И-2

— Хочешь избавиться от меня?

— Не — покачал я головой — Хочу сказать, что возникни у тебя желание влиться в обычную мирную жизнь — ты легко можешь это сделать. Давай. Разворачивайся и топай по нашему следу обратно на ВестПик. Там расспросишь местных, они укажут тебе дорогу в одно из мирных охраняемых поселений. Как дойдешь до одного из них — легализируешься. Вряд ли система будет настроена против тебя — ты всего лишь жертва обстоятельств. Так что тебя примут, выдадут нулевой новый статус — и вперед. Работай, мирно живи, трахайся, сиди вечерами под затянутыми сетками навесами, пей мескаль, воркуй с любовником. М? Как тебе на вкус такой вариант?

— Прокисшее дерьмо с ванилью. Я останусь с тобой.

— Ага — кивнул я — В этом все дело. Ты на своем месте и тебе все в кайф. И вспоминаешь ты о промерзлом прошлом по какой-то другой причине. Плевать тебе на скальпели и члены научников. Что гложет твою жопу, Ссака?

— Холодильники.

— Ну?

— Я расспросила Каппу пока ты спал. Вспомнила кое-что сама?

— И?

— Говорю же — холодильники.

— И что с ними?

— Там должно быть еще немало людей. Живых людей.

— Взыграло милосердие? Дави его.

— Кого из тех, кто продолжает спать в холодильниках ВестПик я знаю. Почти уверена в этом. Доказательств нет — просто ощущения.

— И что ты хочешь от меня?

— Заглянем снова в лабораторный комплекс, лид?

Секунду подумав, я кивнул:

— Позже — возможно. Лишние бойцы не помешают. Если там найдется кто-то вроде тебя.

— Спасибо, лид. Шуметь можно?

Глянув на дробовик под ее рукой, я покачал головой:

— Стрельбы пока отменяем.

— Жаль — скривилась Ссака — Но звучит разумно. Я поняла, командир. Спасибо за уделенное время.

— Отдыхай, боец — кивнул я.

Приметив подходящий куст, что явно требовал полива, шагнул к нему, тянясь к ширинке и… метнулся обратно к машине.

В один прыжок оказавшись рядом, вцепился в крышу, замер…

Странный и беззвучный толчок повторился. Земля под ногами будто вздохнула. Затем пришел долгий скрежещущий хруст…

Что за дерьмо?

Похоже на удар о землю опоры тяжелого шагохода.

— Лид?! Не могу понять…

— Жопу в экз! — рявкнул я, рывком открывая дверь машины.

— Сеньор! — этот крик издал бегущий ко мне Гонсалес — Сеньор! Это провал! Провал! Надо уходить!

— Провал? — рыкнул я, озираясь — Хорхе! Живей!

Успевший сложить и убрать солнечные панели Хорхе ящерицей впихнулся за руль и замер в ожидании. А я все никак не мог понять…

— Какой сука провал?

— Там! Там! Корни сеноте саградо! — Гонсалес тыкал пальцем в землю — Корни сеноте саградо!

Добежав, он упал на живот, прижал ухо к земле, замер ненадолго и вдруг облегченно заулыбался:

— Все хорошо, сеньор. Бог Чак принял мою жертву. Мы в безо…

Третий толчок заставил деревья вокруг нас закачаться, а еще через секунду мы полетели вниз — всей толпой, вместе с землей, деревьями, машиной и даже зверьем. Это я осознал позднее — даже тот факт, что мы падаем. Сразу после толчка я оказался в машине, а затем и в экзе, проделав все очень быстро. Рядом оживал экз Каппы, за моим хребтом сращивалась спина Гадюки, а мы… а мы сука куда-то падали….

Удар…

Застонавшая машина подпрыгнула, меня шарахнуло о потолок, затем о Каппу. Рывком вывалившись наружу, я вскинул руку, отбивая едва видимый в облаке пыли крупный обломок, следом прикрыл плечом ползущую Ссаку, на которую заваливалось шипастое дерево. Мягко отбросил ногой привставшего оглушенного Гонсалеса, а на место, где он только что был рухнуло еще одно дерево. Зашвырнув наемницу во внедорожник, захлопнул дверь, мельком глянув на стонущего за рулем Хорхе, держащегося ладонями за окровавленное лицо. Врубив наплечный фонарь, шагнул в сторону, бредя по колено в воде и в лихорадочной спешке оценивая ситуацию. Пока получалось хреново — повсюду клубится пыль, плещет вода, а в ушах звенят дикие крики покалечившихся гоблинов.

— Гребаные боги… — закашлялся позади меня Гонсалес — Гребаные боги…

— Да нет — пробормотал я, внезапно замирая и уперев луч фонаря в стену принявшей нас ямины — Не боги. Тут постарались сучьи гоблины…

На стене имелась желтая стрелка, указывающая куда-то в облако пыли. А над стрелкой красовалась надпись: «Хуракан. Независимая сурверская община.

Держитесь правой стороны тоннеля».

Во внутреннем динамике зазвучал голос Каппы:

— Лид. Тут укрепленная стена… коридор… вижу указатели… надписи…

— Хуракан — пробормотал я, скользнув лучом фонаря по стене и направив его в затянутую пылью черноту — Че сука за слово такое?

— Имя божье — продолжая кашлять, прохрипел Гонсалес — Он сотворил мир… новый мир…

— Ссака! — рявкнул я в микрофон — Проверь Хорхе. Затем огляди внедорожник. Каппа — на тебе и мне раненые и дохлые. Стаскиваем всех к машине. Живее, гоблины!

Когда пыль осела в воду и унеслась в черноту, прояснилась не только видимость — стали ясны и наши потери. Мне невольно пришла в голову какая-то детская считалка, весело, безумно и пискляво звуча в моей голове.

Четыре гоблина погибли при падении. Кто-то умер быстро, получив камнем по черепу, кому-то пришлось помучиться с раздавленными внутренностями или истечь кровью из передавленных и перетертых камнями конечностей. Один едва разборчиво хрипел что-то умоляющее про аптечку, но посмотрев раз на его сплющенный лопнувший живот, забитый грязью, я отвернулся и забыл. Хрипение быстро затихло.

Один гоблин оказался зажат в обломках и захлебнулся прежде, чем мы его отыскали.

Еще двое исчезли — ясно, что их унесло ленивое течение, но не ясно как далеко и живы ли они.

Один получил тяжелые ранения головы и живота. Заодно он частично лишился носа, стесал с мясом бровь и порвал губы. Но вряд ли его сейчас беспокоит красота личика.

Остальные отделались легкими ранениями — не считая меня и Каппу. Наемница сломала мизинец на руке, когда я швырнул ее в машину. Хорхе расхерачил лицо о руль, плюс ушиб макушку и отбил левый бок. Проводник Гонсалес наглотался пыли и получил ушиб хлебала, когда в очередной раз с ужасом помянул гребаных боков и тут же поймал лицом мой стальной кулак — к облегчению и без того перепуганных гоблинов, что начали уже озираться, ожидая увидеть продолжение гнева божьего.