Хрусталь
Шрифт:
– Прости, Макс… Походу из меня баба сочится из всех щелей…
– Тоже нашла за что извиняться! Слушай, да не переживай ты так, - Он по-дружески приобнял девушку, чтобы хоть как-то сгладить момент. Но Макс, как и многие мужики, понятия не имел, что делать в подобные моменты. – В конце концов, я уверен, что она всё это сделала сгоряча. Лизка классная девка была… Не знаю, что на неё нашло…
– Увольнение на неё, блядь… - Она снова громко и резко всхлипнула. – Нашло… - Ника достала платок и высморкалась. – Да, успокаиваешь ты конечно… Всхлип… Так себе.
После этих слов она попыталась улыбнуться и посмеяться, но получилось плохо.
Какое-то время она продолжала демонстрировать свою яркую женскую сторону, которую немногим была готова открыть, затем её начало отпускать.
– Всё, всё, спасибо… Я вроде… - Она шмыгнула носом. – Вроде нормально.
Повисла долгая пауза, в тишине Касьянова пару раз высмаркивалась, вытирала платком глаза и смотрела на выключенный экран мастерфона, бубня под нос, что вся тушь потекла. Макс решил немного разрядить обстановку, переключившись на другую тему.
– Я даже перестал тренироваться… Настолько работа выматывает.
– И не говори. Я этих Кораблёвых вижу всего с неделю, а уже терпеть ненавижу.
– Новенкие…
– Три родственничка, Валерий, Игорь и Анька… - Она произнесла язвительным тоном, искривляя лицо в гримасе отвращения. – Ставленники высших чинов. Господи, когда вся наука Возрождения скатилась в такое дешёвое кумовство?
– Совсем никуда не годятся?
– Куда-то годятся… Но ещё учиться и учиться. Молодые, перспективные, но такие бестолковые без твёрдой руки. Ко всему прочему перечат, дерзят… А я ничего не могу против этого сделать.
– А основная загвоздка? – Макс отхлебнул пойла.
– Загвоздка в том, что мне моё непосредственное начальство не даёт нормально работать, вызывая почти каждый день «на диалог», помимо этого, Кораблёвы объединились в картель и все решения продавливают большинством, знают все протоколы, все инструкции на зубок… Просто три чертёнка, рука руку моет, ей богу… И я вместо того, чтобы заниматься исследованиями, пишу бесконечные отчёты, отправляю их лично Рыбочкину и Оленковскому, причём я уверена, что они их даже не смотрят. – Она сделала глубокий вдох и продолжила. – Постоянно маневрирую меж скользких языков, скажу чего лишнего – снова на допрос к Чистякову, а он уже на короткой ноге с Ольховской. Всё это какой-то сюрреализм. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, я уже даже не хочу больше заниматься наукой такого калибра… И это я ещё тебе не рассказывала о том, что Чистяков тиснул исследование Бермудской, доработал его со своим отделом за эту недельку, опубликовал в реестре, присвоил единоличное авторство. Не упомянул вообще никого! Притом, что пообещал Бермудской соавторство…
– Ждём, когда она приедет, чтобы снова тебе с локтя влепить за то, что Чистяков вас всех подставил.
Девушка посмотрела на Макса с каменным выражением лица, всем видом показывая, что он не смешно пошутил.
– Ты бы тоже так поступила с авторством, кого ты обманываешь?
– Не держи меня за конченую…
Какое-то время они сидели молча, лишь изредка слышались глотки Макса, который допивал из банки.
– Что у вас с Теплининым-то?
– Боги, никакой приватности в этом городе…
– Что-то серьёзное?
– Даже близко нет.
– Парень-то неплохой.
– Да, хороший.
– Но на инструктаже
выкинул конечно тот ещё номер.– Да, выкинул.
– Но и ты тоже среагировала странно и неадекватно…
– Да, среагировала…
– Так и будешь повторять, как попугай?
– Что ты от меня хочешь Сяолунович?!
– Не знаю, как будто мне не хватает душевных разговоров…
– Крепись.
– Тебе и самой нужны подобные… Иначе уже давно домой бы пошла. Вижу по глазам, что на душе кошки скребут. Выплеснуть тебе бы всё разом, легче станет.
– Тебе мало было моего выступления пять минут назад?
– Я больше говорю о диалоге, а не бесконтрольном рыдании… То, что было – это терминальная стадия эмоционального срыва. Её бы дополнить чем-нибудь, выговориться… Ну чтобы знаешь… Решить все внутренние вопросики и двигаться дальше.
– Не умею я вот в эти ваши все штучки психологические… - Она добила сигарету и бросила бычок в траву. – Все какие-то осознанные, рефлексирующие. Я в этом плане примитивна и неглубока, даже сформулировать ничего не могу…
– Достаточно просто сказать, что там у тебя в голове творится. Начать хотя бы… Да хоть чего-нибудь.
– Хочу ребёнка.
Макс опешил, он ожидал услышать что-то сокровенное, но не настолько.
– Ого… Прям… Сильно.
– Видишь, не умею я. Сказала то, что на душе…
– Нет, нет, молодец. Всё правильно, так и нужно. – Он скомкал алюминиевую банку, превратив её в мятый шарик и виртуозным броском попал прямо в мусорный бак. – Кстати, не от меня ли хочешь?
Макс сказал это с придурковатой улыбочкой, а она рассмеялась в голос.
– Сяолунович, блин…
– Рад, что удалось тебя развеселить. Ребёнок и наука, разве совместимо?
– Не знаю, а что вообще в этой жизни совместимо? Любая стоящая цель достигается десятилетиями упорного труда, и то не факт, что что-то выгорит, если где-то по дороге будет поджидать неудача. – Ника подняла ворот своего пальто, становилось прохладно. – По крайней мере я вновь чувствую какие-то бабские потребности… Я ведь до текущей карьеры учёного мечтала выйти замуж за сокурсника и иметь много детей. А потом как-то забылось… То ли судьба уберегла, то ли наказала… Не разберёшь.
– Оно всё в любом случае к лучшему.
У Макса сработала рация, которую он обязан был носить по долгу службы, где доложили, что объявлена ракетная опасность. Спустя пять минут в небе начали мелькать вспышки. Лазерное ПВО стабильно отрабатывало по воздушным целям.
– К лучшему говоришь?
– Если только нас не прикончит шальная ракета… Но и в этом случае можно предположить, что мы оказались избавлены от излишних страданий.
– Ты либо оптимист, либо идиот.
Они ещё просидели с полчаса, наблюдая ракетный фейерверк, затем разошлись по своим берлогам, в надежде, что завтрашний день будет лучше, чем сегодняшний.
Глава четырнадцатая
– Этот разговор должен был состояться лично...
– Что случилось?!
– Ничего особенного, подал заявление.
– Ты... Уезжаешь?
– Угу... Лиля беременна. Худшее, что можно сделать в этой ситуации - это остаться здесь.
– Черт... Поздравляю и... Сочувствую?
– Поздравлений достаточно, спасибо, Гриш, сочувствовать тут нечему.
– Он сделал паузу.
– Разве что лишь появлению дурной симптоматики, но это звоночки в треугольник, не в колокол.