Хуан Дьявол

Янины не было на территории хижин, где проходит негритянский праздник, где потные тела крутились в местных танцах, где, как пламя костра, трепетали желания, соединяясь в обнаженной любви и смерти. Вслед за долгим болезненным оцепенением, она продолжала идти, сначала без направления, затем словно подталкиваемая мыслью.

Сначала она двигалась очень медленно, затем быстрее. Она шла, пока не обнаружила скрытый неровный путь, который взбирался в гору через скалы к самой высокой точке долины, рядом с изгибом ущелья, туда, где скрывалась и пряталась среди большого утеса полуразрушенная хибара колдуньи К'yмы.

Она сошла с пути, скрывшись среди зарослей, пока какая-то тень не прошла рядом с ней и не исчезла. Долгое время она смотрела, пытаясь разглядеть в полумраке. В нее закралось подозрение, она почувствовала страстное желание пойти за ней, но не сделала этого, а когда все стихло, подошла к хижине знахарки.

– К'yма! Кто вышел отсюда? Я видела, столкнулась с ней на дороге. Почти могу поклясться. К'yма, скажи!

– Оставь меня! Мне нечего сказать… – волшебница резко освободилась от руки, которая сжала запястье, и мрачно взглянула в искаженное лицо Янины. Затем с торжественным спокойствием, присущим ее движениям, открыла кипящий котелок и погрузила туда горсть сухих трав в темное и зловонное содержимое.

– К'yма, ответь на мой вопрос. Клянусь, тебе это ничего не стоит. Я твоя подруга, ты знаешь, что я твоя подруга.

– К'yма никому не подруга и не враг. Я служу тем, кто приходит сюда, и молчать об имени – моя первая задача. Скажи, зачем пришла. Поговорить о своем горе? Если хочешь, я выслушаю. Если хочешь лекарство, К'yма знает, как найти его, хотя будет очень трудно. Если же пришла не для этого, то можешь уходить.

Она скрестила руки, стоя перед Яниной, которая затихла, стала сдержанной, и долгое время они стояли неподвижно; затем Янина медленно вытащила серебряную монету из кармана и положила на засаленные доски стола:

– Я пришла оплатить последнее посещение, хотя и не должна, потому что ты ничем мне не помогла. Твой совет был плохим, талисман – бесполезным, молитвы, что ты дала, не имеют силы.

– Ты положила лекарство в кофе хозяина?

– Нет, я боюсь. Он может заболеть, умереть.

– Возможно, заболеет, но болезнь ослабнет с твоими усилиями, он почувствует себя несчастным, именно тогда он посмотрит на тебя. Разве не этого ты просила у К'yмы?

– Я просила, чтобы он полюбил меня, чтобы его глаза посмотрели на меня иначе. Просила улыбку, только улыбку. После этого можно было и бы умереть.

– Несчастная дура! Почему ты должна смотреть так высоко?

– Если моя мать добилась любви хозяина на час, на день, почему я не могу?

– Времена меняются, все стало другим. Когда долина была дикой сельвой, а хозяева жили в хижинах, пили ром и вешали гамаки на пальмах, все было другим. Белые женщины были далеко, ни одной не было.

– То, что было когда-то, может появиться снова, – настаивала Янина со страстным упрямством. – Одно важно для меня. Ты знаешь. Говоришь, у тебя есть сила, чтобы добиться всего.

– Я дала тебе лекарство. Не наливай все сразу, если не хватает мужества. Добавляй по капле каждый день. Постепенно все покажется другим. Возможно, он увидит тебя красивой, белой, как…

– Как кто! Не смейся, К'yма!

– Должна смеяться. Видишь жука на солнце? Ты как этот жук, пытаешься добиться благосклонности хозяина, чтобы он позабыл о солнце ради тебя. Бедная Янина!

– Тебе незачем жалеть меня! – яростно взбунтовалась Янина. – Даже если она солнце, как ты говоришь, а я жук, но она плохая, вредная. Она отравляет его, ненавидит, и раз ты говоришь это, значит, видела ее.

– Да, – согласилась волшебница с напускным безразличием. – Все видели ее издалека в день свадьбы. Даже К'yма, проклятая, была в свадебной свите хозяина Ренато.

– Лжешь! Ты видела ее позже и гораздо ближе. Только что видела, потому что это она вышла отсюда. Бесполезно лгать. Хотя ты и отрицаешь, я уверена. Она пришла к тебе. Зачем? Чего хотела? Отвечай! Я даю тебе серебро, когда другие дают медяки!

– Другие дают золото.

К'yма раскрыла ладонь, показывая три золотые монеты, блестевшие при свете почти потухшего огня, и Янина яростно разбушевалась, совершенно уверенная:

– Она, она! Я знала, знала! Это она вышла, и заплатила тебе золотом. Что она купила? Скажи мне! Скажи! Не пытайся смеяться надо мной, потому что я худший враг!

– К'yма не боится ни скорпиона, ни паука, ни муравья. Ты как пресмыкающаяся гадюка. Хочешь добраться до самой высокой ветки, но не сможешь. Ты должна ждать молнии, которая грянет из-за туч и сломает ветку, чтобы та опустилась к тебе. Хотя ты и не заслуживаешь, я дам тебе дружеский совет: не лезь к хозяину, подожди, пока он спустится к тебе. Я дала тебе средство, используй его постепенно. А теперь иди.

Побежденная Янина уронила руки, словно охваченная болью, не имеющей названия, а колдунья медленно повернулась к глиняной печи, где кипел котелок, и застыла. Затем ее словно охватил лихорадочный озноб, и она подняла крышку кипящего котелка. Большими черными пальцами она делала странные знаки, поглощенная созерцанием спиралей дыма, затем накрыла его, и резко обернулась, спросила:

– Ты еще здесь? Уходи!

– Я не могу вот так уйти! Скажи, что ты видела в огне? Скажи!

– Кровь… Огонь… Руины… Слезы дома Д`Отремон, кровь на всех ступеньках ущелья. Столько же крови, когда убился хозяин дон Франсиско. А затем развалины… огонь. Я видела, как тонет дом Д`Отремон, и кипит море…

– К'yма, К'yма! Не может быть! Ты говоришь, чтобы напугать, поиздеваться надо мной! Ты видела не это! Не это! К'yма! К'yма!

Неподвижная, похолодевшая, с неподвижным взором, волшебница цвета эбонита казалась погруженной в грядущие ужасы, слетавшие с губ. Руки Янины трогали ее, окоченевшую, напрасно трясли, отчаянно пытались разбудить, и наконец, побежденные, оторвались от колдуньи с выражением суеверного страха. Не взглянув на К'yму, Янина попятилась к дверям хижины, прошла через порог спиной к дороге. Свежий воздух ночи хлестал по лицу, заставив ее очнуться. И тогда, объятая внезапным ужасом, она бросилась бежать к далекому свету дома.

Задыхаясь от ударов бьющегося сердца, все еще бледная и дрожащая от испуга, который вызвали в ней слова К'yмы, Янина оперлась о стену, тут Баутиста подошел к ней с выражением свирепого гнева:

– Где ты была? Откуда идешь?

– Я… я… – бормотала Янина. – Иду из… из ниоткуда. Я гуляла… гуляла…

– Не выдумывай, не лги! Тебя видели наверху. Видел сам хозяин Ренато. Он пришел рассказать об этом донье Софии. Ты хоть знаешь, как он ополчился против тебя? Хозяин взбешен, он просил тебя уволить! Что ты сделала хозяину? Что сказала?