И-2

— Ну да — кивнул тот же говорливый гоблин.

— Она стала изгоем. И… к ней перестали приближаться — усмехнулся я — Я не про их боязнь «испачкаться». Они просто боялись. Дико боялись этой невысокой тощей девчонки, что весила не больше сорока килограмм. Странной девчонки, что жила в дальнем флигеле и сутками глядела на огонек керосиновой лампы, медленно крутя в пальцах катушку черных ниток и щипчики. Она свихнулась.

— Еще бы! — это уже был Хорхе.

— К моменту, когда я увидел ее в деле, ей было под тридцать. И последние десять лет она работала на один из крупнейших синдикатов. Догадайтесь кем…

Выждав пару секунд и поняв, что никто не спешит выдавать догадки, я ответил сам:

— Пыточных дел мастер. Именно мастер. Хотя из всех орудий она использовала лишь щипчики и нитку. Умелого мастера очень любили использовать на тех, кого надо было уговорить или сломать морально, но без использования химии или уродующих пыток. Клиента намертво закрепляли на кушетке, а затем появлялась она. Не задав ни единого вопроса, она склонялась над обездвиженным клиентом и… начинала приводить ему брови в порядок. Она молча выщипывала волосок за волоском, делала паузу, оглядывала, иногда бралась за нитку, зажимая один из концов в плотно сжатых не подкрашенных губах. Снова пауза. В дело опять идут щипчики. И очень скоро прикованный к кушетке клиент — неважно юнец или мускулистый мужик, ученый или наемник-боец — начинал истошно орать, выть, скулить, ссаться и сраться под себя, с визгом обещать, что все расскажут или сделают как надо. Только не надо больше делать ему красивые брови! Не надо сук-а-а! Не надо! А она, не слушая, молча продолжала. Доведя дело до конца, она вставала и молча уходила. А на кушетке оставался потерявший сознание и обосравшийся клиент с идеальными бровями. Прямо сука идеальными — она всегда угадывала какой стиль для него лучше. И делала как надо. Когда клиент приходил в себя, он, даже видя, что ее уже нет, никогда не кобенился и не сопротивлялся. Нет. Наоборот — очень вежливо и тихо он спрашивал, что ему надо сделать, чтобы больше никогда не увидеть рядом с собой этой тощей и почти невесомой девки с щипчиками…

— Я впечатлен — ожил Каппа, поняв, что моя история закончена.

— Охрене-е-еть — выдохнул накачанный гоблин — Что у нее за щипчики такие были, коменданте? Особый металл? Зубцы? Или она им кожу лба до кости пробивала?

— Ты нихрена не понял — подытожил я и потянулся за свертком с едой — Валите рубить лианы, гоблины.

— Но…

Поймав мой взгляд, гоблин подавился следующими словами и поспешил вперед, уводя за собой остальных.

— Сломанные женщины — страшные женщины — повторил свой кивок Каппа, открывая дверь машины.

— Ты тоже нихрена не понял — проворчал я — Не все так просто. Ты решил, что мол ее изнасиловали — и она стала мстить всем мужикам на белом свете? Типа в душе ее расцвел душный цветок черной мести и своей вонью не давал ей покоя? Нет! Она свои фокусы проделывала и с бабами. И даже с теми из них, кто тоже в прошлом был жертвой изнасилования. Ей было плевать на их предысторию. И делала она это не за деньги — всегда брала меньше предлагаемого, жила в убогой крохотной квартирке, питалась консервированным дерьмом, носила дешевую одежду и все свободное время не отлипала от сериалов про ловлю маньяков очередной полицейской бригадой. Я наблюдал за ней — в то время я вроде как подыскивал целую команду узкоспециализированных профи. И оказалось, что она нихера не профи — просто эта тощая бесцветная баба каким-то образом умела внушить своим жертвам особый страх. Сама не понимая как у нее это получалось. Она ничего не хотела от жизни — ее устраивал даже крохотный размер ее допотопного телевизора. А жопу она мыла самым дешевым хозяйственным мылом, его же использовала вместо шампуня — и тоже не жаловалась. Ей на все было плевать. Даже на собственную жизнь. Так что мне она не подошла — невозможно контролировать того, кто ничего не хочет, ничем не дорожит и никого не боится. Да и сдохла она вскоре. Кончила херово — по пути домой ее изнасиловали обдолбанные подростки, затем издевались пару часов, пытаясь заживо освежевать, выжгли окурки глаза, натолкали песка и собачьего дерьма во все щели, облили какой-то едкой хренью, только затем добив. За нее никто не мстил. Изуродованное тело зашвырнули в будущий грибной корм и дело было закрыто.

— Тогда почему ты вспомнил о ней, лид? Она ведь тебя не впечатлила…

— Чтобы до вас дошло — не важен внешний вид, не важна физическая сила. Той бабе хватало малого, чтобы заставить обосраться от страха почти любого мужика. А некоторые, даже нарастив под полцентнера мышц, не впечатлят собой даже крысу. Почему я вспомнил именно про нее? Да потому что я так и не понял, чем она сука на них так действует… не раскрыл ее секрета.

— А окажись ты привязанным к тому столу, а она склонись над тобой с щипчиками…

— Я бы не сломался — с уверенностью ответил я и в моей памяти чередой вспышек пронеслись рваные воспоминания о той странной девке с обгрызенными до мяса ногтями, девке воняющей дешевым мылом и еще более дешевой лапшой с устричным соусом — Нет… я бы не сломался.

— А… я уже утомил тебя, лид. Ты заслужил отдых…

— Говори.

— Рыжая?

— Дура мечтавшая стать волшебницей, но решившая стать насекомым? — рассмеялся я — Безумная кобылка красотка?

— Да. Джоранн.

— Обычного гоблина она напугает влегкую — проворчал я, окончательно смирившись с тем, что больше поспать мне не дадут — Гражданского. Враз обосраться заставит одной своей улыбкой. Задатки у ней есть, если не похоронит их.

— Щипчики! — проворчал с чего-то вернувшийся подкачанный гоблин — Это ж как пальцем ткнуть! Мерде! Кто это заметит?

— Пальцем ткнуть? — усмехнулся я, пододвигаясь ближе к открытому окну.

— Си, коменданте!

Выпрямив руку, я резко ткнул его пальцем.

— А-А-А-А-А-А! — закрутившись, гоблин рухнул, закрутился в зарослях, пачкая себя зеленым соком — А-А-А-А-А!

Зевнув, я выбрался из медленно едущей машины, неспешно потянулся, разминая затекшие мышцы. Сделал шаг и еще раз ткнул пальцем — уже в другое место.

— У-У-У-У-У-У-У!

Я сжал кулак, затем задумчиво выпрямил мизинец, глянул на воющего дебила.

— Но! Но, сеньор! Оу но! Оу-оу!

— В жопу твое оу. Ты урок понял?

— О да! Я понял!

— И снова — нихрена ты не понял, дебил — буркнул я и отвернулся.

Первое что увидел — остановившийся внедорожник и сползающего с него проводника, что всячески старался не смотреть в мою сторону — как и все остальные.

— Почему встали?

— Сеноте…

— Что?

— Сенот — поправился Гонсалес, опустив руки вниз и описывая им круг — Священный сенот, сеньор. Сеноте саградо!

— Колодец жертв — пробормотала слезшая с прицепа вонючая кашляющая старуха — Ох… мерде… ой, коменданте…

Я молча глянул на нее.

— Сдохни! — ткнув в меня пальцем, она торжествующе захохотала и тут же зашлась в приступе кашля. К ней шатнулся Каппа, но я остановил его жестом и коротко бросил:

— Только поможешь ей. Старухе до реки не добраться.

Внимательно оглядев содрогающуюся в кашле ведьму, мечник понял:

— Все… она умирает. Агония…

— Да — кивнул я — Шагай пока можешь, старая.

На меня вопросительно взглянул Гонсалес:

— Помочь ей?

— Мне посрать.

— Она стремится к сеноте саградо, сеньор.

— Мне посрать.

— Мудро, сеньор, мудро… Раз хочет сдохнуть красиво — пусть попросит. И я доведу ее до колодца жертв!

— Сдохни, бастардо! — вместе с темными сгустками выплюнула старуха и рухнула на землю, прохрипев оттуда — Сдохните вы все! Я умираю… а вы остаетесь… суки!

— Не обращайте на нее внимания, сеньор — заторопился Гонсален, шагая рядом — И не сердитесь на остановку — надо разведать дорогу. Совсем рядом древний город!

— Очередной мегаполис?

— Нет, коменданте! Не бетонный мусор! Нет! Тут покоится древний город наших предков майя! Пирамиды! Письмена! История! Хотите взглянуть?

— Нет.

— Это священные земли для любого, в тем есть хоть толика древней крови майа…

— Мне плевать.

— Понимаю, сеньор. Сейчас мертвые города повсюду. Но пока ищут дорогу для машины — посмотрите на сеноте саградо! Это ведь вход!

— Вход куда? — приостановился я, машинально проверяя разгрузку и проводя ладонью по прикладу висящего под рукой дробовика.