Хватай и беги
Шрифт:
Глава 36
— Что значит — у тебя их нет? — орал Пол в телефонную трубку.
— Это значит, что у меня их действительно нет. Они сбежали. — Бакс помолчал и добавил: — И еще — Ева застрелила Джерри Смекса. Мы обнаружили его мертвым на заднем дворе отеля. — Бакс говорил не спеша, придавая своим словам ту весомость, которая способствовала превращению лжи в правду и заставляла Пола покрываться липким потом от осознания тяжести новых сокрушительных для него обстоятельств. — Если копы найдут связь между Джерри и нами, то придется несладко. Я уже не говорю о том, что
— Но как могло случиться, что вы не смогли их взять? — настойчиво спрашивал Пол, не желая мириться с очевидным фактом.
Бакс на секунду задумался: «И зачем я выбрал тебя в друзья?» Но тут же решил, что это Пол выбрал его, поскольку слабый всегда тянется к сильному. Именно так, а не наоборот: внутренняя сила делает лидеров великими. У Чеда Ченнинга по этому вопросу есть целая кассета.
— Это совершенно неприемлемо, Бакс, — сказал Пол.
— Пол, я готов к любым предложениям. Только пойми: они исчезли и с этим покончено. Они перехитрили тебя. — «Тебя, а не нас», — подумал Бакс. Ему было интересно, заметил ли этот нюанс Пол. — Чед Ченнинг говорит, что следует выявить ошибки в своем поведении и таким образом уменьшить возможные потери…
— К гребаной матери твоего Чеда Ченнинга, Бакс, — раздраженно перебил его Пол, — и все его кассеты. Позвони Кико. Я хочу с ним встретиться. Мы заключим новую сделку.
— Но тебе не за что покупать, — заметил Бакс.
— У меня есть пистолеты, которые можно приставить к головам, — Пол почти перешел на крик. — Звони Кико! Пусть он приезжает сюда. Пусть, если хочет, возьмет с собой Хозе, но и только. Сообщи ему, что деньги уже у меня.
— Но ты ведь не собираешься его замочить?
— Именно собираюсь, да. Это как раз то, что сделал бы отец.
— Но это не очень хорошая мысль, — сказал Бакс.
— Мы убьем Хозе, чтобы показать серьезность наших намерений, затем будем пытать Кико, пока он не скажет, где спрятан кокаин. А потом мы пришьем эту задницу из Майами.
— Но его друзья из Флориды набросятся на тебя, как псы на медведя.
— Пока они во Флориде, так что это проблема завтрашнего дня.
— Хорошо, — сказал Бакс. — Я организую тебе встречу с Кико.
— Давай в клубе, тогда у него не возникнет подозрений. А потом мы доставим его в мой дом. И смотри, Бакс, на этот раз не повтори своей ошибки. — Он повесил трубку.
Гуч лежал на кровати без сознания. Как только он пошевелился и попытался приподняться, Пол включил кассету с записью Фрэнка Поло «Бэби, стала ты моей привычкой», которую кто-то забыл в стереосистеме в спальне. Музыка заполнила пространство дома, и он стал обрабатывать Гуча, будто тот был спортивным мешком. Костяшки его пальцев заныли от ударов в лицо и живот пленника, но звуки при столкновении с плотью доставляли ему удовольствие и снимали напряжение. Гуч снова потерял сознание. В комнату вошел док Бревер и укоризненно покачал головой.
— Мне нужно, чтобы он очухался. Я хочу поговорить с ним, — сказал Пол.
— Он получил пулевое ранение в голову.
— Но я не вижу никакого отверстия. Насколько это могло вывести его из строя?
Бревер пожал плечами, сделал Гучу очередной укол, проверил его зрачки и прислушался к дыханию.
— Если вы хотите, чтобы он
заговорил, предоставьте ему возможность прийти в себя. Продолжая бить раненого, вы только ухудшаете его состояние.— Что ты ему дал?
— Это мой собственный рецепт успокоительного. Не хотите укольчик, Пол?
— Нужно его взбодрить. Вкати ему большую дозу чего-нибудь такого, что восстанавливает силы. Я хочу, чтобы его чертов язык наконец развязался.
— Оставьте его в покое, Пол. Прошу вас, хоть на минуту. Позвольте ему прийти в себя…
Хотя кулаки Пола уже побаливали, он нанес доку Бреверу достаточно сильный удар. Тот полетел на пол.
— Стимулирующее средство сюда! Быстро! Он должен прийти в сознание и заговорить прямо сейчас. Иначе я выбью из него все дерьмо, а потом воткну шило в задницу.
— Пол? — раздался голос Таши. Она выключила кассету с записью Фрэнка и помогла Бреверу подняться. — Дай доктору возможность сделать свою работу. В таком состоянии Гуч вряд ли скажет тебе что-то важное. Пойдем со мной вниз, и позволь мне успокоить тебя маленьким сеансом массажа, мой сладкий.
Бакс отключил телефон. Он сидел на диване, наблюдая за изумленным выражением на физиономиях Кико и Хозе и испытывая к ним такую же жгучую ненависть, как и к Полу.
— У него сегодня плохой день, — заметил Бакс. — Он намерен грохнуть вас во время встречи.
— Его день может оказаться даже хуже, чем он думает, — едко произнес Хозе.
— Скажи ему, что сделка отменяется. — Кико мотнул головой в сторону Хозе. — Пора заставить эту сучку заговорить. — Хозе молча встал и направился в спальню.
Бакс не любил выслушивать вопли и просьбы о пощаде. Это вынуждало его вспоминать своих друзей, умолявших сохранить им жизнь, когда их пытали в том маленьком доме в Галвестоне.
— Я должен рассчитаться с Маккеем и выдать премию Уорту, чтобы он держал свой рот на замке и не вознамерился работать на Пола.
— Ты сделал хороший ход, — одобрил Кико. — А этому Маккею можно доверять?
— Когда я сообщил ему, что нуждаюсь в его помощи, чтобы схватить Еву, но не убивать ее и не отдавать Полу, он не стал доносить на меня. Я решил не посвящать Уорта в подробности, но он кажется довольно надежным. Разумеется, пока ему будут платить за работу.
Кико бросил на стол в сторону Бакса тонкую пачку денег.
— Мы заплатим им полностью, когда она запоет о том, где спрятаны украденные миллионы. Парни неплохо поработали и могут пока получить по тысяче.
Бакс потянулся за деньгами, но Кико накрыл их ладонью.
— Бакс, ты не забыл, на чьей стороне играешь? Надеюсь, ты будешь об этом помнить.
— Не забуду. Если она заговорит…
— Ты ведь хочешь знать, где деньги, не правда ли? — спросил Кико.
— Да.
— Эти деньги, — сказал Кико, — уже не должны тебя заботить. Не беспокойся, ты получишь свой хороший маленький кусок.
— Отлично, Кико, благодарю тебя. — Бакс откашлялся. — Как насчет того фильма со мной и моими… друзьями? Хм… я ведь сделал все, что ты сказал. Отдай мне эту запись, ты ведь обещал. Пожалуйста. — Он ненавидел себя за последнее слово, которое выражало его униженность, хотя и понимал, что должен был его произнести.