Хуже не будет

Хорошо хоть барную стойку на днях собрали. Вчера они с Ингой сидели за ней на высоких массивных стульях, сочиняли рецепты коктейлей. Досочинялись до того, что Ингу пришлось относить в постель на руках. К счастью, спальный гарнитур установили в комнате неделю назад.

И у мамы все хорошо. Комната у нее большая, светлая, и обстановка как в лучших домах. Единственно, придется заменить кровать, когда будет готова другая, изготавливаемая сейчас по спецзаказу, – такая, чтобы ложе могло трансформироваться в удобное кресло, с которого можно перебраться в коляску без посторонней помощи. У мамы есть сиделка, но все-таки ей очень хочется обходиться без посторонней помощи…

Сиделка жила неподалеку, но сегодня воскресенье, и Кирилл разрешил ей отдохнуть до обеда. Он уже был у мамы, пожелал ей доброго утра, обслужил ее, пересадил в каталку, и сейчас она уже на кухне, готовит завтрак. Он хотел сделать это сам, но мама не хочет чувствовать себя ущербной, а кухня большая, раздольная для маневров на коляске. И столешницы гарнитура совсем не высокие, как раз такие, как и было задумано.

Мама готовит завтрак, а Инга спит. Понять ее можно: все-таки выходной день сегодня, да и вчерашний экспериментально-творческий вечер еще давал о себе знать.

Во сне, бессознательно пытаясь нащупать Кирилла, Инга перебралась на его половину. На улице студено, но батареи в комнате горячие, теплые воздушные потоки уютно обволакивают девичье тело. Инга в шелковой сорочке, но ей не холодно, поэтому одеяло одним краем у нее в ногах, другим – на полу. А сорочка короткая, и выглядит Инга очень соблазнительно. Воскресенье сегодня, делать нечего – в самый раз напрячь себя приятным и заодно полезным для здоровья делом…

Но стоило только Кириллу прикоснуться к Инге, как она вдруг взорвалась. Подскочив как ужаленная, села, подбирая под себя ноги, в паническом ужасе уставилась на него. Вот она просыпается, страх улетучивается, но растерянность не исчезает.

– Что с тобой? – озадаченно спросил он.

– Горюн твой приснился!.. Его там нет? – с подозрением спросила она, кивком головы показав на дверь.

– Где там?

– Ну, за барной стойкой.

– Пойди, посмотри.

– Пойду.

Она поднялась с постели, босиком по голому полу направилась к двери… Полы теплые, с подогревом, но Инга все равно никогда не ходила босой. Значит, она еще не в себе после кошмарного сна.

Но вот девушка опомнилась, остановилась у самой двери, повернула назад, сунула ноги в пушистые тапочки.

– Это же был сон? – спросила она скорее у себя, чем у него.

– Ну, я когда мимо зала проходил, мне показалось, что за барной стойкой кто-то стоит. Но ведь показалось, – пожал плечами Кирилл.

– Тьфу на тебя!.. И не стоять он должен, а лежать… Нет там никого… Я сейчас!

Из комнаты она вышла шагом, а обратно вбежала. Подняла с пола одеяло, закуталась, легла, спрятав нос в кулачок.

– Ну что? – насмешливо спросил он.

– Да я не в зал ходила… Нет там никого.

– А чего трясешься?

– Представляешь, сидим мы за стойкой, коктейли пробуем, а тут раз, и бармен появляется. И люди в зале танцуют… Я смотрю, бармен – это Горюн. А танцуют эти, ну, Малик, Дима, третий с ними. Вокруг Лизы кружат. Она хохочет, как шизанутая, а они пляшут вокруг нее. Ну, чисто танцы аборигенов… У меня бокал в руках был, раз, и вместе него – пистолет. Я давай в Горюна стрелять. Стреляю, стреляю, да только все мимо. А он смеется… Смеялся, пока ты в него не выстрелил. У тебя сразу вышло. Он упал за стойку, а его козлы разбежались…

– Галопом или рысью разбежались?

– Тебе смешно! – надулась Инга.

– То он тебе в машине приснится, то в школе, – напомнил ей Кирилл. – Теперь вот у нас в баре.

Говорил он весело, но было ему не до смеха. Увы, но кошмар с участием Горюна и его братии снился Инге уже не впервые.

– А тебе ничего не снится?

– Иногда.

– И что тебе снится?

– Цыганка снится.

– С картами?

– Нет, с монистами. Танцует, руками трясет, монисты звенят, юбка веером… И глаза такие страшные-страшные, как будто она меня гипнотизирует.

– И часто это с тобой бывает?

– Да я бы не сказал…

– Цыганка снится к обману. Или к финансовому краху.

– Точно, мне она снилась, когда за нами охотился Горюн. И деньги мы потеряли. Правда, потом нашли.

– Нашли. А Лизка двести штук стащила. Вот тебе и цыганка!.. Больше не снилась?

– Нет.

Кирилл не хотел развивать эту тему. Как не хотел рассказывать, что в прошлом ему приходилось иметь дело с цыганами. Да Инга и сама переключилась с его снов на свои.

– А мне Горюн приснился.

Но Кириллу не нравилась и эта тема.

– Пить надо меньше, – усмехнулся он.

– Э-э… Между прочим, это в интересах нашей семьи. Должен же быть у нас фирменный семейный коктейль. Мне понравился с ромом, тоником и мартини… Мята, вишня… Я даже название придумала… Только не помню. Я, кажется, заснула…

– Заснула, – кивнул Кирилл. – У меня на руках. А могла бы в другую сторону свалиться, тогда бы со стула прямо на пол… Давай коктейль так и назовем: «Прямонапол».

– Прямо на пол знаешь что делают? Когда пережрут… Это семейно-фирменный коктейль, а не что-то там. Или мы не семья?

– Семейка Адамс.

– Что?!

– Коктейль можно так назвать. «Семейка Адамс». А что, не звучит?

– Не хочу я такую семейку!

– Не хочешь, и не надо. Нормально живем, никого не трогаем. В школе учимся, в университет поступать будем.

– Да, но этот Горюн, мне кажется, никогда нас не оставит.

– Он человека убил. Гражданина Севастьянова. И жену его покалечил. И нас убить мог… Поверь, для человечества это не потеря.

– Ну, если для человечества… Знаешь, я тут подумала: может, ну ее к черту, эту школу? – отмахнувшись от ночного кошмара, живо спросила Инга. – Мы там никого не знаем, да и все там какое-то мелкое, никчемное…

Кирилл жил с Ингой так, как будто вопрос о семейных узах был решен окончательно и бесповоротно. О своем будущем они думали так, будто их паспорта уже были проштампованы в загсе. Поэтому она переехала к нему, ничуть не сомневаясь в том, что квартира принадлежит ей на равных с Кириллом. И школу сменила, уверенная в том, что ей не придется возвращаться к родителям.