Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Через месяц весь двор хрущёбы, где проживали эти достойные женщины, гудел от предположений о моральном облике Татьяны Владимировны. Её подозревали во всех смертных грехах сразу. И посовещавшись, объявили ей бойкот ради спасения морального облика жильцов дома.

Татьяна Владимировна только осенью, когда закончились работы с её любимыми клумбами и цветами, заметила, что соседи стали не так приветливы. И не поняла почему. Но когда градус напряжения повысился и у своей двери она стала находить различные послания – от писем с угрозами до каловых испражнений, – Татьяна Владимировна испугалась.

Она срочно взяла отпуск на работе и уехала в санаторий.

Там она жаловалась соседке по палате на непонимание и злобу жителей своего дома. После курса лечения, который ей совсем не помог, а только ухудшил её состояние, Татьяна Владимировна переехала жить к матери, потом через посредников продала квартиру. Поклялась себе и маме, что больше не будет заниматься облагораживанием общих дворов, а просто купит себе мичуринский сад. И там полновластной хозяйкой будет садить и пересаживать. И ещё пять лет после этого она украдкой ходила и смотрела на свои клумбы в бывшем дворе и переживала за свои цветы, тугонатуго перевязанные резинкой. По ночам удобряла их и срезала ненавистные резинки.

А Сталина Ильинична почувствовала вкус победы. И поняла своё призвание – управлять народными массами. И решила подружиться с председателем хрущёбы Маргаритой Викторовной и включиться в управление кооперативом.

Единственное, что отравляло ей жизнь, это то, что ктото портил ей клумбы, по ночам срезая резинки, которыми она любовно связывала цветы. Но резинок у Сталины Ильиничны было запасено много, и она не отчаивалась.

Псих Петро

Дед Петро любил психологию. Особенно прикладную её часть. А приложить её всегда было к чему. Сильно уважали Петро в деревне, куда он перебрался жить после многотрудной работы слесарем. Однако на пенсии дед Петро скучал, и в деревне ему простора для прикладной психологии было маловато.

Но односельчане не замечали угнетённости деда Петро своими мелкими и скучными проблемами. И приходили к нему советоваться. С одного взгляда дед Петро мог распутать любую самую сложную ситуацию.

Особенно восхищался дедом Петро Бацилла. У Бациллы проблемы были и вовсе одноклеточные, по понятиям деда Петро. Тут и психологом быть не надо, просто наблюдательным человеком – достаточно. С кем выпить? Кто спёр у пьяного Бациллы валенки? Куда заныкала Бациллина сожительница Танька заначку?

В такие моменты Бацилла от восторга потрясал кулаком, пытаясь найти значительные выражения, чтобы охарактеризовать талант Петро. Мычал, мучительно подбирая слова, и в итоге получалось:

– Ну ты псих, Петро! – это была самая высокая оценка, по понятиям Бациллы.

То ли дело было раньше! В городе, где до этого жил дед Петро, когда ещё не был дедом и звался Пётр Никодимыч, был простор для таланта психолога. Тем более что он был не просто слесарем на заводе, но ещё и председателем кооператива.

Быть председателем – почётно, но хлопотно. Приходится не только понимать в трубах, бойлерах, электрике, но и во взаимоотношениях. Потому как жильцы в кооперативе подобрались разные, с характерами. А известно, что с возрастом только вино лучше делается, а вот характеры – напротив – скисают. Проявляется в характерах гнильца, уксус и прочие продукты брожения. Соседи начинают выяснять не только у кого сегодня дежурство по подъезду, но кто что на ужин готовит, кто с кем спит и как регулярно. Это, как узнал на практике Пётр Никодимыч, особенно интересовало всех. Вот к пьянству соседей относились терпимо, даже вроде как не особенно осуждали, так как считалось это древней

российской традицией. А против традиций не попрёшь.

Стал Пётр Никодимыч на досуге размышлять, отчего люди так меняются?

Когда построили дом, в 1967 году они были молодыми счастливчиками, получившими квартиры. Все соседи были задорные и радостные. Таскали шкафы, диваны, приколачивали полки и помогали друг другу. Праздники вместе справляли и на субботники ходили. А сейчас к нему приходит Сталина Ильинична и призывает его воздействовать и обратить внимание на то, что у Краюшкиной жизнь слишком счастливая. Это они с Александрой Петровной заметили, что вот уже третий ковёр Краюшкина понесла к себе поздно вечером. А приличные люди поздно вечером добро в дом не заносят. Так только жулики поступают.

Александра Петровна очень серьёзно относится к распределению благ в социалистическом обществе, следит и докладывает куда надо.

Это Пётр Никодимыч и сам знал, что Александра Петровна стукачка. Относился к этому с пониманием и вниманием. Ремонт делал ей в первую очередь, и добро заносил в дом рано на рассвете. Бережёного бог бережёт. А машину, хоть и купленную на свои родные и кровно заработанные деньги и выстоянную и выстраданную в очереди женой на велосипедном заводе, Пётр Никодимыч предпочитал ставить у чужого подъезда, за два квартала от дома. Тьфутьфу…

На этот сигнал Пётр Никодимыч, как человек, облечённый властью, должен был реагировать. Потому как не среагируешь – пойдёт Сталина Ильинична жаловаться куда следует. А Петру Никодимычу оно надо? Он только что трубы без документов для кооператива закупил по бросовой цене для бойлера лет на пятьдесять вперёд, знакомый украл с завода. Сталина Ильинична похвалила Петра Никодимыча за труды и за отзывчивость к чужому горю. Всё же ясно, что когда у соседа радость, у тебя горе.

– Не бзди, Ильинична, – строго сказал Пётр Никодимыч, – сигнал принят.

Пока Сталина Ильинична размышляла над интересным фразеологическим оборотом, не замеченным ранее в словесных конструкциях Петра Никодимыча, человека из рабочих, но воспитанного, он, воспользовавшись паузой, захлопнул у неё перед носом дверь.

«С Краюшкиной надо переговорить. Чтото она совсем страх потеряла». Пётр Никодимыч прислушался и, удостоверившись, что Сталина Ильинична поднялась на свой второй этаж и захлопнула дверь, тихо вышел из квартиры. Дверь закрывать не стал, только притворил, зная, что Сталина наверняка стоит у своей приоткрытой двери и подслушивает. Вышел из подъезда и странным образом двинулся к соседнему подъезду, где жила Краюшкина. Он оглянулся на окна родного подъезда и не стал идти по асфальту, а, пригибаясь, полез через кусты под окнами. Пётр Никодимыч слишком хорошо знал человеческую природу таких, как Сталина: наверняка уже мечется между подслушиваем у двери и подглядыванием с балкона.

Он старался производить как можно меньше шума, но запнулся и повалился, треща ветками, в куст жасмина.

– Петя! – из окна первого этажа по пояс выглянула Алевтина Михайловна.

Как водится, она была в дезабилье. А точнее, вовсе без оного. Пётр Никодимыч зажмурился. Не хватало ещё, чтобы жена увидела его под окнами Алевтины, пялящегося на свисающие на подоконник мясистые, дебелые груди соседки.

– Ты всё обещал мне лампочку поменять! – игриво продолжила Алевтина Михайловна. – И никак не зайдёшь! Ты председатель или кто? Должон удовлетворять нужны населения! – сурово закончила она, имея в виду совсем другие нужды, которые обязан удовлетворять председатель кооператива.

Поделиться с друзьями: