Хрусталь

– Всегда можно уволиться.

– Увольнение, ага… Жирное место, Гриш, очень жирное… Даже если ракета прилетит мой штаб, я ещё дважды подумаю уходить или нет. – Харитонов как будто был уже на подъёме, глаза загорелись. – Как родители? Созваниваешься?

– Не особо… Времени нет, да и сил порой.

– Ты это, не забывай про родных-то. Если бы не они, сейчас бы бог знает где бы жопу отмораживал на голой земле.

– Не знаю… Я к этому всему отношусь философски. Но всё равно спасибо.

– Сделал всё, что мог. – Он присосался к кружке пива, мы чокнулись за встречу спустя долгое время. – Что там с Никой?

– Начальник штаба замялся. – Я спрашиваю не как алерионовская крыса, а как друг…

– Ничего, так пару поцелуев, обнимашки, томные разговоры…

– Хорошо целуется?

Я завис на некоторое время, глядя в стену.

– Ладно, понимаю… Неуместный вопрос.

Стопка водки была опустошена мгновенно, за ней последовало ещё две.

– Да похер…

– Как тренировки? Ещё не забыл, что такое быть кандидатом в мастера спорта по рукопашному бою?

– Никак. До распределения ещё тренировался, здесь же… Не вижу смысла.

– Мне по долгу службы приходится.

– Впрочем, если бы надо было постоять с тобой и начистить тебе харю, может и вернулся бы в бойцовское стойло.

Ростислав расплылся в улыбке и добил свой бокал, мне в плечо прилетел крепкий удар кулаком в знак того, что он оценил мою шутку. Проблема в том, что я не знал шутка то была или нет…

– Ведь были же времена, гоняли на соревнования, побеждали…

Ностальгические разговоры меня никогда не интересовали.

– Есть ещё кое-что… - В голове мелькали образы Лены, я никак не мог избавиться от этого, сколько бы ни пил. Ещё две стопки оказались опустошены в мгновение ока. – Вот ты говорил, что вызвал меня не из-за Попова… Ты там какие-то свои вопросы решаешь. Я понимаю. У меня тоже был шкурный интерес, я пришёл не просто так.

– Жаль, а я думал, что мы хорошие друзья, и ты соскучился…

– Это тоже, но…

– Да не парься, я всё понимаю. Валяй, что там у тебя стряслось. – Ростислав уже чутка захмелел, а у меня ни в одном глазу. – Я весь внимание.

– Ты помнишь Т.?

– М-м… - Он нахмурился. – Тот который толкал героин в четырнадцать лет?

– Нет.

– Так стоп, не подсказывай… А, понял, с которым мы втроём грибы употребляли по осени ещё в университете?

Я вспомнил псилоцибиновые приключения, которые трудно забыть и сразу же выкинул эти воспоминания из головы, не желая даже мысленно возвращаться в тот день.

– Нет… Ладно, не суть.

– Что случилось? Тебе нужна моя помощь? Нужно отследить засранца?

– В какой-то степени да… Засранец уже здесь. Ты сможешь его пробить?

– Не проблема. Ты главное, мне побольше данных предоставь. – Ростислав завис на секундочку. – А как он вообще… Впрочем, неважно.

– Я тебе уже всё переслал по почте. Как будет возможность, посмотри, пожалуйста.

Харитонов кивнул и сделал ещё несколько звучных глотков, окропляя свой офисный пиджак тонкой струйкой пенного, которая предательски стекла по щеке прямо на чёрный лацкан.

Я даже не запомнил, как этот день завершился, проснулся уже у себя в постели, потный и с жутким похмельем. В памяти мелькали образы прошедшей ночи, но до конца цепочку событий я так и не восстановил. Да и плевать мне было. Всё, что планировал, я сделал.

* * * * *

Ника и Макс случайно пересеклись неподалёку от спортивного комплекса. Дело было ночью, оба шли уставшие и практически убитые. Макс работал над оптимизацией энергетической сети под новые задачи, а Ника срабатывалась с новым коллективом. И то, и другое было невыносимо сложно, муторно, уныло.

Сидя на лавочке и глядя на раскинувшийся перед ними парк, оба курили без остановки, а Макс ещё и запивал курево каким-то пойлом из жестяной банки.

– Божечки, что у тебя с лицом, ненаглядная?

– Даже не спрашивай.

– А я всё-таки рискну.

– Тебе как, вывалить всё и сразу без прикрас или аккуратно, дозированно, чтобы не слишком сильно шокировать?

– Давай второй вариант.

– Я так и знала, что ты выберешь единственно верный… Первый вариант.

– Не удивлён.

– Значит после того, как Чистяков подставил мою команду, я хотела всадить ему по яйцам с колена, чтобы такие уроды, как он больше не размножались. – Она сделала вдох, чтобы продолжить свою тираду. – Но так вышло, что он несносный кусок говна, который меня ещё и огрел по уху…

Макс чуть ли не подскочил, засучив рукава.

– Да если бы я только знал! Ему просто крышка, я его уработаю… Слышишь?!

– Сиди уже, герой-любовник! Я врезала козлу сама, вот смотри. – Она показала синяк на лбу под чёлкой. – Прямо в подбородок всадила. Сложился как карточный домик.

Макс как будто даже успокоился, сел и продолжил пить.

– Молодец. Моя девочка. Моя школа. Но если вдруг…

– Не надо за меня вписываться, я большая девочка, а ты не мой папа, и не мой муж.

– Второе легко поправимо, дорогая.

– Так, Сяолунович! Я вообще-то рассказываю!

– Слушаю, слушаю, весь внимание.

– А всё остальное, догадайся, блядь, кто?

– Теряюсь…

– Бермудская, прикинь?

Глаза Ана округлились, брови полезли на лоб.

– Чуть волосы все не вырвала, обозвала всеми самыми последними словами, втащила локтём по носу и пожелала всего наихудшего… Говорила про свою мать и брата-инвалида, а ей говорю, что у меня мать вообще умерла, мол, радуйся, что тебе есть с кем поговорить, дура, а она мне отвечает, мол, хоть где-то справедливость восторжествовала… Представляешь? Мол, хорошо, что моя умерла, ведь я корень всех, мать их, зол… – На этих словах, Нику будто прошибло что-то изнутри, и она всхлипнула, сама того от себя не ожидая. – Сука, я же не виновата… Ну какого чёрта, Макс? Ну вот какого чёрта? – Из глаз потекло, хотя с минуту назад и близко позывов не было.

Для Касьяновой её эмоциональное состояние стало такой же неожиданностью, как и для Макса. Тот вообще потерялся, мгновение назад разговор шёл в эдаком бодром и слегка задорном русле с нотками усталости от работы, а сейчас Ника распахнула глаза во всю ширь, лишь бы не давать слезам беспрепятственно течь, но не получалось, её буквально заливало, капало с подбородка на воротник, девушка ещё пыталась что-то рассказывать в процессе, но вся речь сводилась к неконтролируемым всхлипываниям, поэтому она замолчала и начала вытирать лицо рукавом водолазки, периодически подвывая от разрывающих чувств и эмоций. Контролировать себя в этот момент было практически невозможно.