Хватит ныть. Начни просить

И только на следующий день, когда я прочитала несколько писем поклонников, которые рассказали, что написали письма протеста в магазин, я поняла всю тяжесть, глупость – подлость – своего поступка.

Я представила растущую стопку язвительных писем на столе этого бедного парня, который зарабатывает на жизнь благодаря своему маленькому магазинчику.

Конечно, он не должен был вышвыривать меня из магазина, но я поступила еще хуже. А самое худшее – это то, что я использовала фанатов в качестве оружия массового поражения. Устыдившись своего поведения, я зашла в блог, удалила название магазина и его адрес и написала последующий пост, в котором призналась, что было глупой дивой, которая повела себя как неуверенный в себе подросток. Потом я молилась, чтобы бедного парня оставили в покое. Какое-то время я боялась проезжать мимо той улицы.

Я вкусила силу жестокости. И это было отвратительно.

* * *

Все же ранние письма были наполнены любовью, не ненавистью, и я начала переписываться с сотнями фанатов. У меня было такое чувство, что у меня было нескончаемое количество друзей по перу, но, в конце концов, я почувствовала отчаяние, когда спустя несколько лет поняла, что количество приходящих писем возросло до такой степени, что я больше не могла отвечать на все. Из-за этого я чувствовала себя плохим другом.

Иногда я листала письма от фанатов, чтобы ободриться, чтобы почувствовать себя полезной миру, когда я впадала в депрессию. Написание песен не приносило немедленного удовлетворения, а вот чтение и ответы на письма приносили. В письмах были повторяющиеся темы: несчастье, изнасилование, личностный кризис, самобичевание, мысли о самоубийстве. Я отвечала настолько искренне, насколько могла: «Я надеюсь, что родители в итоге поймут тебя. Будь сильным. Я знаю, что ты чувствуешь, я проходила через это. Со временем все наладится. Я с радостью рекомендую тебе несколько книг о Буддизме. Нет, я не всегда была бесстрашной… я долго боялась исполнять свою музыку».

Во время одной такой сессии ответов на письма, я получила записку от поэтичной, немного эксцентричной восемнадцатилетней девушки по имени Кейси, которая писала из больницы Бостона. У нее был рак яичника, и ее поместили в детское отделение, где она была самой взрослой пациенткой, и ей было тяжело смотреть на страдающих детей. Знакомство с родителями было самым тяжелым, рассказывала она. Она знакомилась с ними, они становились друзьями, а потом она видела, как на их глазах умирают их дети. После обмена несколькими письмами, я вернулась в Бостон после гастролей на западном побережье. Еще не распаковав чемоданы, я открыла письмо от нее и долго смотрела в экран.

Она никогда не просила меня навестить ее. Но я села в машину, радостная, что мне можно не распаковывать вещи и отложить реальную жизнь до полудня. Я узнала номер ее палаты в приемном отделении и направилась туда. Я постучала в дверь, открыла ее мать. Она начала часто моргать глазами, потому что она знала мое лицо из флаеров с концерта The Dresden Dolls, которые Кейси развесила на стене палаты.

– Подождите, – прошептала она. Она юркнула обратно за штору, и я услышала визг.

Это была Кейси. На ней был парик из-за химиотерапии. Я просидела с ней около часа, мы обсудили то, на чем закончилась наша переписка. Она показала мне воодушевляющие рисунки на ее стекле, чтобы дети в другом отделении по ту сторону двора могли видеть их.

Она не умерла. Мы продолжали переписываться. И постепенно она стала моим близким другом. После ее выздоровления она приходила на наши концерты и делала красивые рисунки мелом на тротуаре около клубов. Потом она поступила в колледж искусств. А потом я спросила, не нужно ли ей жилье.

Сейчас ей 27, она художница с одним яичником, правым, она моя соседка в the Cloud Club вот уже пять лет. Ли приносит ей столько стопок бумаги, что она не может все их использовать. Как-то у нее была рыбка, которую она назвала Левый яичник. Потом эта рыбка умерла и она назвала свою новую рыбку Все.

Когда я была в разъездах, я писала ей:

– Как дела?

Она отвечала:

– Все хорошо. Все только что сходил в туалет.

Когда все было плохо и у нее были проблемы с ее парнем или что-то подобное, я писала:

– Все будет хорошо. У тебя есть Все.

Однажды, когда я была на гастролях в Европе, я получила сообщение от Кейси:

«Все больше нет». [18] аккордеонах и выступали в качестве живых статуй. Танцовщицы бурлеска расхаживали в костюмах, раздавали цветы и выдернутые страницы из сборников стихотворений. Знакомые художники устанавливали мольберты и рисовали портреты. Волонтеры украшали тротуары у мест выступлений, каждый уголок в лобби, ванную комнату блестками, гирляндами из цветов, печеньями с предсказаниями и головами от кукл Барби.

18

• •

Однажды политик Тип О'Нил сказал что-то вроде:

«Если хочешь, чтобы человек стал тебе настоящим

другом, попроси его об услуге».

Происходило становление нашей группы, и мы сделали из просьб о помощи целое искусство, мы просили у соседей, друзей, фанатов, членов семьи и у всех, кто мог помочь.

Мы успешно приводили в полное замешательство и неистовую ярость сотрудников местных бостонских ночных клубов, так как приходили с артистами-добровольцами и фанатами, которых мы окрестили «Бригадой». Мои знакомые уличные музыканты стояли на улице и играли на

Мы пытались собрать такую Бригаду в каждом городе: добровольцам нужно было лишь отправить письмо – чтобы заниматься всем, чем угодно, – и я вписывала имя в список гостей. Мы платили им обычной валютой, которая была у нас: футболками, дисками, пивом за кулисами, публичной благодарностью со сцены, билетами и любовью. Я объявляла о любом местном шоу или открытии выставки со сцены, если у кого-то из членов Бригады что-то намечалось.

В свободное время я пыталась найти потенциально интересных местных артистов, задача упрощалась, так как появился Google, и можно было просто вбить в поиск «ненормальные исполнители кабаре в Детройте». Если же какие-то артисты, к которым мы обращались, хотели получить деньги за выступление, такие решения мы принимали на ходу:

– Мы бы очень хотели поучаствовать, но мы профессиональные балерины, нам необходимо место для разминки, – сказал голос по телефону, когда мы мчались по шоссе до нашей следующей остановки. – Потом мы поджигаем себя под Led Zeppelin и AC/DC, чаще под классический рок… но все танцоры живут как минимум в часе езды от Детройта и каждому нужно около пятидесяти долларов на бензин, а всего нас будет пятеро или шестеро.

Я прикрывала трубку рукой и поворачивалась к Брайану, который сидел за рулем.

– Это балерины, которые поджигают себя под AC/ DC, но им нужны деньги на бензин, – прошептала я.

– Бензин, чтобы поджечь себя на сцене? – спросил Брайан.

– Нет, бензин для машины.

– Берем! – сказал Брайан и стукнул по рулю.

– Мы согласны, – сказала я в трубку. – Вы нам подходите. Мы можем дать вам примерно двести долларов. Просто возьмете деньги у меня после выступления. И, ради Бога, поговорите с сотрудниками клуба о правилах пожарной безопасности. Если у вас есть сайт, я могу дать на него ссылку.