэты.

Берия между тем покрутил головой и посмотрел сквозь серебряные, ещё дореволюционные очки работы мастерской Карла Фаберже, в сторону четвёртой ложи бенуара.

Он даже привстал, увидев женщину с поразительно длинной шеей и гордой прямой спиной. Она сидела, слегка оборотившись, и что-то негромко говорила находящемуся с ней в ложе блондину.

— Богиня, — произнёс Лаврентий Павлович.

Он долго смотрел на нее: на восторженно - возбужденный пристальный взгляд ее глаз, устремлённых на сцену, на корону из густых чёрных волос, венчающих гордую голову на крепком белоснежном основании плеч…

Затем вздохнул и, обернувшись, заметил офицеру, стоящему в глубине ложи.

— Пойди к ней, передай пакет для Яна.

Ещё раз вздохнул и, посмотрев на бледное пятно, сидящее рядом, произнёс:

— Очень красивая женщина, но злая.

И по-хозяйски спокойно задрал юбку и полез вверх, туда, где горячая кровь готовила ему место для отдыха и обретения новых сил...

***

Несколько тысячелетий назад. Центральный Китай. Сиань.

Ущербная серая, как прах, Луна уходила с небосвода, пытаясь подсветить своим холодным светом путь маленького худого существа. Существо родилось из земли, пропитанной кровью жертвы, отдавшей свое Я только ему. Напоминающее жирную белую личинку-гусеницу, оно… он? Кажется, он…

Он помнил свое имя — Эрши Хуан. Он смог рассмотреть странно белеющие в сонном свечении ночной хозяйки валяющиеся рядом конечности. Чьи?

Подобрав руки мертвеца, личинка ощутила скрытое присутствие Смерти, поторопилась насытиться и вновь уйти внутрь умершей вместе с воинами земли. Там, в глубине, она создала свой кокон и стала ждать. Она успела вовремя, спрятавшись между бесцветными силуэтами окаменевших от безумного гнева хозяина летучих мышей и ногами застывшей в галопе четверки лошадей, разорвавших отдавшего ему свою жизнь. Две черные кобылы и два белых жеребца пытались ускакать вперед, но теперь река времени, поглотив их, превратила всех в серый терракот.

Блики Луны исчезали, но на медных шестах, оставшихся на поверхности, остались рыжие окислившиеся пятна. За тысячу лет они не сгнили, не исчезли.

Они и отметили это место.

Венецианская республика. Венеция. 1299 год. Дом Марко Поло.

Марко закрыл рукопись, наконец поставив точку в конце повествования. В доме стояла жаркая тишина сиесты.

В пустой комнате он ясно слышал собственное дыхание… и еще одно. Это второе, непрошеное, неизвестно откуда появившееся дыхание иногда казалось ему раздуваемыми в горне кузнечными мехами, но чаще тихими всхлипываниями ребенка, сосущего материнскую грудь.

По узкому коридору, выходящему из кабинета, можно было попасть на кухню и еще в три комнаты. Там сейчас было пусто.

Он тихо встал и разогнулся осторожно - давала о себе знать случайно полученная на корабле рана. Позади опять послышался то ли вздох, то ли шум.

Марко резко обернулся и посмотрел в сумрак коридора. Тени всегда играли злые шутки с его зрением. Ему вновь показалось, что крышка запаянной вазы открывается… Ваза была привезёна им из далекой странной земли (там добывали очень белую соль и расплачивались бумажными деньгами!). И, кажется, с ней он привез еще что-то…

По вечерам, когда уходила прислуга, Марко готов был поклясться на Святом Писании, что видел человеческую тень … маленького мальчика, протягивающего к нему руки… прямо из этого сосуда.

— Не бойся, ибо Я - с тобою; не смущайся, ибо Я - Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей... — прошептал он молитву из Исайи (41:10).

Молитва не спасла от тени, но прояснила голову. Марко глубоко вздохнул. Накинув на ажурную фарфоровую курильницу с редким рельефным декором большой бабочки-бражника плащ, быстро вышел. Его путь лежал в порт.

Поначалу он хотел оставить этот шедевр в Италии, переправив его либо в Верону, либо во Флоренцию. Но из Флоренции всегда можно попасть в порт Остии, и тогда страшный для него предмет может вернуться обратно. Правда, из Вероны всегда все уходит в дикие земли Германии и Австрии, но на суше много соблазнов по дороге... И Марко выбрал порт. Сегодня уходил корабль в совсем уж дальнее далеко, а предложенная ему цена была вполне подходящей.

Купец шел мимо рынка и мастерских, несмотря на жару, кутаясь в плащ, как при ознобе. Он сам удивлялся своему непонятному состоянию и устал задавать себе один и тот же вопрос, не лишает ли Бог его разума после перенесённых скитаний?

Но проходя верфи, Марко почти успокоился и даже с удовольствием начал вдыхать запахи. Пахло гниющими водорослями, мочой и тухлой мелкой рыбешкой, валяющейся под ногами. Но эти запахи были настоящими, в них не было той пугающей призрачности…

..Наконец, он достиг цели своего похода - перед ним вырос Датский Гукор, оборудованный вполне современно: парой мачт, удлиненным бушпритом, и даже бом-кливером. Кроме того, корабль был оснащён неплохими пушками малого калибра.

Видимо предупрежденный капитаном караульный как-то по-особенному засвистел, и на палубу вышел, самодовольно подкручивая густые вислые усы, благородный рыцарь Марк фон Вендинг из далекой Польской страны.