Если хочет богадельщикнаскрести на выпивон,то, стащивши из кладовкиинструменты и веревки,на пустырь выходит он.Там, где падаль зарывают,можно выкопать крота.Воронье орет нещаднои, хотя уже прохладно,голубеет высота.Богадельщик в землю тычетто лопатой, то кайлой,он владельца шкурки гладкойзашибает рукояткой,чтобы сразу дух долой.Опекун скандалить станет —нализались, подлецы!С кротолова взятки гладки,лишь винцо шибает в пяткихмелем затхлой кислецы.1927
Ужин
Над домом вечер тяжко сник.Скоблит колоду ученики соскребает со столовошметья сала и мослов.Шумят в пекарне за стеной,повсюду тяжкий
дух мясной,рабочий фартук, кровью сплошьзагваздан, стал на жесть похож.Он замер с тряпкою в углу;он видит, как бредет к столумясник – старик, но будь здоров —и двое старших мастеров.Зовут: мол, скромника не строй.На блюде – шкварки; пир горой.Хозяйский пес слюну пустил.Тут парню не хватает сил.Он видит тучи синих мух,он чует хлева смрадный дух.Блестит прилавок, словно лак,рука сжимается в кулак.Один из младших мясниковглядит на парня: ишь каков, —и, поучить решив уму,дает затрещину ему.Багровый след во всю скулу;парнишка тащится к столуи там, себя в руках держа,глядит на лезвие ножа.1927
Кровать
И после скитаний, и после труда,днем, вечером, ночью – короче, всегдас терпеньем кровать ожидала меня,собой половину жилья утесня.От сырости и от мороза не разспасал меня этот подгнивший матрас,хотя с голодухи качало порой,хотя надувался водою сырой.Но, видно, пришли окаянные дни —торчат у стены только козлы одни.О место, где прежде стояла кровать, —здесь женщинам долго уже не бывать!Укрой, схорони! Возврати мне мечту,мой потный матрас у меня в закуту.Ложусь и в отчаяньи пробую ядождаться шарманщика Небытия.1927
Мотыга, заступ, долбня
На двор нисходит вечер, и почтисовсем темно становится в клети.Запылены, в последнем свете днястоят мотыга, заступ и долбня.Мотыга не ходила со двора,картошку рыла с самого утра.Хозяйка с ней весь день трудилась впрок,и вот мешки набиты по шнурок.И заступ тоже чести не ронял,он целый день дорогу починял.Его под вечер, вымотан всерьез,хозяин сгорбленный сюда принес.В карьере наработалась долбня,мельчила честно крошево кремня.На небе день как раз сменился тьмой,хозяйский сын долбню принес домой.Домой вернулись трое, все в пыли,свой инвентарь, понятно, принесли.Семья в дому, и дремлют взапертимотыга, заступ и долбня в клети.1927
Комнатный маляр
Покрасил много комнат я —и нынче тем же занят;бывает, выйду из жилья —вмиг неуютно станет,На потолочных балках грязь,проела плесень дранку;всего-то дел – грунтуй да крась,передвигай стремянку.Стена под краскою густойшипит и пузырится,и пахнет от ведра бедой,глинтвейном и корицей.Пусть ваша выберет семья:что в спальне, что в гостиной;покрасил много комнат я —не жил бы ни в единой.1927
Песня по часам
К восьми над рынком – тишь, теплынь;как сода, день истаял в синь;в навозе тонут воробьи,сидит громила в забытьиу стойки.Сойдется в десять цвет пивнух,в гортань ползет коньячный дух;товар панельный в сборе весь,но за деньгой в карман не лезь —обчистят.Вот полночь: наползает мрак,кто мерзнет – нюхает табак;наизготовку – сталь ножа,от жалости к себе дрожа,раскиснешь.Горчинка – два часа утра,для шлюх – последняя пора.Вконец пустеет тротуар.Плати: додешевел товардо точки.Четыре: день недалеко;хлеб вынут, скисло молоко,бредет домушник и, журча,течет пьянчужечья моча:о Боже.1927
Двое затравленных
Мой братец Мойше Люмпеншпитц,ответь: ну почемуты удавился, – чтобытеперь меня трясло бысредь улиц и в дому?!Я опасался за тебя:торгуя, ты молчал,был очень независим,но груды злобных писемтак часто получал.Ты стал, как зверь в своей норе,и дик, и одинок:ты вздрагивал от звоназлодея-телефонаи трубку снять не мог.Ты дверь на стук не открывал, —о, ты хлебнул с лихвой;тряслись мои поджилки,но я носил посылкив дом зачумленный твой.А что лежало, Мойше, в них,ну
что за чепуха?В четверг – хвосты крысиные,а в пятницу – гусиныегнилые потроха.Я слух воскресный счел однойиз худших небылиц, —кто мог бы знать заране?Повесился в чуланеты, Мойше Люмпеншпитц.Со страху, Мойше Люмпеншпитц,легко в удавку влезть.Кровь холодеет в жилах,и я давно не в силахне выпить, ни поесть.Ты был со мной, я был с тобой;ответь: ну почемуты удавился, – чтобывзамен меня трясло бысредь улиц и в дому?!1927
Рента
Джон Холмс и Билл, его сынок,уютно жили; шлапо почте рента Джону в срок —тридцатого числа.Случился грустный номер —родитель взял да помер;такие вот дела.«Джон Холмс, я так тебя любил;без ренты мне – беда!»И вот папашу робкий Биллобклал кусками льда.Заклеил щели, фортки,темнела в белом сверткеотцова борода.Билл закупал двоим еду —отец хворает, чай.Воняло, – Билл на холодуварганил завтрак, чай.А почтальон клиентуносил всё ту же ренту:ну что ж, хворает, чай.Уже зима невдалеке,а Холмсы всё вдвоем,Билл – в уголке, Джон – в леднике,и каждый – при своем.На дверь, на стены, на полсынок духов накапали замерзал живьем.«Джон Холмс, – шептал ночами Билл, —любимый мой отец!Тебя я вовсе не убил,мне жаль, что ты мертвец.Не зачервивь, не надо,ведь я рехнусь от смрада,коль ты сгниешь вконец».И все-таки пришел каюктерпению сынка.Джон Холмс во всё, во всё вокругпроник исподтишка…Нашли висящим Билла;и рента, видно было,торчит из кулака.1927
Отчет по поводу смерти торговца-надомника Элиаса Шпатца
I
Элиас Шпатц – умелый оптовик.Вот он идет домой; он небогат,тут мыло штабелями – он привык:еще чего – платить деньгу за склад?Но день еще не кончен, как назло;отмыть непросто потные следы,и ящики ворочать тяжело,чтоб взять из рукомойника воды.
II
Гешефт сегодня – ничего себе;пусть пахнут мылом небо и земля, —Элиас Шпатц к себе приводит «бэ»,и надо проползти за штабеля.Элиас Шпатц, да ты герой на вид!Разденься да в постель скорее влезь!Но девка всё испортить норовит:«Элиас Шпатц, чем так воняет здесь?»
III
Элиас Шпатц удачлив, потомурастут запасы у него в гнезде;но лишь для мыла место есть в дому.Раздеться бы, умыться – только где?Элиас Шпатц, окончивши дела,идет в кабак топить тоску в питье,но сливовица мало помогла:замерз под утро в парке на скамье.1927
Из сборника «Календарь»
(1930)
О великом холоде накануне нового 1929 года
На Святого Стефана [1] пришли снегопады,завалило распадки, дома, палисады,и над плавнями, белый настил распуша,стекленела и стыла стена камыша.Встала стужа, колодцы до дна проморозив,у саней отставала оковка полозьев;старики говорили, что, мол, никогдане случалось такие видать холода.Ветер льдисто хрустел в человеческом горле,батраки простужались и наскоро мерли;задубевший, обглоданный труп оленькаотыскался у самых дверей кабака.Звезды, вестники долгой морозной погоды,озирали озимых убитые всходы,виноградники, сгинувшие в холоду,и озерную гладь, что лежала во льду.В полыньях, не умея добраться до суши,били крыльями и примерзали крякуши,и любой, кто решался дойти по снежку,их легко набирал в камышах по мешку.1929
1
26 декабря.
Зимняя оттепель
Выдается тепло в середине зимы:застилается всё пеленой дождевою,оживают ручьи этой странной порой,и топорщится жнива стернею сырой,и гуденье идет сквозь еловую хвою.Отступают снега, и увидеть легко,как под паром покоятся мрачные зяби,как на старых покосах гниют клевера,как погрызена зайцами в рощах кора,ибо дочиста съелись остатки кольраби.Сучья, стужей отбитые, наземь летят;свекловица, что на поле сложена с лета,раскисает и пенится бурт за буртом,чтобы смрадом горячим окутать потомчуть обсохшие ветви кустов бересклета.Что ни день, то хозяйству разор да урон —мокнут ветошь и пакля под черной соломой;от села до села – непролазная грязь,и в тумане плывет, всё мрачней становясь,солнца, странно разбухшего, шар невесомый.1928