Хуан Дьявол

– Хватит, Ренато. Теперь ты не можешь ничего сделать. Теперь нас ждут обязанности, которые ты должен исполнить, и мы исполним их. Идем со мной.

7.

В последнем выражении благочестия, на гладком покрывале новобрачной постели, казалось, спала Айме де Мольнар, скрестив руки на груди, одетая в платье из белого шантильского кружева, которое выписала София Д`Отремон из Франции. Удивительное спокойствие опустилось на холодное лицо. Искусные руки Янины уложили черные волосы, скрывая ужасную рану на щеке. Со всех концов долины приносили для нее самые красивые цветы. В зале всех встречали большие серебряные канделябры, величественный катафалке, гроб, обитый парчой, большие восковые свечи. Весь дом наполнился запахом ладана, воска и лаванды, которые убивал языческий запах роз и запах нарда, которым было пропитано ее платье.

Янине казалось, что она одна в комнате. Одна перед телом женщины, которую так ненавидела. В углу шевельнулась тень, темная голова, подрагивающая в приступе глухих рыданий; на нее посмотрели безжалостные и прозорливые глаза Баутисты, спросившего тихим голосом со злым умыслом:

– Это не Ана, нет? Ей нужно плакать горючими слезами. Она будет тосковать по сеньоре, которая ее защищала.

– Оставь ее, дядя, – почти умоляла Янина. – Что вы собираетесь с ней делать?

– Не я, а хозяин. Я слышал разговор хозяина с сеньорой Софией, не будет проку от этой проклятой. Теперь идем со мной. Ты нужна в столовой.

Испуганная Ана подняла черную голову. Из угла, где она скрывалась, она видела, слышала. Не поднимаясь, как животное, она доползла до дверей; расширенными от испуга глазами она смотрела на удалявшиеся тени Баутисты и Янины, и задыхающимся от ужаса голосом пробормотала:

– Они убьют меня. Они убьют и меня!

Кудрявые волосы встали дыбом, а щеки окрасились в пепельный цвет. Никого не было в коридоре и на веранде. Из зала доносились приглушенные звуки, слышался скрип повозок на песчаных дорожках сада. Сдерживая дыхание, Ана дошла до ближайшей лестницы; плотно встав к стене, подавляя рукой рыдание, готовое вот-вот вырваться, скрываясь из вида, она дошла до первого густого куста, остановившись на несколько секунд, пока сердце выпрыгивало из груди, и наконец побежала, обезумевшая, движимая безотчетным чувством.

– Я ждал вас, София. Ждал уже несколько часов. Я начал было думать, что вы позабыли обо мне.

Благородная фигура священника, идущего навстречу, заставила вздрогнуть Софию Д`Отремон ознобом новой тревоги. Уже несколько часов она избегала его. Она почти позабыла о нем, или по крайней мере думала, что его легко избежать. Но оказавшись под пронзительным и сильным взглядом, сдержанным и суровым, она поборола себя и приблизилась, пытаясь извиниться:

– Простите меня, Отец Вивье. Я должна была отдать столько распоряжений, решить столько незначительных вопросов.

– Есть серьезные дела, которые должны занимать ваше внимание, София, а я мог бы помочь вам. Зачем вы напрасно задержали меня в этих четырех стенах? Если бы позволили мне отлучиться на некоторое время, то семья Мольнар была бы уже здесь. Почему откладываете неизбежное?

– А вы, Отец, для чего хотите усилить мучение моего сына?

– Когда вещи очевидные, стоит посмотреть им в лицо как можно раньше, ведь самое большее мучение, которое, возможно, есть у Ренато Д`Отремон – его совесть. Его неосторожность, если это она была преступлением… А если еще что-то… ревность, гордыня, гнев, смертные грехи, сеньора. Несчастна душа, которая мечется среди этого, несчастно сердце, которое прикрывается гордостью, как щитом.

– Умоляю, сделайте милость проведите церемонию сейчас, отец. Я в отчаянии.

– Понимаю. Я знаю, что сердце матери может страдать, но еще знаю, что путь долга узок, а это единственный путь, которому вы можете следовать. Где Ренато?

– Не говорите с ним сейчас, прошу вас. Он не может больше. Как помешанный. Вы правы, когда говорили, что самое большое мучение, от которого можно страдать – это мучение совести. Пожалейте его, Отец, нужно помочь ему. Как вы полагаете он чувствует себя после того, как спустился в глубину ущелья, откуда вытащил тело своей жены? Присутствие Мольнар будет для него ужасно.

– Они ведь не задержатся, правда? В каком часу вы послали им сообщение?

– Отец Вивье, думаю достаточно, что они получат извещение завтра, – с трудом объяснила София, теряя терпение. – Присутствие их здесь…

– Вы что, смеетесь надо мной, София? Вы задержали меня лживыми обещаниями, чтобы сказать подобное? Что бы вы подумали, если бы ваш сын был мертв, а кто-то препятствовал вам приблизиться к его телу, чтобы отдать последнее целование? Именно это вы делаете, не имея права. Даже если хотите защитить сына.

– О… Ренато… – удивилась София, увидев приближающегося сына. И обращаясь к священнику, взмолилась: – Прошу вас…

– Я прекрасно слышал последние слова Отца Вивье, мама, – изложил Ренато, который казался невозмутимым и спокойным. – И думаю, что даже не услышав предыдущих слов, я угадал, что вы хотели сказать. Вы связались с Мольнар, да? И вы правы. Им нужно приехать как можно раньше. Я распоряжусь, чтобы им немедленно сообщили!

– Хотите сказать, что еще не сообщили? – изумился священник. – Это предел, София! Уверяю вас, что с этого мгновения я сам…

– Не нужно, – перебил Ренато. – Отец Вивье прав, мама. Они имеют право быть здесь. – И немного удаляясь, он позвал: – Баутиста, Баутиста! Подойди! Отправь немедленно самого доверенного человека, которого найдешь, на лучшем коне, чтобы передать сообщение Каталине де Мольнар обо всем, что случилось.

– Нет необходимости, – отклонил Отец Вивье. – Я могу поехать сам. Если бы ваша мать не задержала меня, я бы уже выехал. Но прямо сейчас…

– Мое извещение будет быстрее, – уверил Ренато. – Но делайте то, что сочтете нужным, отец. С вашего разрешения…

– Ренато, Ренато! – прошептала София. И попросила священника: – Поезжайте с ним, Отец. Успокойте, приободрите его. Вы не понимаете, как он страдает?

– Да, теперь да, – согласился Отец Вивье, уже смягчившись: – Я поеду с ним, София.

Изящная белая рука оперлась о плечо мажордома, глаза смотрели на удалявшегося Отца Вивье, который вышел вслед за Ренато, и словно облегчение, поддержку ей оказывала твердая верная рука, которая была жестокой для остальных.

– Отправить сообщения на лучшем коне дома?

– Раз нет другого выбора, отправь его.

– Хорошо, сеньора. – И взорвался с внезапным гневом: – Я знаю хорошо, что эта женщина заслуживает тысячи смертей! Если сеньора разрешит…

– Что ты будешь делать, Баутиста?

– Буду защищать хозяина от правды, сеньора. Найду доказательства, свидетелей. Мне не давали указание найти Ану, которая знает о сеньоре! Если бы я заставил ее говорить, то сеньор подумал, что был прав, что убил сеньору, и это бы успокоило его.

– Он не хотел ее убивать! Не повторяй этого! Найди Ану и приведи ее. Думаю, ты дал нужное оружие. Да, Баутиста, защити моего сына, защити от себя. Отправь Сирило к Мольнар, найди Ану. Я жду тебя здесь. Я поговорю с ней, заставлю говорить.