Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Что это ты удумал? – вскричала она, получивтаки подтверждение маминым словам, что все мужья кобели.

Тимофей Иванович тяжко переживал такое унижение от Зоеньки. Он не разговаривал с ней весь вечер. Лёг спать позднее её и всю ночь ворочался. Утром встал осунувшийся и грустный.

Зоенька посмотрела утром на мужа и раскаялась. Видимо, она неправильно его поняла. «Может быть, он хотел ей помочь и облегчить боль в пояснице? – уговаривала она себя. —Но почему его лицо было так странно искажено?»

Честно говоря, Зоенька иногда подсматривала за мужем в моменты тех, два раза в году дозволенных ему телесных радостей. Точнее, она первый раз чутьчуть

приоткрыла глаза на третий год совместной жизни, пытаясь понять, так же Тимоше это противно, как и ей, или всё же приятно. В первый раз она не определилась. Сначала она подумала, что, скорее всего, ему больно так сильно, раз его лицо перекосилось, он застонал и упал рядом потный и обессиленный. Она пожалела мужа, но решила, что для того, чтобы появились дети, они должны страдать вместе. Но у них родился сначала один ребёнок, потом второй, а Тимофей Иванович всё так же продолжал страдать свои положенные два раза в год. Зоенька задумалась, а так ли это противно ему, как ей? И на десятом году брака решила подсмотреть ещё раз. Но так и не поняла.

Тимофей Иванович ушёл на работу, продолжая сердиться на Зоеньку. На проходной его встретила новенькая вахтёрша, молоденькая и хорошенькая. Принимая пропуск, она ему так улыбнулась, что плечи у Тимофея Ивановича сами собой расправились, живот втянулся, ну, насколько возможно – сантиметра на два, и настроение расцвело. В обед он подумал, что, наверное, он улыбается совсем не тем женщинам. «Старухи» – он смело произнёс про себя это слово, но не относя его к Зоеньке – не способны оценить его как мужчину. С этими мыслями он смело вышел после рабочего дня за проходную.

Тимофей Иванович шёл домой и размышлял, какие брюки ему надеть сегодня на вечернюю прогулку и подойдёт ли его малиновый в полосочку галстук к этим брюкам. Надо сказать, что брюки у Тимофея Ивановича сухие и готовые к прогулке остались одни. Летние заслуженные брюки кисли в тазике с мыльной водой, дожидаясь, когда остынет Зоенька и достирает их. Поэтому и выбирать было не из чего. Но сам процесс выбора был приятен почти так же, как его вчерашнее возбуждение от того, что Зоенька смывала следы его преступления с его же брюк. Правда реакция Зоеньки потрясла Тимофея Ивановича, и даже больше – разочаровала.

Так, размышляя о приятном и старательно обходя в своих размышлениях неприятные моменты, Тимофей Иванович дошёл почти до дома, осталось, то какихто минут десять. Он остановился у магазина и критически осмотрел себя в грязной витрине, пытаясь принять смелую и героическую позу и стараясь найти те неизмеримо прекрасные черты, которые увидела в нём новенькая вахтёрша.

Он расправил плечи, втянул живот на возможные два сантиметра и двинулся к дому, чтобы поужинать, выбрать брюки и галстук и выйти на улицу. Потому что был уже август, скоро станет холодно и женщины спрячут всё то, что сейчас было видно. Но это тоже относилось к неприятным моментам, которые в своих мыслях старательно обходил Тимофей Иванович.

Навстречу ему шла немного развязная блондинка лет около тридцати. Точнее Тимофей Иванович не мог определить. Может быть, под толстым слоем косметики скрывалась и более юная женщина. Она улыбалась своим мыслям, размышляя о приятно проведённой ночи с Вовкой, и планировала дальнейшие ночи в его объятиях вплоть до свадьбы. От этого её бёдра, вспоминая ночные телодвижения, стали раскачиваться призывно, всё более увеличивая свою амплитуду, грудь вздымалась и улыбка становилась всё шире.

Тимофей Иванович даже поперхнулся от такой немыслимой красоты, которая сама плыла ему

в руки, точнее… тут даже сердце дало сбой от размышления, куда плыла этакая красота в страшно обтягивающих джинсах. Тимофей Иванович решительно шагнул навстречу своему счастью и обхватил на ходу всю эту доставшуюся ему красоту за талию.

Зоенька решила исправить всё же свою вчерашнюю резкость с Тимофеем Ивановичем, и пошла в магазин, чтобы приготовить изысканный ужин и сгладить так некстати возникшую размолвку. На следующей неделе они же были званы в гости к её подруге Сталине Ильиничне. А уж Сталина не преминет воспользоваться и указать Зоеньке на проблемы в её супружестве. А это было совсем ни к чему, потому что Зоенька в прошлый приход подруги к ним в гости указала подруге на то же самое.

Зоенька планировала, как она сейчас зажарит к приходу Тимофея Ивановича курицу и даже, наверное, сама нальёт ему небольшую стопочку, чтобы совсем загладить трещину в отношениях, как увидела своего мужа впереди себя, спешащего к дому. Она совсем раскаялась в своём вчерашнем поведении, представляя, какие муки совести испытывает её Тимоша, что ускорила шаг, но сумки с продуктами были очень тяжёлые.

И зачем только она набрала столько огурцов для посолки? И варикозные ноги ломило от напряжения. Уже совсем было она решила окликнуть Тимофея Ивановича, обрадовать неожиданной встречей, а заодно перегрузить на него сумки с продуктами, как увидела то, что совершенно сбило её с толку и остановило крик прямо гдето на выходе. Зоенька закашлялась и впервые в жизни встала в нерешительности.

Она увидела, как Тимофей Иванович засмотрелся на проходящую мимо размалёванную потаскуху, простотаки свернул шею, пуская слюни, смотрел на её кровавокрасные губы, на груди, бесстыдно вываливающиеся из безобразно глубокого разреза блузки, и обтянутую задницу. Потом немного замешкался и с блаженной улыбкой схватил её поперёк туловища.

Потаскуха истошно заорала от неожиданности и стала бить Тимофея Ивановича маленькой сумочкой по лысине. Она истошно визжала:

– Извращенец! – и выдиралась из объятий Тимофея Ивановича.

Уж в чёмчём, но в этом Зоенька с этой потаскухой была солидарна. Она бросила сумки с продуктами, подбежала на подгибающихся ногах к мужу и стала бить его по лысине дерматиновой сумкой, визжа:

– Извращенец!

Потаскуха наконец вырвалась из объятий ошалевшего Тимофея Ивановича, обняла оторопевшую Зоеньку, припав к её обширной груди, и проникновенно сказала:

– Спасибо, женщина! Вы меня спасли от извращенца! Мы, женщины, должны помогать друг другу!

Зоенька обиделась на потаскуху за извращенца и стукнула её дерматиновой сумкой по голове. У сумки оторвалась одна ручка, видимо она не была предназначена для таких активных боевых действий, и она только смазанно прошлась по щеке потаскухи. Размазала её потаскушную кровавокрасную помаду и аспидночёрную тушь. Но для морального удовлетворения Зоеньки и этого было достаточно.

Потаскуха завизжала пронзительно и обиженно:

– Извращенцы! – и, уворачиваясь от дерматиновой боевой сумки, постыдно бежала.

Зоенька зло сжала зубы, всучила пыльные пакеты с продуктами избитому двумя сумочками Тимофею Ивановичу и ткнула его в спину кулаком, коротко скомандовав:

– Домой!

Дома она мстительно исполосовала светлые, прокисшие в тазике с мыльным раствором брюки, о чём пожалела сразу же. Денег купить новые не было. Готовить изысканный ужин она тоже не стала из мстительных побуждений, и оставила избитого Тимофея Ивановича голодным.

Поделиться с друзьями: