Хрусталь
Шрифт:
– Сейчас вообще всё очень натужно и смутно. Финансирование урезают по всем фронтам, денег в стране всё меньше. Цены растут, ничего хорошего в общем.
Эту тему мне развивать совсем не хотелось, поэтому я решил поговорить о другом.
– Слушай, Вов, а как много за последнее время пациентов с острыми головными болями?
– Очень много, - Он испепелил сигарету мощным затягом и буквально выплюнул огромное облако дыма. – Чем дальше эта Сфера двигается, тем больше людей поступают.
– А были среди них те, кто видел чёрного человека?
Володя оглянулся по сторонам,
– Я вообще не могу об этом распространяться… - Начал он шёпотом. – Но ситуация прям дерьмовая. Мы уже несколько месяцев занимаемся исследованием симптоматики и там прям всё плохо. Черный силуэт – это реакция мозга на отмирание его частей… По крайней мере, мы можем так осторожно заявить на текущем этапе исследования.
– Всё из-за Сферы?
– Чтоб я знал! – Он оглянулся по сторонам. – Но закономерность есть, я тебе больше скажу, отмирание происходит очень странно. Открой планшет.
Я поднял планшет и разблокировал его, он в свою очередь достал мастерфон и синхронизировался с моим оборудованием.
– Вот. Как по-твоему, что это?
Я смотрел на томографию головы, где почти в самом центре было чёрное пятно размером с теннисный мяч.
– Явно какая-то опухоль, но судя по всему доброкачественная. Края ровные… Идеально ровные. Как по линейке. Что это?
– Это пустота, Гриш.
– В смысле?
– Там ничего нет. Это просто шарообразная пустота внутри головы.
– Бред какой-то…
– Ну дык… Мы пока понятия не имеем. Пациент до сих пор жив и даже идёт на поправку. Хотя я не понимаю, как это возможно. Сможем сказать точнее после вскрытия, но я думаю ты понимаешь с каким дерьмом мы имеем дело.
– Подожди, там тоже была симптоматика с чёрным человеком?
– О… Эта видит его почти каждый день, и голова у неё болит постоянно.
– Давно поступила?
– Три дня назад, наблюдаем. Это пока самый большой «шар», что мы видели. Остальные благо гораздо меньше, но тенденция намечается…
Я ещё раз внимательно посмотрел на результат томографии. Глубинный страх, что подобное может быть и в моей голове, начал пульсировать где-то на подкорке сознания. Затем я медленно поднял глаза и увидел имя и фамилию пациентки. Елена Костикова.
– Стоп… Костикова? Однофамилица наверное…
– Ты о чём?
– Со мной работает Лена Костикова. У нас завтра с ней дежурство должно быть.
– Ну значит не будет с ней дежурства.
– Это она?
– Да, правда я не знал, что она фельдшер неотложки, она сказала, что она медсестра. Но потом её Витька узнал. – Он бросил сигарету в урну и прокашлялся. – Блин, надо было тебе сказать, а я что-то заработался, вылетело из головы. Но ты вроде говорил, что вы мало общаетесь.
У меня всё рухнуло. Я помню, как она говорила про головные боли, но я даже и представить не мог, что их источником может служить это…
– Твою мать…
– Что такое?
– Ничего. – Я докурил сигарету и выбросил в сторону. – Можешь меня провести, я хочу её навестить.
– С ума сошёл? Ночь уже! Плюс, у нас сейчас будет миллион проверок, ты забыл, что произошло? Потерпи. Сейчас во всём разберутся, поставим
на ноги команду ЦКК и тогда можно будет уже посещениями заниматься.– Ладно… Держи меня в курсе, пожалуйста.
– Добро.
* * * * *
Ника очнулась под разговоры коллег.
– Когда пошла двадцать третья минута, я думал, что всё. Можно прощаться с жизнью.
– Я вообще потеряла сознание чуть только закрыла глаза и раскинулась в кресле. Вообще не помню, что произошло. Помню только как меня везли на неотложке.
Ника попыталась подняться, но все мышцы болели, а кожа в некоторых местах горела. Девушка заглянула под одеяло, она была полностью обнажена, на правом запястье установлен катетер, но капельница пока не подсоединена.
– Уже хочется есть…
– А всё, Лиза, ты теперь на больничных харчах, нас ещё долго не выпустят.
– Сказал улыбаясь Ваня. – О, кто у нас проснулся, с возвращением!
Агата помахала рукой, Лиза смотрела куда-то в сторону. Ника ленива подняла ладошку. Вокруг было светло, тепло и безопасно. В огромном помещении стояли панорамные окна почти в пол с широкими, но невысокими подоконниками, сверху горели ярко-голубые продолговатые лампы, за окном – глубокая ночь. Три двери в дальнем конце вели в разные места, первая в операционную за стеной, вторая – в общий коридор, третья – в ванные комнаты. Ника знала об этом, потому что уже бывала здесь. Это лучшая палата во всей больнице, созданная специально для команды ЦКК. Коек, правда сделали с запасом, целых шесть штук.
– Всё болит…
– Это нормально, тебе сейчас поставят укол. Нам всем ставили, но тебя будить не стали.
– Только не это… - Ника закрыла лицо рукой. – Как же я это всё ненавижу.
– Когда ты вырубилась?
– Очень быстро… Помню лишь обрывками, как нас выволакивали.
Дверь в общий коридор открылась и зашла грузная, медсестра на вид которой было лет тридцать пять.
– О, Касьянова! Проснулась таки! Ну готовь ягодицы, сейчас ставить будем уколы.
– Да за что…
– Не за что, а когда! Правильно ставим вопрос.
Ника перевернулась под одеялом и обнажила попу, в которую мгновенно полетела игла, девушка взвизгнула и материлась кусая руку, пока процедура не закончилась. Все окружающие гоготали, глядя на происходящее, Ваня в особенности.
– Что ж ты такая слабенькая? Зубки зажала и потерпела. Сидит вопит здесь, я тебя, чай, не ножом режу.
– Зачем мне катетер, если вы ставите уколы в задницу?
– Как врач распорядился, так и делаю, я тут не решаю, что и как ставить.
С этими словами она вышла из палаты, Ника держала руку на болючем месте, и иногда поглаживала место укола ладошкой, но легче от этого не становилось.
– Старый антибиотик, ставят его вообще всем. Даже если не надо, всё равно ставят для профилактики. – Сказала Агата. – Но у меня то попа мясистая, не то, что у тебя. Я даже не почувствовала.
– Я рада, блядь… - Ника проговорила это уткнувшись в подушку лицом. – Сука, почему же больно так?
– Потому что антибиотик старый, говорю же тебе! Закончились запасы зарубежного.