Хроники Валькирий

– Тебе не жарко? Я-то к печи привык уже, а вот посторонним обычно не нравится.

Чуть дернув бровями, она усмехнулась.

Да, с тем, что его к себе не подпустят, Арлан уже почти смирился. Рожей, или чем-то другим, он явно не вышел. Но подразнить-то он может?

Хотя пока он дразнит только себя - в паху совершенно определенно зазудело.

– Я два года провела в Схарии, так что здесь довольно тепло. И как же твои кинжалы оказались у Мируша?

– У меня появилось подозрение, что ты совсем заскучала, и тебе просто нечем заняться, кроме как приставать ко мне с вопросами. Но ведь ты не отстанешь, так?
– В данный момент Арлан порадовался своей привычной собранности и тому, что кусок чистого сукна он приготовил заранее и теперь за ним не надо ходить, иначе могла бы возникнуть небольшая неловкость. Так что он спокойно завернул меч, пододвигая его к валькирии.

– Максимум что мог сделать местный кузнец - хороший кухонный нож. Барон щедро заплатил Мирушу за мое обучение. А кинжалы стали последним заданием от мастера. И они остались у него, разумеется.

– Понятно. Спасибо за меч, - чуть улыбнувшись, кивнула она.

– Только спасибо?

Нюкта осторожно взяла оружие со стола и прямым немигающим взглядом уставилась в его лицо.

– И что тебе надо?

– У тебя есть красная шелковая лента?

Удивление ее было крайне приятным для него. Значит, под этими кудрями бродят не менее развратные мысли, чем его собственные. Правда, своим он волю давать опасался, во всяком случае, пока валькирия так близко.

Надо же, начинает возбуждаться от одного вида этой женщины. Абсолютно некрасивая, жесткая и темная, как сама ночь, всегда одетая под самое горло. Но стоит только вспомнить упругость ее тела и то как потрясающе ощутимо даже через рубашку утыкались в его ладонь набухшие соски... Нет, лучше не вспоминать.

– Я поищу.

И в след ей лучше не смотреть.

Слишком опасно. Слишком...

– Почему ты еще не внутри?

Усилием воли Нюкта удержала дрожь, и теперь успокаивала быстрый ритм сердца. Подкрадываться к валькирии - не самый умный поступок с его стороны.

– Не дождутся, - презрительно бросила она, уголками глаз наблюдая за вставшим рядом мужчиной.

Одетый в длинную холщовую рубашку, выглядел он довольно забавно. Обычные его одежды благородного воина - придавали солидности, а вот сейчас Арлан смотрелся ярким представителем своего сиардского рода - высокий, широкоплечий, светловолосый. Ему разве что косы или кузнечного молота не хватало. Ну и ремешка на голове. Хотя он и без них слишком выделялся - всё же традиционная одежда в дни храмовых праздников надевалась, дабы подчеркнуть, что перед богом все равны. Этот же мужчина был минимум на голову выше стекающейся к храму толпы.

– Валькирию можно увидеть молящейся, только когда уже ничего нельзя сделать даже божественной волей, - вздохнул Гийом.
– Да и то, старым богам, новых они не признают.

Наверное, для валькирии нет большего унижения, чем это - пасть на колени, и как какая-то селянка, неспособная даже курицу зарезать, просить, умолять и проклинать богов, пославших на их род такую кару. И больнее всего даже не осознание, что тебе не ответят и не смилостивятся, а искушение - воззвать к тем, кто не услышит, когда над тобой лишь извечная тень беды, когда проклятие только подкрадывается, заставляя сердце рваться от ожидания. Сколько силы воли надо, чтобы потом не кривиться от призрения к самой себе!

Просить у них - слабость.

Арлан наконец отвел взгляд от ее лица, и посмотрел в сторону невысокого храма. В него всё реже и реже заходили опаздывающие, а внутри словно пчелиный рой образовался, судя по звукам.

– Вы здесь так и будете стоять?
– наконец дождавшись чего-то, Арлан направился в сторону храма.

– Не люблю толчею, - пожал плечами Гийом.
– Сама разберешься, Ночка?

– Иди. Я подожду тебя... где-то.

Переговариваясь о чем-то своем, мужчины направились к дверям, которые, заметно нервничая, придерживал служка. Похоже, мужчины действительно нашли общий язык. В этом конечно нет ничего особенного, но сам факт несколько раздражал Нюкту.

Да и вообще, вынужденное ограничение в еде, и постоянное выматывание себя поиском выхода из ситуации, в которую они с Гийомом попали из-за ее нетерпеливости и завышенного самомнения, не делали характер валькирии лучше. Так что схаалу не повезло.

Ловушка схлопнулась, как только он наступил на тщательно вычерченную схему. Служка, заметив тот самый знак, обещанный утром валькирией, захлопнул двери, лишая толпу в храме возможности понять происходящее. И вовремя, поняв, что оказался в западне, невысокого роста мужчина невзрачной внешности перекинулся в такого же облезлого вида тварь. То-то от него почти нет специфичного запаха взрослого самца - подослали недооборотня. В иерархии схаалов обращенные занимали нузшую ступень, и были годны разве что на мелкие поручения или совсем уж грязную работу. Например, подобную этой, ведь раз он пришел в храм, то точно из местных - чужака бы здесь быстро вычислили.

Увидев оборотня прямо на пороге храма, Арлан напрягся, но седой вовремя одернул его, велев не вмешиваться.

Нюкта обошла их, направляясь к беснующейся твари. Ловушку валькирия чертила ночью, а та всегда благоволила своей нареченной. Схему и данные она нашла в Хрониках еще после первой убитой суки. Ничего особо сложного - неотрывность линий, нанесенная острием меча, Нюкта даже пожалела, что выбрала для этого дела столь хороший клинок - тварь то попалась хилая.

– Ну и что у тебя было за задание, сдыхоть?

Схаал, разумеется, не ответил, только забился сильнее. Дабы его успокоить, пришлось приложить по голове мечом, единственным способным проходить барьер. А затем просто воткнула острие под челюсть, так что металл вышел где-то промеж ушей. Это была легкая смерть - с таким ударом он даже не понял.

– Можно попросить кого-то убрать эту падаль?
– обернулась она к мужчинам.

И если Гийом, прекрасно знавший план валькирии, остался спокоен, то Арлан слегка побледнел, смотря на труп зверя, еще совсем недавно выглядевшего как обычный горожанин.

– Ну и зачем было это делать здесь?

– А где еще может собраться больше половины города в одном месте?
– Валькирия хмыкнула.
– Только в этот день люди готовы шептать слова молитвы в затылки друг друга. Набившись в одно помещение, и пройдя по одному и тому же месту. История их ничему не учит.

Дальше развивать эту тему Нюкта не стала. Судя по тому, о чем Арлан легко рассуждает, образованию в этой сфере он не чужд и вспомнит хотя бы несколько исторических фактов с пожарами в день Пришествия. Да, сейчас на небольшой площади вокруг храма собралось много воинов, оберегающих покой молящихся, но вот суицидников никто не отменял.

Арлан брезгливо поморщился, словно валькирия его носом в труп десятидневной давности потыкала, и, отвернувшись от них с Гийомом, начал давать распоряжения убрать тело.

– Спорим, - Нюкта склонила голову к плечу, - он к чертежу близко не подойдет?

– Даже спорить не буду, - хмыкнул Гийом.

– Я требую от тебя объяснений!

С такими словами барон буквально ворвался в комнату, которую ранее выделил валькирии. И в тот момент его не интересовало состояние, степень раздетости и самой готовности принимать гостей, так сильно внутри бушевал гнев. Правда, от вида жующей женщины и стойкого запаха мясного бульона Медок опешил так, что даже и слова вымолвить не смог. Вошедший следом за ним Арлан окинул комнату быстрым взглядом, принюхался и осуждающе покосился в сторону Гийома - вкусить пищу разрешается только после восхода солнца нового дня, а значит всем трем мужчинам еще долго придется подавлять спазмы голодного живота с помощью травяных взваров. Седовласый пожал плечами и кивнул в сторону барона.

– Сейчас жрец приходил жаловаться. Говорит - гневаешь ты богов, омрачая святой день смертоубийством, пусть даже подлой твари.

Валькирия даже рта не успела раскрыть, как ожил Медок.

– Где это видано, чтобы убивали на крыльце храма! Боги хлопа запрещают в эти дни прихлопнуть, а тут... такое, - уже уставшим голосом добавил мужчина, выискивая место, где мог бы усадить свое грузное тело.

Гийом предложил для этих целей большой сундук, прикрытый ковром, да еще и подушек через Арлана подал. Сразу было видно, что уже немолодому мужчине тяжело дались эти дни поста, так же как и долгое стояние на коленях во время церемонии поклонения.