Хякки Яко

— А культисты? — вдруг всполошился Хирузен.

— А что с ними?

— Где они все? По вашим рассказам их тут должно быть под сотню!

— Ну да. Сто три, если быть точным.

— И где они сейчас?

— Известно где — толпятся возле сердца своего Господина, точнее возле того что от него осталось. Они, собственно, с самого начала туда всей толпой и понеслись, как только поняли что происходит неладное. Они ведь тоже часть его тела, как тромбоциты или кровеносные тельца, от того и живучие такие — его сила их подпитывает постоянно, не давая умереть, но и помогать не спешит — жадный он, этот Джашин, да и боль их любит, она для него тоже сила, потому и ничего больше не даёт.

— Сенсей, — Хирузен явно был обеспокоен услышанным, но старался не подавать виду. Кагуя явно стал куда адекватнее, но лишь Ками знают когда всё вновь переменится, — Мы вряд ли сможем справиться со всеми, тем более если к ним на подмогу уже направляется их Бог.

— Не Бог он, — отмахнулся Кагуя, даже не сбавляя шаг, — Так, просто ещё один жадный до силы дурак. Таких везде много. Да и с чего ты вообще решил, что я позволю вам драться?

— Но сенсей! — тут уже не смогла утерпеть куноичи, — Мы не можем вас бросить! Оставит биться одного против армии культистов и этого демона! Так нельзя!

— А с чего вы решили что Я буду с ними драться? — теперь уже Кагуя возмущённо оглядывал их компанию, — У меня между прочим планы! Как минимум надо успеть перекинуться парой слов с одним хитрым стариком, пока я окончательно не отупел и не забыл об этом. Мне недосуг давить каждую отдельную клетку, лишь для того чтобы потом размазать их обладателя. Ограничусь последним пунктом, и они сами помрут вслед за Хозяином. Надо только дождаться когда он прибудет. Но, как я уже сказал — это вопрос решённый. Бессильная злость — такое себе удовольствие. Ни тебе экстаза яростной битвы, ни азарта победы, ни возвышающего опыта, ни даже поучительной пищи для ума, но как же легко она толкает разумных на поистине самоубийственные поступки! Каждый раз поражаюсь! И ведь лишь самую малость на него повлиял, только для того чтобы сразу кинулся, а не удумал мстить исподтишка, а всё остальное он сам!

— Постойте, — оторопело откликнулся Хомура, — Так это вы его сюда заманили?

— Ну разумеется. Я ведь уже сказал — глодать объедки не в моих привычках, — проговорил Кагуя и хитро им улыбнулся.

— Но… раз так… то почему мы ещё здесь? — в конец запутавшись в происходящем, жалобно протянула Кохару.

— Потому что жертва всегда должна быть уверена, что она — хищник, и быть нацеленной точно на мнимые слабые места своей «добычи» — первое правило охоты. Однако… — стены вновь содрогнулись, но в этот раз этим дело не ограничилось. Весь зал начал дрожать и искривляться, заваливаясь на бок. Грохот крошащихся скал заглушил собой всё вокруг, но даже в этом безумии трое шиноби отчётливо разобрали довольные интонации Кагуи, — В этом больше нет нужды.

* * *

Он видел это словно во сне. Как вековые горные отроги взбеленились, раскалываемые ужасающим давлением, что рвалось наружу прямиком из земных недр. Как снежные шапки утёсов взлетели вверх, на лету перемешиваясь с тучами пыли и пепла. Он видел, как из открывшегося провала высунулась склизкие щупальца, обвивая собой изувеченные основания скал, а после показалось остальное.

Как ни странно, это действительно походило на кровеносную систему. Не человека точно: иное расположение артерий, другое строение сосудов и просто отличная конфигурация всей системы, но всё же, не смотря на множество различий, общие черты сохранялись, и прямо перед ним, словно бы вырванное чей-то волей переплетение гниющих сосудов и вен, в которых порой можно было различит остатки чьих-то тел и конечностей, карабкалось наружу, из своей древней колыбели.

Выбравшись же, и встав во весь свой исполинский рост, оно возвысилось над уцелевшими горными вершинами и замерло.

Не было ни звериного рева, ни яростного крика, просто пространство на миг содрогнулось, после чего на мир обрушилась ненависть такой силы, что камни трескались и иссыхали под её напором. Столь концентрированную злобу Хирузен доселе не мог и вообразить. Едва он сумел осознать этот факт, как из-под земли появилось новое чудовище.

Он не ломал твердь, не плавил её, но словно бы вытек наружу, под радостный гул и грохот. Ураган серебряного пламени, в чьих огненных лепестках одномоментно проявлялись миллионы лиц, морд, тел и фигур, просто появился под аккомпанемент собственного безумного хохота, от чего дрожала земля, небо, и даже сам мир. В какой-то момент даже Хирузену показалось, что в самом его центре он видит хитрую улыбку, как обычно неописуемо счастливую и на редкость раздражающую.

На долю мгновения всё замерло. Исполинский гигант, что проснулся раньше срока, и неистовое пламя жизни, что пробудилось позже чем должно было, а после… Хирузен проснулся.

Открыв глаза, юноша осознал себя лежащим на мягкой траве, в тени исполинского дерева, чья крона терялась в вышине. У него под боком ещё мирно дремали Кохару и Хомура, и больше ни одной живой души вокруг.

Глава 68

Грань между материальным и эфемерным встретила меня рябью и скрипом, отголоском сотен эха разнёсшимся вдоль пустоты. Ну да, я для неё чересчур уж реальный, но придётся потерпеть. И ей, и мне.

— Рад видеть тебя, — с низменной лукавой улыбкой поприветствовал меня этот юнец в теле старика.

Да, именно так и не иначе. Быть может до этого он и смог меня обмануть, прикинувшись мудрым и степенным старцем, но сейчас я отчётливо вижу, его пыл, жажду познания и юношеский задор! А облик… да что с него взять — даже выходной наряд может больше сказать о разумном, чем его внешность. Потому я никогда и не понимал тех, кто столь зациклен на том, как он выглядит!

— Ещё бы! Это же Я! — произнести подобное и не рассмеется в конце было выше моих сил. Впрочем сейчас меня могло рассмешить вообще всё что угодно. Даже начни я вглядываться в Бездну Междумирья, или вздумай поглазеть на Первый Ужас Небытия, всё равно, через какой-то промежуток времени, причём наверняка довольно малый, они начали бы казаться мне забавными, такова уж обратная сторона опьянения могуществом.

— Разумеется, — согласно кивнул Хагоромо, и тут же спросил, — Зачем ты пришёл?

— А разве нужен был повод? — скорчить недоумевающую рожу оказалось просто, а вот удержать рвущийся наружу хохот стоило мне всех имеющихся сил.

— Нет. Я рад тебе независимо от причины. Но он у тебя есть, и мне интересно узнать какой именно.

— Хм… — всё же взять себя в руки здесь — в месте противоречившему самой моей сути, оказалось проще, хотя приятного в том было мало, — Глупо было пытаться оттянуть неизбежное.

— Ты имеешь ввиду своё преображение?

— А что ещё? — эта тема, как нестранно, ещё сильнее отогнала от меня буйство неконтролируемого счастья. Вроде и хорошо, но… — Я облажался. Причём уже не в первый раз. И ведь должен был уже понять, что это бесполезно! От своей сути не убежишь! Но без толку — из раза в раз пытаюсь перехитрить мировой уклад, и каждый раз он даёт мне по башке для острастки, и пинок для ускорения — просто удовольствия ради!

— Сомневаюсь что всё именно так… — начал было Мудрец, но тут же был перебит, когда пылающие серебряным огнём глаза впились в него со странной смесью боли и бесшабашного веселья.

— Напрасно, в этом вопросе я большой специалист. И не то чтобы я злюсь — понимаю ведь что мои попытки для многих как кость в горле, но… обидно. Постоянно думаю — чего им всем стоит просто взять и оставить меня в покое?! И ведь понимаю чего, но легче от этого не становится.

— Я… — тут Ооцуцуки на секунду осёкся, но спустя мгновение всё же продолжил, — Мне всегда было интересно — зачем?

Ещё мгновение назад нескладный подросток, незримым для глаза образом, обратился в крепкого мужчину, чьи алые волосы только-только тронула седина, и хриплым, уставшим голос ответил: