Хроники отряда Кси. Противостояние
Шрифт:
– Да, понимаю.
– Наша сделка оказалась невыгодной для тебя. Это тупик, Марти – цейтнот и цугцванг. Все твои результаты присвоят. Все жесткие меры, принятые ради них, поставят тебе в вину. На тебя «повесят» трупы не только убитых тобой, но и убитых твоими врагами. Каждое твое слово, каждое намерение используют, чтобы ослабить тебя. Дорогих тебе людей арестуют или убьют. Тебя выставят психом, преступником, террористом – выбирай по вкусу, и не важно, сколько в этом будет лжи. Ну и как, тебе нравится?
– Нет.
Кай резко остановился, вернулся к иллюминатору и сел напротив шефа Кси.
–
– Я не...
– Не перебивай. Если бы я я хотел, ты был бы уже мертв. Я бы зачистил всех на этой базе.
– Может, так и сделаешь? – предложил Март с мрачной иронией. – Не факт, что получится. Отряд Кси тоже чему-то научился… мы готовились и к такому варианту.
Кай кивнул и уставился на Марта пронзительно-прозрачными, слишком светлыми для нормального человека глазами.
– Понимаю. Можно даже сказать – одобряю...
– Мне кажется, ты недоговариваешь.
– Скорее, хочу спросить. Марти, что ты думаешь о карме?
– Это воздаяние от судьбы по делам.
– А теперь я кое-что тебе расскажу. Давно, еще на Меркурии, у меня был друг юности. Звали его Арман. Был не плохим и не хорошим — нормальным пареньком, если учесть, какое нам выпало детство. Что там дальше было, ты знаешь — мы взбунтовались, прикончили Раста и его охрану, а потом решили, что весь мир у нас в кармане. Арману, пожалуй, снесло крышу больше, чем остальным. Возможно, ему понравилась кровь, но скорее, это был нервный срыв. В общем, наш Арми сделался очень… конфликтным.
– - Дай угадаю — вы подрались?
– - Мы устроили поединок на ножах и я убил друга Арми.
– - Ого! Убить супервиро нелегко. Даже для другого супервиро.
– - Нелегко, но я старался. Сейчас, когда прошли годы, я понимаю, что мог бы оставить приятелю жизнь. Ему хватило уже полученной трепки. Или не хватило… не знаю. В общем, что сделано, то сделано, но… Иногда я думаю, что все остальное — смерть меркурианского братства, Крайтон, суд, Инферно, Шеффер и остальное дерьмо — это моя карма за братоубийство.
– - Понятно. Тот парень... записей его памяти не осталось?
– - Нет. Я не могу его воскресить и не могу ничего исправить.
Супервиро и шеф Кси переглянулись, и Рей ощутил непривычную и мутную тоску.
– Хорошо, я тебя понял. сделаю все, что смогу, попробую прикрыть тебя от Флетчера, но учти – спасая меня на Осшейне, ты уже вернул долги карме. Подумай, стоит ли убивать меня и снова открывать счет.
* * *
База «Параллакс», госпиталь
Сантос склонился над медицинским компьютером, еще раз проверяя расчеты. Он знал, что сделал все, что мог, но так и не сумел избавиться от страха. «Я не покажу Владу, что не уверен в результате. Он слишком устал, неудача его добьет».
– Синтезатор уже отработал, – сказал он вслух по возможности ровным голосом.
Влад кивнул и принял в ладонь небольшую ампулу, содержимое которой тут же переместил в шприц.
– Слушай меня внимательно. Мы разморозил Ли быстро и, как только восстановится кровообращение, введем препарат. Будем
действовать по обстоятельствам. Возможно, понадобится реанимация.– Хорошо, начинаем.
Распахнулась тяжелая дверь, из крио-отсека повеяло холодом. Капсула на кронштейне легко выехала наружу. Сантос стер с прозрачной крышки иней, коснулся сенсоров, выбирая программу. Влад замер рядом, со шприцем наготове, наблюдая за свечением индикаторов.
«Наверное, я быстро старею, – подумал он с грустью, – понемногу теряю веру в благополучные исходы. Я не хотел для Ангелины суррогата жизни и готов был отступиться. Если бы не упорство Сантоса...»
Пискнул сигнал, крышка отъехала в сторону. Лицо девушки оставалось бледным, но уже утратило сходство с ледяной статуей. На гладкой коже остались потеки влаги, похожие на дорожки слез.
– Можно вводить, лучше в яремную вену.
Влад сделал свое дело быстро, аккуратно и отложил в сторону шприц.
– Жизненные показатели пока более-менее в норме.
– Думаешь, она чувствует боль?
– Я не знаю, Сантос. Выход из криозаморозки – странная штука. Работа охлажденного мозга анормальна. Заморозка это по сути не сон, и не кома, и не клиническая смерть… Это непонятно, что. Не факт, что человек проснется прежним.
– Не важно. Пускай Ангелина вернется хоть какая, это все равно будет наша Ли.
* * *
Двадцать часов спустя
Сначала была только тьма. Потом эту тьму разогнал метеороидный поток – мириады светящихся искр пронзили космос. Ангелина видела свои прозрачные, бестелесные руки на фоне размытого свечения. Поток сделался гуще, космос исчез, сменившись сначала туманом, а потом настоящим, густым и теплым дождем. Сквозь шум дождя пробивались другие звуки – скрип двери, разговор матери и отца, хруст травы, которую бабушка рвет для животных. Их старый дом, в давно уничтоженной колонии, оказывается, уцелел, и находился неподалеку, но тропа в зарослях блуждала и не приводила Ангелину к цели. Ливень усилился и заглушил все остальные звуки.
– Мама!
Дождь, и так теплый, стал почти горячим, превратился в туман, а потом – в дым, который странным образом не мешал дышать. За завесой дыма теперь полыхало пламя – так трещали оставшиеся от домов головешки, коробилось и ломалось кровельное железо. Дождь больше не шелестел, все заглушил рокот двигателей. «Это атакуют гирканцы, а у меня нет оружия... Но все равно, я должна быть там». Теперь Ангелина бежала к горящему дому вслепую, раздвигая обожженными руками тлеющие ветки, но заросли становились все гуще, а пожар – все ближе и горячее. Она рванулась сквозь огонь, ощутил его прикосновение, а потом все исчезло.
Место полностью переменилось, теперь вокруг простиралась ни на что не похожая, прорезанная иссохшими каналами пустошь. На большом камне, вполоборота к Ангелине, сидел Ксанте Ке-орн.
– Привет, дорогая, – он встал и шагнул навстречу.
– Зачем ты влез в мою иллюзию?
– Хочу поговорить в последний раз.
– А если я проснусь?
– Будешь жить долго и счастливо.
– А ты? Что будет с тобой?
– Уйду и сделаю то, что должен.
– Ты не сможешь вернуться?