Хрустальная волчица

Отдавая четкие и краткие приказы гвардейцам, он усмирил толпу единым взмахом руки, той, на которой была вязь нашей связи. И вдруг, бывшая невеста Генриха грациозно поднялась со своего места, являя всем улыбку и торжествующее выражение лица. Медленно спускаясь по каменным ступеням с высоко поднятым подбородком, она вступила на круглую площадку. Шлейф тёмно-изумрудного бархатного платья тянулся за ней, подгребая мелкие камушки, царапающие лаковую кожу остроносых туфелек в тон.

Разбитый и сломленный Клаус, так и не решившийся уйти с орхестры несмело протянул руки Аделле, что шла на встречу, улыбаясь нежно и зовуще. Уже то, что вопреки результату она решила поддержать своего мужчину вызывало во мне уважение, хотя, в общем и целом, отношение моё к этой подлой девице такая малость изменить не могла.

Сестра, даже когда мы били малышками, была более циничной и приспособленной к жизни, меня, забалованную отцовской любовью воспитывали скорее, как сорванца-мальчишку, нежели как девицу на выданье. Предательство и подлость всегда ставили меня в тупик, когда как сестра со свойственной ей женской хитростью и изощренностью могла мстить долго и со вкусом, подготавливая кару дем за демом, но даже она ахнула от того вероломства, свидетельницами которого мы стали.

Аделла обошла по кругу проигравшего и бросилась в объятья Генриха, наглаживая обнаженную кожу мускулистой спины МОЕГО жениха и впиваясь тому в губыГлаза заволокло кровавой пеленой, руки обернулись когтистыми лапами, что прорывали бархатные подушки и царапали гранит ступеней с противным скрежетом

В себя меня привела волчица, она выла и скреблась под кожей требуя выпустить её на волю, разорвать оковы, пустить кровь, уничтожить. Моя вторая ипостась клацала зубами разбрызгивая слюну, но я тряхнула головой, часто-часто задышав и постаралась загнать хищницу глубоко внутрь.

Однажды я уже пошла на поводу у своего второго «я» и пусть враг понес заслуженное наказание, отмыться от позора вызванного моими порывом и развеять слухи было очень трудно, практически невозможно. Нет большего позора, чем явить зверя не на поле брани, хотя откусить руки, которыми эта подлая дрянь трогала Генриха хотелось невероятно, даже пришлось сглотнуть горькую слюну.

Но ревность скоротечная эмоция, и она развеялась подобно туману солнечным утром, когда Бьерн, аккуратно, но твердо отстранил от себя Аделлу, цепляющуюся за него, словно омела, паразитирующая в кроне благородного дуба. А затем, в гробовой тишине он разорвал рукав богато украшенного камнями платья девушки являя безмолвствующим свидетелям чистую от вязи, белоснежную кожу тонкой руки.

— Ты мой, — закричала девушка и в голосе её прорезались истеричные нотки. — Я не отдам тебя другой.

— Я не пуховка от пудры, Аделла, — ответил Генрих, — и нас с тобой более не связывают даже старые договоренности. Свой выбор ты сделала давным-давно, Клаус — достойный выбор.

— Достойный? — завизжала девица, потерявшая всяческий стыд. — Он проиграл, он ничтожество Он недостоин. Я буду Кюной, я

Гвардейцы наконец-то отмерли от шока и оттащили упирающуюся истеричку, что бесновалась и цеплялась за воздух в попытке задержаться рядом с Правящим.

— Фу, мерзость какая, — шёпотом произнесла Лейни точно озвучивая и моё впечатление о происходящем. Многие были не столь деликатны вслух выказывая свое отношение к двуличной лгунье значительно более крепкими выражениями, что, впрочем, никак не смутило бывшую невесту Генриха.

из присутствующих подобрались, стараясь не пропустить ни одного слова разгорающегося фарса, лица их выражали наслаждение безобразным скандалом и отвратительным унижением, предвкушая еще больший по масштабу крах озлобленной интриганки. Вряд ли Аделла смогла бы выставить себя большей дурой, чем сейчас, когда цеплялась за Кёнига, отвергнутая и опозоренная прилюдно.

Я же, кажется единственная из присутствующих в этот момент смотрела не на Генриха и его бывшую невесту, а на Клауса, и то, что я видела пугало меня до умопомрачения. Тщательно скрытая ярость, испепеляющая и сокрушающая ненависть, разгорающаяся в пламя искра безумия зловещей тенью мелькнули на его красивом лице и исчезли без следа.

И возможно все эти эмоции оправданы и так бы меня не напугали, если бы меж бледных, тонких губ бывшего старшего наследника не мелькнули заострившиеся на долю квази клыки, коих у чистокровного человека, пусть и у одаренного мага, быть не могло априори.

Мужчина резко поднялся с колен и покинул арену, впрочем, как и вероломная «невеста», сотрясающая руганью и проклятиями жадно внимающую толпу, её наконец-то оттащили преторианцы, повинуясь сигналу правителя.

Следующим залу покинул Генрих, поблагодарив присутствующих и выразив надежду на скорую встречу на балу, посвященному вознесению венца.

— Ни за что не пропущу бал, — прошептала графиня как-то там, сидящая ниже нас на пару ярусов своей подруге. Несса слыла заядлой шептуньей, как и её визави, и попадая на их острый язычок можно было не отмыться даже если у тебя цвет перчаток не сочетался с сумочкой, чего уж говорить о таком сочном поводе. Две перечницы, словно падальщики, учуяли сладковатый привкус тухлятины и с наслаждением вонзали свои клювы в гниющую плоть. — Уж очень хочется посмотреть на невесту Кёнига, девчонка сорвала куш и до сих пор таиться.

— С чего ты решила Аниса, что он на ней теперь женится? — ответила ей тихо наперсница, неспеша продвигаясь в сторону выхода. — Был никем, стал всем, выбор то теперь побольше.

Холодные пальцы переплелись с моими, отвлекая от непредназначенного для моих ушей. И всё же разговор этих старых сплетниц натолкнул меня на мысль, которую я трусливо гнала от себя: а вдруг Генрих передумает?

Быть может ему по статусу теперь положено вступить в союз не с опальной дочерью баронессы, у которой в анамнезе закрытое дело об убийстве, банкротство и неоконченная Милитарная Академия, а например, с той же ненаследной кронцессой Демистана Алисией, с которой Генрих дружит с самого детства или с дочерью герцога МакКелтара, чей клан держит банки по всему содружеству Кватры.

— Мне нужно в дамскую комнату, — шепнула я сестре. До главной залы дворца было всего ничего, но мне хотелось побыть в одиночестве, уверена уборные будут забиты до отказа теми, кто хочет привести себя в порядок пред танцами и праздничным ужином. — Встретимся в сапфировом зале.

Наклонившись над раковиной, я плескала в лицо ледяной, родниковой водой, надеясь прийти в себя и прочистить разум. Мысли петляли, словно лиса, запутывающая следы от охотничьих хаундов, и, хотя извести, разъедающие душу мысли, не удалось, я освежилась и была готова к балу, а разговор о нашем будущем неизбежен, да только за результат я не поручусь, и от этого было горько и немного страшно. — Прошу следовать за мной, — обратился ко мне один из пары гвардейцев, подпирающих дверь дамской комнаты.

— Куда? — спросила я, не уверенная стоит ли мне соглашаться на столь заманчивое предложение.

— Не беспокойтесь, — ответил второй, отрезая мне возможность покинуть коридор со спины, — здесь недалеко.

Факелы горели через один, а те, что пылали — чадили, мы спустились по каменным ступеням на два пролета и шли явно по дворцовым черным ходам, хотя несмотря на то, что здесь был полумрак, на полу не было ни пылинки или мусоринки, даже завалящей паутины не было. Интересно, а здесь убираются уборщицы или провинившиеся гвардейцы, когда получают наряд вне очереди.