Хякки Яко
Шрифт:
— В отличие от этого засранца, — меж тем продолжил Кагуя, кивком указав на монструозную дверь, словно бы вылепленную на скорую руку сумасшедшим скульптором из костей и гнилого мяса, пред которой они остановились, — Я сделал это неспециально. Просто меня сейчас так много, что удержать всё это великолепие в узде не удаётся. Хотя, совру если скажу что обычно чувствую себя иначе! — и вновь огласил округу звонким, рокочущим смехом, что эхом отразился от мертвенно-жёлтых стен живого подземелья и унёсся куда-то вдаль.
— Это… — охрипшим, голосом выдавил из себя Хирузен, — Это ведь… были вы. Ваши чувства, эмоции…
— Да, это всё моё. Без остатка.
— Как… Как можно жить… как можно быть… стать таким? — от пережитого язык слушался Наследника Клана Сарутоби с явной неохотой, но
— Есть дни, приближающие нас к смерти, и есть просто дни жизни — те, что были прожиты исключительно ради собственного удовольствия, а значит — вне времени. Для меня всё сущее это такой день. Бесконечно длинный, но при этом до зубовного скрежета, до жгучих, горьких слёз короткий день, но от этого лишь ещё более желанный и любимый.
— И всё?
— И всё.
— Я не… я не понимаю, — эти слова Хирузен произнёс почти плача. Ощущение что он только что прикоснулся к чему-то абсолютно невозможному, по-настоящему немыслимому, всё ещё отчётливо пронзало кончики его пальцев, но тем лишь ярче пылало осознание, что это-самое немыслимое вот-вот выскользнет из его рук и потеряется… навсегда.
За спиной раздался громкий всхлип, и хруст сжимаемых кулаков. Его друзья тоже это поняли, но как и он ничего не могли поделать. Как вдруг округу вновь огласил смех:
— А ты ожидал инструкций и толстенный талмуд пояснений? — искренне, без толики притворства, умиляясь их жадности и ребяческой глупости, пророкотал Кагуя, — Бессмертие — это не новое платье, которое можно прикупить в первом попавшемся ларьке или магазине. Никто не может сделать бессмертным кого-то другого. Но всегда можно указать путь, — на этот моменте Повелитель Костей игриво подмигнул им, — И мой способ прост, как и любая игра — неудачное падение кубика вовсе не отменяет удовольствия, которое игрок испытывал в предвкушении броска. Ошибочный ход не обесценивает наслаждение от умственных усилий, которые к нему привели. Проигрыш не может лишить кого-бы то ни было счастья, пережитого в ходе партии, его уже никому не отнять. В жизни должно быть точно так же. Ни наши ошибки, ни разгромные поражения вовсе не уменьшают ценности самого бытия. И трагическая гибель не означает, будто погибшему вовсе не следовало рождаться. Смысл ведь не в триумфальном шествии по игровому полю, не в успехе, не в торжестве над соперником, а только в радости от игры.
Хирузен всё ещё не понимал, точнее значения произнесённых слов были сны, а истина, если разобраться, действительно оказалась простой и даже банальной, но вот понять, и что важнее — ПРИНЯТЬ её, он просто не мог. Пока не мог.
— Зря я вас всё-таки с собой потащил, — вдруг резко сменил тему разговора Кагуя, обращаясь в никуда, — Несвоевременно. Придётся теперь приглядывать, а я ведь только сейчас такой — могучий да всезнающий, как только протрезвею от обрушившийся на меня силы — даже простые истины, которые, казалось бы, и дураку ясны, позабуду. Опять начну испуганно шарахаться от зеркал, каждый раз, когда из их глубины на меня посмотрит знакомый-незнакомец, которым я буду бояться стать, не понимая, что и так уже он. И был им всегда. Глупо это, но с другой стороны, — тут взгляд пылающих глаз вновь оглядел их, при этом Хирузен отчётливо ощутил, как свет этого пламени пробрался в самые потаённые уголки его души, после чего тут же ринулся прочь, не найдя в там ничего, что он бы не знал и так, — Я в сущности очень надёжный и верный, но только в самой что ни на есть большой сущности, такой чтоб мне же под стать, потому как слишком легко увлекаюсь — природой, животными, людьми, демонами, богами, картинами, наваждениями, снами — да вообще всем. Отличное качество для жизни — потому как со мной, вопреки наветам, очень просто поладить. Для этого только и требуется что быть — а где и как дело десятое. Во только в вашем случае требуется иной подход, а я, как пить дать, обаятельно отвлекусь на что-то, и вспомню о вашем существовании, дай Вечность… ну вот как с ней встречусь так и вспомню… наверное. А вы сами-то что думаете?
Кто вам больше по душе? Я? Или я? Это важно.От обрушившегося на них потока информации, вперемешку с ливнем безумия, вся троица просто не знала что на это ответить, и стоит ли отвечать вообще. Как вдруг стены вновь пришли в движение, лихорадочно содрогаясь, а по воздуху прокатился оглушающий грохот. Затем ещё один, и ещё…
— А про него-то я совсем забыл! — схватившись за голову и явно стараясь придать себе как можно более испуганный вид, воскликнул Кагуя… или то чем он стал, но всё такой же довольный голос, свидетельствовал явно не в его пользу, — И похоже он обиделся и решил лично набить морду! Ну разве это не чудесно!?
Сквозь ту самую дверь, что преграждала им проход из тёмных залов, они буквально просочились. Просто в один момент, вся масса из плоти и костей разошлась перед ними, подобно тому, как расходилась до этого земля, образуя широкий проход.
— Тэкеши-сама… — явно не зная как стоит обращаться к всё менее и менее похожему на человека сенсею, робко спросила Кохару, что как и Хомура уже успела немного отойти от пережитого, хотя руки её всё ещё мелко дрожали, — Когда вы сказали, что кто-то придёт лично с вами сражаться, вы имели ввиду… Джашина, верно?
— Ну разумеется, — как заведённый вращая головой, в тщетных попытках осмотреть каждый уголок окружающего их коридора, что в отличии от прошлых не был пуст.
Вдоль всё сильнее сокращающихся стен, на костяных постаментах, стояли жуткие подобия статуй, а меж ними, на специальных креплениях, висели десятки барельефов, что как и всё здесь, были созданы из плоти и крови. Изваяния невозможно было внятно описать — переплетение мяса, костей и гноя, с торчащими то тут, то там искривлёнными конечностями, щупальцами и пастями, в неясном нагромождении связанных между собой. На барельефах же кто-то явно старался запечатлеть историю, но после первых же картин, на которых явно угадывались сотни людей, смиренно идущих в недра огромного зубастого провала, ни у кого из троицы не было желания рассматривать оставшиеся.
Меж тем Кагуя продолжил:
— Он, похоже, очень уж на меня разозлился. Так что явно не поболтать явится.
— Разозлился? — недоумённо переспросила девушка, пока двое парней старательно начали оглядываться по сторонам, в надежде различить столь неявного, но без сомнения страшного противника, — Но… за что? Просто потому что мы тут?
— И это тоже. Кому понравиться когда в твоём теле хозяйничает кто-то посторонний: ходит, мусорит, порядки свои наводи — паразит этакий! — и после секундной заминки, как бы между делом добавил, — Хотя, вероятно, основная причина его негодования кроется в том, что я съел его сердце.
— Что?!!! — разнёсся по залу изумлённый хор.
— Но когда?!!! — вновь проявив удивительную слаженность спросила троица, после чего Хомура, нахмурив брови добавил:
— Вы не покидали нас даже на десяток секунд.
— Спорное утверждение. Хотя да — не покидал, но… Как бы объяснить попонятнее… Ещё в самом начале, едва я коснулся плоти Джашина, часть меня и моей сил стали стремительно разноситься по его телу. И частицы эти, питались его силой, множились и крепли, постепенно оседая в самом его центре.
— То есть в сердце, — протянул Хомура, после чего пояснил недоумевающим товарищам, — Всё это ведь его кровеносная система, а значит все сосуды, все артерии ведут в сердце.
— Верно, — Кагуя явно был доволен ходом беседы, — И когда меня там стало достаточно — я просто сожрал его.
— Но… — явно не совсем понимая резонно ли спрашивать такое, Кохару, спустя пару секунд промедления, всё-таки решилась, — А почему вы тогда… ну… не съели его целиком?
— Целиком?! Обжорство никому не на пользу, знаешь ли, а уж обжорство силой… особенно чужой… Мне то повезло — я довольно удобно устроен и потому мало что способно мне навредить, ну, то есть, реально навредить, и потому, как правило, всё что не сделаю мне идёт только на пользу. Однако важно знать меру! — серьёзно подытожил Повелитель Костей, после чего тихо добавил, — Да и что я собака что ли — объедки собирать, да кости обгладывать — тем более костей тут нет ещё.