И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

36

Вплоть до путча дежурная по этажу была жупелом.

После путча с дежурной дела обстоят так. Она выглядит жупелом лишь иногда. А обычно кажется, будто дежурной на третьем этаже отеля «Интурист» больше нет. Она создает образ заботливой матери (но его все дежурные создавали и раньше). У нее невероятных размеров грудь (но она и раньше у всех них была такой), принимает с улыбкой пять марок, которые протягивает ей Миша (так это они всегда делали, дежурные), а потом продает ему бутылку настоящего шотландского виски. Конечно, тоже за немецкие марки. Вот этого последнего не делала ни одна дежурная. Не потому, что не хотела, а потому, что ни у одной не было шотландского виски на продажу. Теперь, когда мафия в России взяла на себя заботу и об алкогольной проблеме, оно есть у дежурных, которые работают с мафией, — любой сорт алкоголя, сигарет, мыла, чая, кофе и других хороших вещей. Мафия не интересуется политическими взглядами своих клиентов, только валютой. Дежурные стали намного либеральнее с тех пор, как мафия перевербовала их из КГБ — так же, как и красоток в гостиничных холлах. Им можно доверять — большей части.

Дежурная — это ответственная по этажу в гостинице. Та, что дежурит вечером 26 апреля 1992 года на третьем этаже гостиницы «Интурист», продала Мише бутылку Chivas Regal и почти наверняка является дружелюбно-безвредным мафиозным созданием. Если Миша хоть немного разбирается в людях, Мелоди хорошо с ней знакома. Доброжелательная дежурная доверительно улыбается обоим, заговорщически подмигивает и объявляет, что ее смена до полуночи, и она еще принесет в Мишину комнату полотенца и все, что понадобится. Комната Мелоди на четвертом этаже, но дежурная не говорит ни слова, когда они вдвоем идут в Мишину комнату номер 312. Она грустно улыбается им вслед и думает — как прекрасна любовь, она еще помнит.

После этого в номере 312 происходит долгий разговор, в течение которого Мелоди и Миша выпивают несколько рюмок (дежурная принесла им вазочку с кубиками льда и содовую воду), слегка пьянея от великолепного виски (20-летней выдержки!) и интимной обстановки, они чувствуют себя все ближе и ближе друг другу. Миша рассказывает ей свою историю. Наконец, Мелоди снимает туфли, ложится на кровать и говорит, что теперь она хочет тоже все рассказать Мише, что их встреча все-таки предопределена судьбой, а вовсе не случайна. Она расстегивает несколько кнопок на своем зеленом платье, тут Мишу бросает в жар и в холод от того, что он видит, и он чувствует себя попавшим в волшебную сказку, самую прекрасную из всех. Он ведь так любит сказки и много их знает. Но это сказка чудеснее всех.

— Об этом можно говорить спокойно, Миша, — продолжает Мелоди (теперь они говорят друг с другом по-английски), — КГБ об этом знает, ЦРУ знает, что КГБ об этом знает, у них со времени окончания холодной войны больше нет тайн друг от друга, во всяком случае, в том, что касается их рядовых сотрудников, одной из которых была я.

— Ты была одной из них, Мелоди?

— Да, агентом, Миша. Но не 007, а рядовым. Интересная среда, хороший заработок, приятная служба.

— Ты… — сопение, — …ты была агентом ЦРУ?

— Я же говорю, милый.

— Как… как долго?

— Пять лет.

— Пять…

— Да, Миша, пять. Мне уже тридцать три.

— Не может быть!

— Да. В декабре будет тридцать четыре.

— Ты выглядишь на двадцать.

— Я знаю. Но я без работы.

— О Господи! С каких пор?

— После путча в августе. И мне все-таки повезло. Большинство из нас они уволили еще при Горби, некоторых несколько лет назад.

— Да, но на что… Я хочу сказать, ты получила компенсацию?

Тут Мелоди смеется, так что видны ее красивые зубы, а когда она подтягивает колено к животу, виден еще и край ее шелковых чулок и черные трусики, и у Миши начинают гореть уши. Он делает большой глоток виски с содовой и снова наполняет рюмки, потому что Мелоди тоже возбуждается все сильнее.

— Компенсацию! — говорит она своим грудным голосом, который сам по себе уже мог бы разбить сердце. В самом деле, если бы даже у нее не было ничего, кроме ее голоса, ей бы это удалось, но у нее есть еще многое другое. — Кубик льда, Миша, пожалуйста! Спасибо. Нет, никакой компенсации. Никакой.

— Да, но… Прости, я не хочу быть бестактным, но на что ты живешь с тех пор? Чем ты занимаешься?

— Ах, то одно, то другое, — говорит Мелоди. — Что придется. Маленькие услуги, понимаешь ли. Всегда находится немного дела. Главное, ни от чего не отказываться. Я с трудом, но перебиваюсь. Есть много других, кому действительно плохо приходится. Не только здесь. Русским коллегам в Америке тоже. И коллегам во многих других странах. Иди, ляг рядом со мной, Миша! Так ведь намного лучше, да? Как ты сложен, ах!

Тут настроение у Миши действительно становится праздничным, потому что этого ему еще ни одна женщина не говорила, пока на нем были надеты брюки. Но, конечно, возбуждение, виски, аромат, который источает Мелоди, ее прекрасные ноги, ее прелестная грудь, и тут она его еще и поглаживает, и он собирается с духом и тоже ласкает ее. Видите, робкий Миша тоже не всегда робок!

— Тебе жарко, милый?

— Да… да.

— Тогда сними пиджак! И галстук сними, подожди, я тебе помогу! И расстегни рубашку! Ты не против, если я выскользну из платья?

Он не только не против, но и помогает ей. Обстановка становится все сказочнее — а на улице все больше смеркается. Какой дивный весенний вечер!

— Теперь я наполню стаканы, — говорит Мелоди и наливает вино, при этом она обольстительно изгибается и качает бедрами, ай-ай-ай! Хорошо, что милая дежурная уже принесла в ванную полотенца, когда приходила со льдом и содовой.

— За тебя, Миша!

— Твое здоровье, Мелоди!

— Твое, милый. Нет, ты просто не представляешь себе, что означал этот конец холодной войны, эта разрядка напряженности между Востоком и Западом для тысяч, десятков тысяч таких, как мы! Конец средств к существованию, Миша. Подожди-ка, я только хочу снять этот пояс для чулок… так намного приятнее. Ты тоже сними свои брюки! Ах, чего ты будешь стесняться, когда судьба нас обоих… Ты представить себе не можешь, какая нищета царит среди нас и коллег из других подобных служб! Мне еще живется хорошо, у меня есть то одно, то другое, как я уже сказала. Но у некоторых ничего нет. Совсем ничего! Они стоят перед пропастью. Это же отборные мужчины и женщины, не так ли, интеллигентные, прекрасно воспитанные, из лучших семей, из русских коллег многие были дальними родственниками Романовых… мои предки прибыли в Новый Свет на «Мэйфлауэр»… Ты удивлен? Такая, как я, не может же пойти на панель!

— Не… возможно. — Надо снять брюки. Давят! А если Мелоди еще немного погладит…

— Между США и Россией сейчас нет холодной войны, — говорит она с горечью. — Кого волнуют при этом простые агенты? Никого! США и Россия объединяются против третьего мира, там люди становятся все опаснее, потому что они делаются все беднее и все большая часть их голодает… Я думаю, я сниму бюстгальтер, как тебе?

— Ха… грм…

— Ах, какое облегчение! Нравятся тебе мои шарики?

— Я никогда не видел красивее…

— Можешь спокойно их потрогать, им это нравится, Миша. Все настоящее, никакого силикона, никаких инъекций… О Боже, теперь ты соски… Дальше, не останавливайся, продолжай, у меня невероятно чувствительные сос… О, Миша, Миша, Миша…

Она стонет в порыве страсти, и вот ее язык уже у него в горле, вот это поцелуй!

Дети, отвернитесь, это не для вас!

Спустя вечность они разъединяются. Миша выскальзывает из брюк, просто это невыносимо, так давит, и, пока он выскальзывает, Мелоди говорит: