ХВ Дело № 3

— Да ты, боец, как Чапай, тот тоже по белякам из пулемёта в одних подштанниках крыл! — несмотря на всю драматичность момента, пилот нашёл силы для язвительной реплики. — Давай, сыпь к «Юнкерсу», там тоже стрелков не хватает. А у нас, сам видишь, комплект!

Сергеев выдохнул «Естьтащлётчик!», сиганул на мостки и, сверкая голыми пятками, побежал к другому гидроплану. Оттуда ему уже махали шлемофоном.

— А вы чего встали? — заорал пилот на нас с Егором. — Быстро по местам, взлетаем!

— От винта! — стоящий на поплавке техник рванул лопасть пропеллера и, не удержавшись, спиной вперёд полетел в воду, где уже плавал лицом в них Васильчиков. Мотор нашего фыркнул, провернул пропеллер, и затарахтел, плюясь струйками голубого газолинового дыма. Двумя секундами позже звук удвоился — запустился и второй двигатель.

Я не успел затянуть ремни, которыми полагалось пристёгиваться к сиденью воздушного стрелка, как ТБ-1, взревев моторами, развернулся и пошёл на взлёт. Поплавки часто захлопали по низким волнам, машина то подпрыгивала, то снова хлопалась в воду, поднимая тучи брызг, а в лоб нам уже заходила летающая лодка, и на носу у неё пульсировал оранжевый огонёк. Торопливое «так-так-так» пробивалось сквозь сдвоенный рёв наших моторов, пули с тупым звуком пробивали дюраль фюзеляжа, но ТБ-1 был слишком велик, чтобы десяток другой пуль винтовочного калибра могли нанести ему серьёзные повреждения — разве что, угодили бы в бензобаки, двигатели или достали пилотов, но этого, к счастью не произошло. Пока не произошло, поправил я себя, англичан четверо, лупят они из восьми стволов, так что рано или поздно кому-то должно повезти.

Над ухом у меня оглушительно загрохотало — не будь я пристёгнут, наверняка сковырнулся бы с сиденья вниз. Это Егор раньше меня ударил из своей спарки навстречу англичанину. И, похоже, то ли он, то ли штурман, то ли погранцы, торопливо опорожняющие в небо магазины «мосинок», сумели не промахнуться — летающая лодка отвернула в сторону, волоча за собой жидкую струйку дыма. В этот самый момент наш самолёт оторвался, наконец, от воды и сразу заложил правый вираж с набором высоты. Да так круто, что нам с Егором, чтобы не потерять из виду приближающихся англичан, пришлось поднимать дуги своих турелей и привставать, насколько позволяли ремни, с сидений, перегибаясь вместе с пулемётами через вставший дыбом гофрированный борт.

Флайт-лейтенант не первый год выписывал авиационный журнал «Flight International» — надеясь лет через десять дослужиться до генеральских погон, он внимательно следил за публикациями, касающимися новых веяний в тактике военно-воздушных сил. И хорошо знал о популярной в последние годы концепции «воздушных крейсеров» — больших многомоторных самолётов, несущих многочисленные огневые точки с пулемётами и даже авиапушками. Задачей этих машин по замыслам теоретиков воздушной войны должно было стать сопровождение тяжёлых бомбардировщиков — подобно тому, как линейные парусные корабли сопровождали когда-то конвои с войсками, отгораживая их своими орудиями от нападения вражеских фрегатов.

Особо популярной эта концепция стала в большевистской России — в журнале нет-нет, да и мелькали сообщения о разработке подобных машин на основе тяжёлых бомбардировщиков русскими конструкторскими бюро. Флайт-лейтенант с особым вниманием изучал эти статьи — но никогда не задумывался всерьёз, что и ему однажды доведётся встретиться в бою с противником, использующим такую тактику. Неудивительно: ведь он всю свою лётную карьеру провёл на летающих лодках, чья работа — дальняя морская разведка и охота за субмаринами, а отнюдь не перехват тяжелобомбардировочных армад, сопровождаемых, к тому же, «воздушными крейсерами»…

Когда в небе схватываются маневренные одно— и двухместные истребители, то они гоняются друг за другом в стремительной трёхмерной карусели, стараются зайти неприятелю в хвост, изрешетить пулемётными очередями. Но если речь идёт не о классическом «dogfight», а о «воздушной баталии» громоздких, неповоротливых тихоходов, удача скорее всего окажется на той стороне, которая может обеспечить наибольшую плотность огня — а по этому важнейшему параметру гидропланы большевиков крыли авиагруппу Королевского Воздушного Флота, как бык овцу. Мало того, что на этих двух машинах насчитывалось двенадцать стволов, в полтора раза больше, чем на четырёх летающих лодках «Пегасуса», эти пулемёты ещё и стояли попарно — а значит, обеспечивали куда большую плотность свинцового потока; вдобавок, верхним огневым точкам русских не мешала высокая бипланная коробка, позволяя стрелкам маневрировать огнём, сосредотачивая его на одной цели.

Именно на такую концентрацию огня нарвался «Саутгемптон» с бортовым номером «2» — его пилот атаковал разбегающийся гидроплан в лоб, на пологом пикировании, не сообразив, что огню единственного носового «Льюиса» штурмана, большевики смогут противопоставить ливень свинца сразу из шести стволов. На «спине» русского мастодонта стояли сразу три пулемётные спарки, и все они могли вести огонь вверх-вперёд по курсу, не создавая друг другу помех. Почему-то одна из задних турелей открыла огонь с запозданием — но и двух других с лихвой хватило, чтобы штурмана в его кокпите, вывести из строя правый двигатель и пробить один из топливных баков, закреплённых под верхней парой крыльев.

Пилот подбитой летающей лодки, тем не менее, продемонстрировал великолепную выучку: выровняв свой «Саутгемптон» у самых волн, он, волоча за собой хвост из дыма и вытекающего из пробоин топлива, утянул за узкий болотистый мыс, ограничивающий бухту с северо-востока. Преимущество большевиков сразу выросло — теперь они превосходили англичан по плотности огня вдвое. В иной ситуации флайт-лейтенант с чистой совестью покинул бы этот клочок кольского неба — но в данном случае он был лишён такой возможности. Русские гидропланы превосходили его «Саутгемптоны» по скорости, и вздумай они преследовать англичан — его летающие лодки оказались бы в положении подбитых уток. Неприятель в полном соответствии с правилами военно-морской тактики мог вести линейный бой с классической «палочкой над «Т» — и тогда огонь двенадцати стволов попросту растерзал бы британские машины по одной. Оставался один-единственный вариант: сломать боевой строй и навязать большевистским гидропланам маневренную схватку на малых дистанциях. Причём сделать это имеет смысл над самой поверхностью воды, где нижняя пулемётная точка поплавкового «Юнкерса» окажется почти бесполезной, а сами английские летающие лодки будут в безопасности от атак снизу, где у них нет защитного вооружения. Минус два ствола — не так плохо, подумал флайт-лейтенант, плавно толкая штурвал от себя, да и падать, если что, не так высоко.

Яша даже не пытался вмешиваться или хоть как-то дать знать альтер эго о своём присутствии. Крошечная заминка, секундное помутнение сознания, обязательные спутники флэшбэка, и цель выскользнет из перекрестий прицела, очередь уйдёт "в молоко". А ведь патронов так чертовски мало — Давыдов расстреливает вторую пару дисков к ДА из шести штук, имеющихся у него в наличии. По штату дисков должно быть по дюжине на ствол, то есть двадцать четыре штуки, но ведь авиаторы не собирались ни с кем воевать. Они даже не планировали упражняться в стрельбе по мишеням — буксируемым парусиновым конусам, или что там у них?..

Оставалось только следить за происходящим, не имея возможности даже затаить дыхание, поскольку вдохами и выдохами управлял тоже не он. И молиться — чего с ним давно не случалось, ведь Яша ещё в самом начале своего пути революционера и террориста отрёкся от всех и всяческих богов. Но на войне, как известно, атеистов не бывает. И пусть лично ему не прилетел бы в грудь раскалённый свинец из британского «Льюиса», и не он захлебнулся бы в воде, пытаясь выбраться из разбитого гидроплана — слишком многое стояло сейчас на карте. И слишком много он сам терял со смертью своего альтер эго там, в тысяча девятьсот тридцатом.

Первую пару дисков Давыдов-Симагин расстрелял практически впустую — никак не мог приспособиться брать упреждение, учитывая скорости обоих самолётов, и неприятельского и своего. Дальше пошло веселее, хотя он и прищемил палец, меняя диски — всё же, упражнения на стрельбище это далеко не то же самое, что реальный бой! К тому моменту пилот ТБ-1 (он летел ведущим, а за ним, «в кильватер» пристроился «Юнкерс») нащупал выигрышную тактику. Пользуясь некоторым преимуществом в скорости, он описывал перед носом выводка летающих лодок дуги с превышением по высоте в полсотни метров. Это напоминало действия линкорного флота, разве что с небольшой поправкой на трёхмерность боя — оба самолёта поливали неприятеля шквалом свинца изо всех своих стволов, тогда как англичане могли отвечать им только из носовых огневых точек. Раз или два островитяне попытались вывернуться, одновременно повернув на девяносто градусов, но наши оказались начеку — туполевский бомбовоз и следующий за ним «немец» заложили крутой вираж в противоположную сторону, и стали охватывать неприятеля уже с хвоста. Единственная попытка рассыпаться и навязать неприятелю «собачью свалку» в старом добром истребительном стиле закончилась тем, что более быстрые русские попросту разорвали дистанцию, после чего едва не взяли в циркуляцию один из «Саутгемптонов».