Хроники Престижного района

Луиза смотрела, как сложены. Главное, высокие и тонкие лодыжки. Но грубых, ширококостных отбраковывал Сом. Девочек отправляли мыться, переодевали, кормили и везли в сельскую больничку. Там проверяли и возвращали в пансионат. Кого надо, оставляли и подлечивали.

И тогда им объясняли, куда они попали. Вводную речь Луиза начинала неизменно:

– Девочки, считайте, вам очень повезло…

Когда через четыре года Олег, задыхаясь, бежал к ближайшему автомату, и корпус уже был построен, оборудован, и девочки ходили по нему с номерами. И смежные апартаменты ждали только звонка Сома.

Интерьер пансионата, особенно нового корпуса, больше не был таким строгим и чопорным, как до Сома. И слоган, понятный только посвященным – «Всё включено!», красовался, где только можно, в ресторане, над рецепшеном, в кабинете Луизы.

И бал – розыгрыш, с настоящей машиной, выбрасывающей шарики с номерами, и оргии два раза в месяц собирали самых богатеньких мажоров.

И выпускные балы с неизменным аукционом, когда очередная партия девочек кончала так называемую школу, и дни совершеннолетия малолеток, тоже с аукционом. Девочки в вечерних платьях разных цветов, а одна, редко две, в белых.

Из каждого аукциона Сом делал настоящее шоу. Выпускницам и именинницам устраивали фото-сессии для фотографий в альбомы и порт-фолио. В комнате, находились фотограф и ассистент, который помогал девочке переодеваться, были установлены три скрытые камеры, которые снимали этот процесс.

Девочка, естественно, об этом понятия не имела. Снимала форменное платьице, надевала красивое бельё, потом снималось бельё, надевался купальник, снимался купальник – брючки с маечкой, потом полупрозрачная накидка ниже попки, на голое тело, и ассистент нарочно долго не мог с ней справиться.

Шоу кончалось вечерним платьем, тонким, струящимся, тоже на голое тело. Ассистент застёгивал сзади змейку сверху до низу. Фотографу не нравился цвет. Змейка расстёгивалась, платье падало к ногам. Ассистент уходил за другим, а она стояла, оглядываясь, обняв себя за плечи.

Наконец, платье подходило, и снимался парадный портрет. И тогда фотограф произносил неизменную фразу:

– Девочка, ты супер. Я таких прелестных ещё не снимал.

И она улыбалась в камеру счастливой улыбкой. Ни одна не могла устоять перед этой грубой лестью, на портрете каждая была очаровательна.

Всё это монтировалось с разной скоростью, с крупными планами. В маленьком зале, где проходил аукцион и сидели до двадцати, а то и больше, мужчин, объявлялся лот, выставлялся парадный портрет в полный рост. Потом, при потушенном свете, на экране появлялась очередная короткометражка.

В зале стоял громовой хохот. Хорошо, что танцевальный зал находился в противоположном крыле.

Потом продолжались танцы. Обладатели счастливых билетов были подчёркнуто галантны со своими дамами. И с трудом сдерживали смех, вспоминая короткометражки, где они были главными героинями.

Серьёзные Луизины мальчики, как она их называла, с энтузиазмом принимали эти новшества.

Олега Сом привёл на аукцион, когда тот был ещё студентом, и это навсегда сбросило для него Женщину с пьедестала. Возможно, он того и добивался.

Это были особенные женщины, Луизины ученицы, но других до тридцати четырёх лет Олег не знал.

Столько ему было, когда он смотрел из окна своей новой съёмной квартиры на главный проспект Престижного района.

Но я забегаю вперёд. Ещё на шахматной доске жизни нет ни этого дома, ни самого Престижного района.

Мои герои ещё живут сами по себе и ничего не знают друг о друге.

Глава 3 Москва, 1998 г.

Олег пробыл в заключении от звонка до звонка. Вышел в мае, вернулся в Питер и пошёл к себе домой.

Во дворе, когда-то шумном, было пусто. Только одна женщина с детской коляской сидела на их лавочке. Не сразу, но узнал – это же тётя Вера, Люсина мама! Она обрадовалась:

– Олег! Ты ли это? А я смотрю, лицо знакомое.

– Здравствуйте, тётя Вера!

И оглянулся вокруг:

– Как пусто у нас!

Она отошла на несколько шагов, чтобы не разбудить малыша.

– Ты вернулся, слава Богу! А родителей нет уже, не дожили, не дождались. Я не смогу поехать с тобой на кладбище, видишь, кто у меня! – и улыбнулась невольно, – но я тебе расскажу, как их найти.

– Мама говорила, на каком кладбище отца похоронили, только я забыл.

– На Северном, Северное кладбище, а номер не помню.

– Я съезжу обязательно. И номер там узнаю.

– А ваших нет никого. Виталика, он постарше был, в армию взяли. Так и остался служить на Камчатке, плавает. А девчонки – челночницы, как их теперь называют. Возят шмотки из Турции, даже из Китая. Остальных, как тебя, одного за другим. Никто не вернулся, а тебя отпустили, слава Богу.

– Какой – отпустили! От звонка до звонка.

– Куда ты теперь?

– Не знаю. В институт поздно.

– Да, тебе Сомов записку оставил. И ключи от квартиры у меня. Постой с маленьким, я принесу.

– Люсин? – спросил, наконец.

– Наш, конечно. Замуж выскочила, не дождалась, пока кончит свой медицинский. Год пропустила, но сдаёт экзамены, девочка серьёзная. На третьем курсе уже. Муж в Москве, в архитектурном, на четвёртом. А ей и так на год больше учиться. Познакомились на экскурсии по Золотому кольцу. Через год поженились.

И до свадьбы ездили туда-сюда, и потом. Говорила я, кончайте учиться, определитесь, где жить. Но кто слушает родителей!. Я боялась, бросит институт, уедет к нему. Нет, учится, старается. Вот, я пока при деле. Окончит, буду куковать одна. Ты подожди, я быстро!

Олег остался с коляской. Почему-то боялся взглянуть на мальчика, но посмотрел. Малыш спал спокойно и безмятежно. Вязаный костюмчик, разноцветные узоры и на ползунках, и на шапочке, и на кофточке. Ручки раскинуты свободно. Бабуля, наверное, связала внуку эту красоту.

Люся вот-вот придёт, с ней лучше не встречаться. А записка – это важно. Значит, помнит его, считает своим. И как только тётя Вера принесла два листочка бумаги и ключи, быстро попрощался.

Он зашёл в свою комнату в коммуналке. До того, как его взяли во дворе, посадили в машину и увезли на шесть лет, в квартире было три семьи. У них две комнаты, ещё у одних – две и одна у третьего соседа.