Хвостатым здесь не место!

Его хвост подцепил полотенце, и он протянул его мне.

— Оберни пока вокруг стопы потуже.

Потянулась к ноге, прижимая рану, что, сидя на чужих руках, было делать не слишком удобно. На полу, тем временем, успела образоваться небольшая лужица крови.

— А если Аля снова проснется…

Андрей подошел к кухонному гарнитуру и тихонько позвал:

— Эй, Моль, вылезай, я знаю, что ты опять сахар жрешь.

Дверца шкафчика приоткрылась, и оттуда показалась голова навки:

— Ты же сам мне его принес, — она переводила подозрительный взгляд с Финика на меня и обратно.

— Как принес, так могу и унести. Присмотри за малышкой, если заплачет — прилетишь в мой кабинет и доложишь.

— Я не оставлю с ней ребенка, она ее съесть хотела! — запротестовала я, вспомнив плотоядный взгляд феечки.

— Моль у нас жрет только сахар, она почти безобидная. Правда, Моль? — усмехнулся мужчина.

— Я само очарование, — улыбнулась навка, растягивая рот и выставляя на обозрение свои чересчур острые зубы.

— Что-то она мне доверия не внушает, — оставлять малышку с розовым недоразумением категорически не хотелось.

— Она ничего плохого ей не сделает. Для нелюдей дети — это священно. Она физически не сможет ей навредить, даже если захочет.

— Физически? — удивилась я. Это представлялось мне чем-то из области еще более фантастичной, чем та, где существовали крылатые феи. — В смысле, ей плохо станет?

— Не совсем. Просто поверь, я тоже не смогу навредить Алевтине, даже если сильно этого захочу. Так что не переживай. Просто дай мне помочь тебе не истечь кровью.

— Звучит так романтично, — пропищала фея, выуживая откуда-то из недр шкафа округлый кусочек коричневого сахара и весело поглощая его. Очевидно, Финик действительно принес ей новое угощение.

— Если она умрет, — обратилась к Финику розовая, — то я обязательно сочиню про это грустную песню и буду будить ею тебя по утрам.

На попытку сострить никто уже не обратил внимания, прежде чем Андрей вынес меня из кухни, я лишь успела попросить вдогонку:

— Если что — сразу зови.

Полотенце уже пропиталось кровью, ногу жгло и щипало, возможно, рана действительно была глубокой.

Когда мы оказались в кабинете, мужчина усадил меня на диван, а сам бросился к столу, выуживая небольшой чемоданчик.

— Я немного диван запачкала, — смущенно призналась, заметив, как капля крови попала на обивку.

— Не переживай, дай посмотреть… — Финик убрал полотенце, придирчиво осматривая рану. — Так, нужно поднять ногу вверх, подержи несколько минут. Ничего страшного, сейчас я обработаю.

В платье задирать ногу было не слишком удобно. Но все же подчинилась, придерживая подьюбник на бедрах.

— Рана на пятке, так что опасности нет, — пояснил мужчина, промокая мою ногу ватным тампоном, смоченным в чем-то. Рану тут же зажгло, я сморщилась, выдыхая сквозь зубы ругательство. Терпеть боль я никогда не умела. — Сейчас заклею, и все будет хорошо. Кровь уже остановилась. Полежишь так еще минут десять, и все будет отлично.

— Спасибо.

Все-таки как же меня угораздило?! Последние события сделали меня совершенно рассеянной. Финик присел на краешек дивана, все еще касаясь рукой моей пятки. Его пальцы были прохладными и чуть щекотали кожу.

— Единственное, какое-то время будет больно наступать, постарайся ходить на носочках, — голос мужчины показался мне осипшим.

Мне показалось, вновь видела в его глазах желтые кошачьи всполохи, и завороженно рассматривала их, на мгновение отрешившись от реальности. Рука Андрея скользнула по голени ниже, он невесомо провел пальцами до бедра, наклонился. Я, загипнотизированная его нечеловеческим взглядом, не сразу среагировала, выставила ладони, не давая нам обоим совершить ошибку.

— Это будет неправильно, — шепотом возразила, неуверенная в твердости собственного голоса.

— Не все ли равно? — он свел брови, а на лице его на миг отразилась надежда. — Правильно или нет, судить только нам двоим.

— Андрей, я не уверена…

— Зато я уверен.

С этими словами он прижался к моим губам в сокрушительном поцелуе. Напор был неудержимым, жарким, от него закружилась голова, и захватило дух. Пальцы мужчины скользили по легкой ткани платья, но я чувствовала себя обнаженной под этим порывом страсти.

Пересиливая себя, оторвалась от повелительных губ и со всей возможной твердостью, на какую только была способна, прошептала:

— Не надо.

Финик отстранился, тяжело дыша. И сразу стало безумно холодно. Я обхватила себя руками, выпрямляясь на диване, принимая более приличную позу. Все правильно. Какие могут быть романы в моем положении? У меня дочь на руках, а иметь любовные отношения с тем, от кого мы зависим финансово — не лучшее решение.

Но отчего же тогда вдруг стало так тоскливо и серо?

— Прости, я не должен был… — Финик быстро взял себя в руки. — Сделаем вид, что этого не было?

— Да, конечно, — я сдавленно улыбнулась, совершенно четко понимая, что мне не хочется забывать об этом кратком мгновении безумия.

Но я должна это сделать, ради Вани, предательницей памяти которого я себя чувствовала, ради Али, ради нашего с дочерью будущего.

— Давай помогу спуститься в твою комнату, а потом принесу Алевтину? — он протянул руку, предлагая опереться на нее. — Нам всем не помешает хорошо отдохнуть.

Как и говорил Финик, идти пришлось на носочках.

— Там внизу остались осколки… — вспомнила я.

— Я сам уберу, — поспешно ответил Андрей, спускаясь за Алей.

Я осталась на какое-то время одна. Какой странный вечер… Свекровь, мужчины, шедшие за мной, история Ирен, а теперь еще и поцелуй…

Прокрутив в памяти события дня, я вдруг поняла, что Финик все это время мастерски менял темы неудобных ему вопросов. А не был ли и поцелуй попыткой окончательно сбить меня с толку и заставить думать совсем не о слежке и не о Мозголоме с подручными, а о возможных взаимоотношениях?

К тому моменту, когда Андрей вернулся, я уже почти уверилась в этом. Ведь действительно, все, что он делал сегодня — усыплял мою бдительность и отводил мысли от произошедшего на улице. А я должна выяснить, что происходит. От этого напрямую зависит моя и моего ребенка безопасность!